Лев Пучков - Убойная сила
Крадучись, я успешно преодолел это расстояние, приблизился вплотную к беседке и пару минут слушал, о чем переговаривается засада.
Без четырех минут одиннадцать в беседке зашипела радиостанция и уверенный голос сообщил: «Раз, раз, раз… Территория наша, наша территория, все в ажуре, в ажуре… Едут. Всем соблюдать режим радиомолчания…»
«Вай, молодцы! Прямо КГБ, мать вашу так!» — мысленно поздравил я руководителя боевой охраны и осторожно выглянул из-за бортика. Клиенты мои удобно скрючились с обеих сторон от входа в беседку и внимательно наблюдали за пятачком у административного корпуса, абсолютно не интересуясь тем, что творится у них в тылу. Сказали же — наша территория — ну и не хрена глазеть зря, внимание распылять!
Белый дал мне баллончик с «Си-эс», но поскольку я им ранее никогда не пользовался и не знал наверняка, каковы результаты воздействия этого заморского чуда, то решил прибегнуть к старому дедовскому способу — очень простому и стопроцентно гарантированному: перемахнул через бортик, мягко приземлился между охранниками и с маху навернул им кулаками по затылкам. Мужики синхронно ткнулись носами в бортик и съехали ватными мешками наземь. Пульс у обоих присутствовал, а одному даже пришлось добавить в челюсть — крепкий мужик оказался; вместо того, чтобы полноценно утратить сознание, принялся сердито мычать и скрести ногтями по доскам.
Махнув переживающему у пролома Кротовскому, я легко расшатал и раздвинул две полусгнившие доски в бортике беседки и принялся аккуратно заклеивать пластырем рты пострадавшим.
Вспотевший Вовка принес винтовку с прибамбасами и, передав ее мне, уселся в противоположном конце беседки: в его задачу входило наблюдение за подступами во время проведения акции и охрана вырубленных мною мужиков.
В 11.00 — секунда в секунду! — на пятачок возле административного корпуса одновременно въехали «ГАЗ-24-10» Белого и «Шевроле» Примака, ловко развернулись и встали бортами друг к другу на удалении пятнадцати метров.
В этот момент я закончил приспосабливать глушитель и удобно изготовился, положив винтовку цевьем на борт беседки, а затем начал выполнять дыхательное упражнение, чтобы успокоиться и изгнать лишний адреналин.
Мужики на пятачке уже вовсю общались. В соответствии с уговором каждую сторону представляли четыре человека: непосредственно бригадиры и по трое «быков», которые сейчас скромно скучали в машинах, наверняка поедая взглядами противника (я со своей позиции выражений их глаз за стеклами авто различить не мог). О предмете «толковища» можно было только догадываться, но уже к концу второй минуты диалога даже последний дебил сообразил бы, что Примак всячески пытается вывести Белого из себя.
Бригадир Центрального района куражился и изгалялся, нависая этакой мрачной глыбой над нашим невзрачным паханом — сутуловатый кряжистый великан с квадратными плечами и страшной мордой — рядом с ним Белый более всего напоминал запуганного первоклассника с предательски дымящимся чинариком, отловленного физруком в школьном сортире.
Не знаю, в курсе ли был Примак, что Белый запросто может одним движением сломать ему позвоночник, но вел он себя совсем не так, как повел бы любой нормальный мужик — давно бы уж вцепился хаму в рожу.
А что же Белый? Пффф… Белый рассеянно улыбался и едва шевелил губами, отвечая распоясавшемуся собеседнику. Окончательно обнаглев, Примак пару раз ткнул указательным пальцем в грудь оппонента, касаясь отворотов его плаща, затем потыкал в сторону «Волги» и тем же пальцем указал в нескольких направлениях, победно скривив и без того несимметричную рожу. Ага — это понятно и без озвучивания — хвалится, что вокруг сидит его боевая охрана и в гробу он видал сопровождающих Белого «быков» — всех, мол, перещелкаем в два счета! Вот скотина! Неужели в детстве не учили, что тыкать пальцем нехорошо? Да по рукам за это, по рукам!
На этот выкидон Белый загадочно улыбнулся и полез руками в карманы плаща. Резко отступив назад, Примак начал лапать у себя за пазухой — три дверцы «Шевроле» распахнулись и из них синхронно вытаращились квадратные бритые головы с черными зрачками разнокалиберных стволов. Я подвел перекрестье прицела под правый глаз бригадира Центрального района и выдавил слабину на спусковом крючке — кто его знает, насколько высока степень эмоциональной устойчивости этого придурка? Белый аккуратно извлек из карманов… стакан и трехсотграммовый пакет обезжиренных сливок. Ха-ха!
Примак перестал лапать за пазухой, опустил руки и недоуменно пожал плечами. Три головы со стволами медленно исчезли в салоне. «Шевроле», тихонько притворив дверцы. Да уж — вот это прикол! А всего-то навсего — разволновался пенсионер, решил с горя молочный продукт употребить.
Надорвав пакет зубами, наш бригадир налил в стакан сливок, что-то сказал и дружелюбно протянул стакан своему визави. Примак что-то пробурчал и досадливо дернул башкой — типа того: пей быстрее, старая развалина, дело делать надобно.
Белый спокойно выпил сливки, вылил остатки содержимого пакета в стакан, опять выпил, пакет небрежно выкинул через плечо, а стакан поставил на правую ладонь и, выставив перед собой, позвонил по краю два раза ногтем указательного пальца левой руки.
В этот момент я задержал вдох, словил стакан на перекрестье прицела и плавно нажал на спусковой крючок.
Шлеп! Эмвээшка и сама по себе при выстреле издает не особенно громкий хлопок, а с глушаком получилось так, будто котенок пукнул.
Непосвященный наверняка воспринял бы как фокус то, что стакан вдруг самопроизвольно разлетелся вдребезги, но он всего лишь пару секунд воплощал собой картину немого изумления, затем быстро захлопнул пасть и принялся озабоченно озираться, втянув башку в плечи.
Белый аккуратно ссыпал на землю кусочки стекол разбитого стакана и впервые за время беседы с самонадеянным оппонентом театрально развел руками, поджал губы и многозначительно покачал головой.
Ну вот и все — моя миссия завершена. Теперь Белый в три минуты морально убьет Примака своей железной логикой и расставит все точки над «и» в спорных вопросах. А я могу убираться за забор, пребывая в уверенности, что использовать меня в качестве тихого киллера бригадир уже не сможет. Единожды нарисовав всем специалиста, нечего и думать о том, чтобы поручать ему деликатные акции без боязни быть обвиненным в организации убийства какого-нибудь неугодного сопредельщика. Не зря же они для таких дел нанимают людей со стороны…
ГЛАВА 6
— Глупости это, — Белый недовольно нахмурился и осуждающе покачал головой. — Я тебе говорю — перебьется твоя бабка и так. И потом, если уж на то пошло: к матери-то ты ж не рвешься прокатиться? Не рвешься. Что-то ты темнишь, мальчик!
Ну вот — спор заканчивается в пользу бригадира. Все он учел и предвосхитил, все по полочкам разложил — кругом получается, что нечего мне делать у бабки. Здесь он все держит под контролем, а в Константинове отвечать за мою безопасность не может — вот основной лейтмотив хорошо аргументированного отказа на мою просьбу отпустить меня на трое суток в родной город.
Я понуро опустил голову и тяжко вздохнул. Затем хотел еще раз вздохнуть, но передумал — как бы не переиграть. Обмануть бригадира было непросто: огромный опыт работы с людьми в совокупности с глубоким интеллектом и звериное чутье — эти качества выделяли его из обычного разряда людей, которым можно навешать лапшу на уши.
Белый принадлежал к тому разряду людей, в круг которых входили мои хорошие приятели: Али, Зелимхан Ахсалтаков и полковник Шведов. Но! Всех этих ребят я в разное время заставил так или иначе быть мне полезными. Первых двух перехитрил, а последнего в силу обстоятельств смог расположить к себе чуть ли не против его воли. В моей работе самое важное — умение предельно точно регулировать степень необходимого усилия при воздействии на объект. Искусство чувствовать золотую середину…
Конечно, Белый прав — бабка моя перебьется и так. Она уже десять лет перебивается, пока я учился, а затем мотался по необъятным просторам СНГ. И совсем не родственные чувства двигают мною в данный момент — ни к бабке, ни к матери, да вообще ни к кому на целом свете меня не тянет. После потери Светланы весь этот мир мне глубоко безразличен. Мне нужны баксы, спрятанные в бабкиной квартире, а ехать в Константинов самовольно не получается: жизненный уклад группировки определяет строгую подотчетность каждого шага рядового члена бригады и жесткую зависимость от милости бригадира. А потому приходится ломать комедию.
Итак, второй раз я не вздыхаю — это будет перебор. Нагнав в глаза отчаяния, я поднимаю взгляд на бригадира и тихо, слегка запинаясь — как от распирающей душевной боли — произношу дрожащими губами:
