Робин Кук - Хромосома-6
Предприятие так быстро оказалось сногсшибательно успешным, что «Генсис» расширила его, сделав удобным местом для проведения исследований на приматах другими биотехнологическими компаниями, особенно фармацевтическими гигантами. Резкий рост привел плановиков из «Генсис» в состояние шока. С какой стороны ни глянь – Зона являла собой пример поразительного финансового бума.
Кевин остановил «тойоту» рядом с другим внедорожником. По наклейке на бампере: «Человек – это обезьяна» – понял, что тот принадлежит доктору Эдвардсу. Сквозь двойные двери с надписью на стекле «Ветеринарный центр» прошел внутрь корпуса.
Марта Блуммер, поздоровавшись, объявила:
– Доктор Эдвардс в отделении шимпанзе.
Марта исполняла обязанности секретаря в ветеринарии, а ее муж работал бригадиром в автомастерских.
Кевин отправился в отделение шимпанзе – одно из немногих мест в корпусе, хоть как-то ему знакомое. Пройдя через вторую пару двойных дверей, он зашагал по длинному центральному коридору ветеринарной клиники. Корпус выглядел обыкновенной больницей, вплоть до того, что все служащие в нем носили хирургические костюмы, а у многих на шеях болтались стетоскопы.
Одни кивали Кевину, другие приветливо улыбались, некоторые здоровались вслух. Он же отвечал на приветствия рассеянно, поскольку не знал, как зовут этих людей.
Еще одна пара двойных дверей – и он оказался в главной части корпуса, где размещались приматы. В воздухе витал запах какой-то угрюмой дикости. По коридору то и дело прокатывался то визг, то рев животных. Сквозь двери с окошками из армированного стекла виднелись большие клетки, в которых содержались обезьяны. Вокруг клеток передвигались люди в комбинезонах и резиновых сапогах со шлангами наперевес.
Отделение шимпанзе находилось в одной из пристроек, отходивших от задней части корпуса и скрывавшихся в лесу. Кевин вошел на первый этаж. И сразу же сменился звуковой фон: теперь в нем недовольного уханья и ворчания было не меньше, чем визга.
Открыв дверь из центрального коридора, Кевин обратился к одному из рабочих в комбинезоне. На вопрос, где доктор Эдвардс, тот ответил, что ветеринар в секции бонобошек.
Кевин отыскал лестницу и поднялся на второй этаж. Подумал: вот ведь совпадение – доктор Эдвардс оказался в секции бонобо как раз тогда, когда он его разыскивает. Как раз из-за бонобо Кевин и познакомился с доктором Эдвардсом.
Еще шесть лет назад Кевин про бонобо и слыхом не слыхивал. Все разом изменилось, как только было решено в его проекте с «Генсис» использовать именно этих человекообразных обезьян. Теперь-то он знал: бонобо – создания исключительные. Близкие родичи шимпанзе, они полтора миллиона лет жили в изоляции на пятачке в двадцать пять тысяч квадратных миль среди нехоженых джунглей Центрального Заира. В отличие от шимпанзе бонобо сохранили в своем общественном устройстве матриархат, их самцы отличались меньшей драчливостью. А значит, и жить они могли гораздо большими сообществами. Порой их называли пигмеями-шимпанзе, но такое название никак не соответствовало действительности, поскольку отдельные бонобо превосходили размерами шимпанзе, а вкупе они явно составляли особый вид приматов.
Когда Кевин отыскал доктора Эдвардса, тот стоял перед довольно тесной акклиматизационной клеткой. Просунув руку сквозь прутья, доктор осторожно пытался погладить взрослую самку бонобо. Еще одна самка сидела, вжавшись в заднюю стенку клетки. Нервным взглядом она обшаривала новую для себя обстановку. Кевин чувствовал, какой ужас обуял бедное животное.
Доктор Эдварде мягко гукал, подражая одному из множества звуков, с помощью которых шимпанзе и бонобо общались между собой. Был он довольно высок ростом, дюйма на три-четыре выше Кевина с его пятью футами и десятью дюймами. Волосы на голове у доктора были поразительной белизны, особенно в соседстве с почти черными бровями и ресницами. Резко разлетавшиеся брови в сочетании с привычкой морщить лоб придавали его лицу выражение постоянного удивления.
Некоторое время Кевин молча наблюдал. Умение Эдвардса находить общий язык с животными вызывало в нем восхищение с самой первой встречи. Кевин догадывался: тут дело в прирожденном таланте, а не просто в выучке, – и потому восхищался еще больше. Наконец он произнес:
– Простите!
Доктор Эдварде подпрыгнул, как от испуга. Даже бонобо, взвизгнув, метнулась к задней стенке клетки.
– Простите, мне ужасно неловко из-за моего вмешательства, – извинился Кевин.
Улыбнувшись, доктор Эдварде прижал руку к груди и произнес:
– Не стоит извиняться. Просто я так увлекся, что не слышал, как вы подошли.
– Я, разумеется, никоим образом не намеревался путать вас, доктор Эдварде, – начал было Кевин, – но я...
– Кевин, перестаньте! Я говорил вам однажды, я говорил вам уже десяток раз: меня зовут Бертрам. Помилуйте, мы знакомы друг с другом уже пять лет. Вам не кажется, что обращаться друг к другу по имени нам более пристало?
– Разумеется, – согласился Кевин.
– Ваш приход – счастливый случай, – воодушевился Бертрам. – Вот, познакомьтесь с двумя нашими самыми последними поступлениями. Это самки на приплод. – Ветеринар повел рукой в сторону двух обезьян, которые понемногу отодвигались от задней стенки. Появление Кевина поначалу испугало их, но теперь ими овладело любопытство.
Кевин вглядывался в поразительно человекоподобные морды приматов. У бонобо челюсти выдавались вперед меньше, чем у их родичей, шимпанзе, а потому они гораздо больше походили на людей. Встречаясь взглядом с бонобо, Кевин всякий раз испытывал смущение.
– По виду вполне здоровые животные, – пробормотал он, не зная, как еще отвечать.
– Их сегодня утром на грузовике привезли из Заира, – сообщил Бертрам. – Это около тысячи миль, если по прямой. А если учесть, как они петляли, чтобы перебраться через границы Конго и Габона, то, наверное, втрое больше проехали.
– Все равно что все Штаты на машине пересечь, – заметил Кевин.
– В том, что касается расстояния, да, – согласился Бертрам. – Только здесь, если они что и видели, так только редкие полосочки мостовых. Как ни кинь – тяжкое путешествие.
– На вид они, похоже, в хорошей форме, – произнес Кевин. А про себя подумал, как бы он выглядел, если бы его вот так прокатили в тесном деревянном ящике, упрятанном в кузове грузовика.
– Теперь-то у нас водители хорошо обучены, – вздохнул Бертрам. – С животными обращаются нежнее, чем с собственными женами. Знают: если обезьяна умрет – не видать им зарплаты. Весьма действенный стимул!
– По мере роста наших требований рабочие привыкнут к хорошему обращению, – сказал Кевин.
– Дай-то Бог, дай-то Бог, – закивал Бертрам. – Эти две самки, как вам известно, уже расписаны. Если все анализы у них окажутся благополучными, в чем я совершенно уверен, денька через два мы наведаемся в вашу лабораторию. Мне хочется еще раз посмотреть. По-моему, вы просто гений. А Мелани... Скажем, мне никогда не доводилось видеть такой согласованности руки с глазом, тут даже хирургу-окулисту, которого я знавал в Штатах, до вас далеко.
Кевин зарделся от похвалы и поспешил перевести разговор:
– Мелани очень талантлива.
Мелани Беккет была технологом по размножению. «Генсис» наняла ее прежде всего для проекта Кевина.
– Она молодец, – согласился Бертрам. – Да только те немногие из нас, кому посчастливилось участвовать в вашем проекте, знают, что герой – это вы.
Он оглядел место между коридорной стеной и клетками и, убедившись, что никого из затянутых в комбинезоны рабочих поблизости нет, произнес:
– Знаете, когда я давал согласие приехать сюда, то думал, что нам с женой повезло. По деньгам, думал я, это все равно что в Саудовскую Аравию отправиться. Но я и мечтать не мог, что все окажется настолько хорошо. Благодаря вашему проекту и связанным с ним фондовым опционам мы скоро станем богачами. Вчера я услышал от Мелани, что у нас появилось еще два клиента в Нью-Йорке. Если так, у нас их больше сотни будет.
– Я про двух новых клиентов ничего не слышал, – сказал Кевин.
– Нет? Что ж, это правда, – уверил Бертрам. – Мелани мне сама сообщила, когда мы с ней столкнулись в центре отдыха. Сказала, что говорила с Раймондом Лайонзом. Хорошо, что она меня уведомила: я успел отправить водителей обратно в Заир еще за одним грузом. Могу только сказать: я очень надеюсь, что наши туземные коллеги в Ломако сделают все, о чем мы с ними договаривались.
Кевин оглянулся на клетку с двумя самками. Те в ответ посмотрели так умоляюще, что у Кевина защемило сердце. Какая жалость, что никак нельзя попросту сказать им: «Не пугайтесь, вам совсем нечего бояться. Всего-то и забот – забеременеть в течение месяца». Во время беременности самок будут содержать в помещении и кормить по особому, питательному, рациону. Когда же появятся детеныши, то мамаш поместят в громадный природный вольер для бонобо, где они и станут растить свое потомство. Когда молодняк достигнет трехлетнего возраста, цикл будет повторен.
