Хеннинг Манкелль - На шаг сзади
Врач стоял на коленях рядом с телом. То и дело сверкали фотовспышки. Нюберг что-то записывал в блокнот. Увидев Валландера, он подошел:
– У Сведберга было оружие?
– Ты имеешь в виду охотничье ружье?
– А что же еще?
– Не знаю. Не думаю, чтобы он был охотником.
– Довольно странно, чтобы убийца оставил оружие на месте преступления.
Валландер кивнул. Он тоже об этом думал.
– А больше ничего необычного ты не заметил?
Нюберг поглядел на него, прищурившись:
– По-моему, когда у твоего коллеги снесло полголовы, уже довольно необычно.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Валландер не стал ждать ответа – повернулся и вышел, столкнувшись в дверях с Мартинссоном.
– Ну и как? Удалось установить время?
– Никто ничего не слышал, – повторил Мартинссон. – При том что, похоже, в доме все время были люди – либо в квартире напротив, либо внизу.
– И они не слышали? Как это может быть?
– Внизу живет пенсионер, бывший учитель. Он глуховат. У остальных слух в порядке.
Валландеру не верилось. Кто-то наверняка слышал выстрел.
– Продолжай, – сказал он. – Я еду в родильный дом. Помнишь его двоюродную сестру? Ильву Бринк? Акушерку?
Мартинссон кивнул.
– Может быть, это его ближайшая родственница.
– По-моему, у него была еще тетка в Вестеръётланде.
– Спрошу у Ильвы.
Он спустился по лестнице и, выйдя на улицу, глубоко вдохнул. К нему подошел журналист – знакомый, из «Истадской смеси».
– Что происходит? Выезд на место происшествия среди ночи, полной бригадой? В дом, где живет следователь Сведберг?
– Сейчас ничего не могу сказать, – буркнул Валландер. – В одиннадцать часов в полиции.
– Не можешь или не хочешь?
Валландер промолчал. Журналист – Валландер вспомнил его имя, Викберг, – кивнул:
– Значит, в деле труп. Или как? Ты не можешь ничего сказать, потому что еще не известили родню? Прав я или нет?
– Если бы это было так, я позвонил бы по телефону.
Викберг улыбнулся:
– По телефону? Так не делают. Ты должен найти полицейского священника, все эти процедуры… Что, Сведберг умер?
Валландер слишком устал, чтобы злиться.
– Мне совершенно все равно, что ты думаешь и какие догадки строишь. В одиннадцать часов информация для прессы. До этого ни я, ни кто другой не скажут ни слова.
– А куда ты сейчас?
– Проветриться.
Он пошел по улице. Дойдя до угла, оглянулся – сзади никого не было. Викберг исчез. Он свернул направо на Сладдергатан, потом налево на Большую Норрегатан. Хотелось пить. И писать. Он огляделся – никого. Подошел к стене дома и облегчился.
Что– то здесь не так, не выходила из головы мысль, что-то не так.
Что не так? Он не мог сообразить. Почему убили Сведберга? Эта жуткая картина, изуродованное, нелепо изогнутое тело… что здесь не так? Он уже дошел до больницы. Нашел приемный покой и позвонил в дверь. Поднялся на лифте в родильное отделение. В памяти ожила картинка – как два года назад они со Сведбергом пришли поговорить с Ильвой Бринк. Но теперь Сведберга с ним нет.
Словно бы его и не было никогда.
Вдруг он через стеклянную дверь увидел Ильву Бринк. В ту же секунду и она его увидела, причем узнала не сразу. Она подошла к двери и открыла.
И сразу поняла – что-то случилось.
5
Они прошли в регистратуру родильного отделения. Было десять минут четвертого. Валландер рассказал все, как было, ничего не утаивая. Сведберг убит. Одним или несколькими выстрелами из охотничьего ружья. Кто стрелял, когда и почему – пока неизвестно. Он, правда, не стал ей описывать, как выглядит место преступления.
Не успел он закончить, зашла одна из ночных сестер – хотела спросить о чем-то.
– Я пришел с известием о смерти, – сказал Валландер. – Не могли бы вы немного подождать?
Сестра уже собиралась уйти, как Валландер попросил принести ему стакан воды – у него настолько пересохло во рту, что язык прилипал к нёбу.
– Мы все в шоке, – сказал Валландер. – То, что произошло, совершенно непостижимо.
Ильва Бринк не произнесла ни слова, только страшно побледнела. Пришла сестра со стаканом:
– Могу я чем-нибудь помочь?
– Сейчас – нет, – сказал он.
Он, не отрываясь, опорожнил стакан, но жажду не утолил.
– Я не понимаю, – сказала Ильва Бринк. – Просто не могу понять.
– И я не понимаю. Пройдет много времени, прежде чем пойму. Если вообще когда-нибудь пойму.
Он поискал в куртке ручку. Ручка нашлась, но блокнот он, как всегда, забыл. В корзине для бумаг нашел листок, на котором были нарисованы человечки. Он расправил его и положил на газету.
– Я должен задать несколько вопросов, – сказал он. – У него есть родственники? Должен признаться, что знаю только тебя.
– Родители умерли. Сестер и братьев нет. Кроме меня только один двоюродный брат. Я – двоюродная сестра по отцовской линии, а он – по материнской. Его зовут Стуре Бьорклунд.
Валландер записал.
– Он живет здесь, в Истаде?
– На хуторе под Хедескугой.
– Он крестьянин?
– Профессор Копенгагенского университета.
Валландер удивился:
– Сведберг, по-моему, никогда о нем не говорил.
– Они почти никогда не встречались. Если ты спрашиваешь, с кем из родственников Калле поддерживал контакт, то ответ один – только со мной.
– Все равно ему надо сообщить. Как ты сама понимаешь, пресса подымет шум. Полицейский умирает насильственной смертью.
– Насильственной смертью… – повторила она. – Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что он, скорее всего, был убит.
– А что это еще может быть?
– Это мой следующий вопрос – мог ли он совершить самоубийство?
– А разве не все могут совершить самоубийство? Если обстоятельства вынуждают?
– Может быть, ты и права.
– А разве вы не можете отличить убийство от самоубийства?
– Увидим. Скорее всего, можем. Но я все равно должен был спросить.
Она подумала.
– Даже у меня были такие мысли, – сказала она, – после того, через что я прошла. Но никогда не думала, чтобы Карл…
– То есть причин у него не было?
– Несчастным его назвать было нельзя.
– Когда ты видела его в последний раз?
– Он звонил в воскресенье.
– И как он тебе показался?
– Как обычно.
– Почему он звонил?
– Мы обычно перезваниваемся раз-другой на неделе. Если бы он не позвонил, позвонила бы я. Иногда я приглашала его поужинать. Иногда приходила к нему. Как ты помнишь, мужа моего почти никогда не бывает дома. Он начальник машинного отделения на танкере. Дети наши уже выросли.
– То есть Сведберг готовил ужин и приглашал тебя?
– А почему бы нет?
– Даже представить не могу его на кухне.
– Он очень хорошо готовил. Особенно рыбу.
Валландер помолчал.
– Значит, он звонил в воскресенье. Четвертого августа. И все было как всегда.
– Да.
– О чем вы говорили?
– Обо всем и ни о чем. Помню, он жаловался, что устал. Выработался.
Валландер насторожился:
– Так и сказал? Выработался?
– Да.
– Но он же только что из отпуска?
– Я точно помню. Он именно так и сказал.
Валландер подумал немного:
– А где он отдыхал?
– Он не любил уезжать из Истада. Обычно проводил отпуск дома. Может быть, ненадолго съездил в Польшу.
– И что он делал дома? Просто сидел в квартире?
– У него были свои увлечения.
– Какие?
Она укоризненно покачала головой:
– Странно, что не знаешь. Целых два – астрономия и история американских индейцев.
– Про индейцев я слышал. Еще знаю, что он иногда ездил в Фальстербу смотреть на птиц. Но про звезды слышу первый раз.
– У него замечательный телескоп.
Валландер попробовал вспомнить. Нет, телескопа в квартире Сведберга он не видел.
– А где он стоял?
– В кабинете.
– То есть так он и проводил отпуск? Смотрел на звезды и читал про индейцев?
– Думаю, что да. Правда, это лето было необычным.
– В каком смысле?
– Мы летом, как правило, встречаемся почаще. Но в этом году у него не было времени. Несколько раз отказывался, когда я приглашала его поужинать.
– Почему?
Она поколебалась:
– У него вроде бы не было времени.
Чутье подсказало Валландеру, что все это неспроста.
– Он не говорил, чем он занят?
– Нет.
– Но ты задавала себе этот вопрос?
– Да нет.
– А ты не заметила в нем никаких перемен? Что он стал каким-то другим? Что его что-то беспокоит?
– Он был совершенно обычным. Разве что времени у него ни на что не было.
– И когда ты это заметила? Когда он сказал это впервые?
Она немного подумала:
– Сразу после Иванова дня. Как только ушел в отпуск.
В дверях появилась давешняя сестра. Ильва Бринк встала:
– Сейчас вернусь.
Валландер поискал туалет, помочился и выпил еще два стакана воды. Когда он вернулся, Ильва уже ждала его.
– Я ухожу, – сказал он. – Остальные вопросы могут подождать.
