Дэн Браун - Утраченный символ
— Ключ к будущему нашей науки, — говаривал брат, — лежит в прошлом.
Всю жизнь изучая историю, науку и мистицизм, Питер всячески поддерживал желание сестры дополнить университетское образование основами герметической философии. К девятнадцати годам Кэтрин заинтересовала связь между современной наукой и древними сакральными знаниями.
— Скажи мне, Кэт, — однажды спросил ее Питер, когда она приехала домой на каникулы, — какую литературу по теоретической физике йельские второкурсники должны прочесть за лето?
Кэтрин огласила длинный список.
— Впечатляет. Эйнштейн, Бор и Хокинг — гении современной физики. Но разве вас не просили ознакомиться с учениями… более ранними?
Кэтрин задумалась.
— Ньютона, что ли?
Питер улыбнулся:
— Еще более ранними.
В двадцать семь лет ее брат уже сделал себе имя в научных кругах, и они с Кэтрин частенько развлекались подобными интеллектуальными дуэлями.
«Что-то до Ньютона?» Кэтрин вспомнились мудрецы древности вроде Птолемея, Пифагора и Гермеса Трисмегиста. «Да ведь сейчас их никто не читает!»
Брат провел пальцем по длинному ряду пыльных томов в потрескавшихся кожаных переплетах.
— Наши предки обладали поразительными научными знаниями… современная физика только начинает их постигать.
— Питер, — сказала Кэтрин, — ты уже говорил, что египтяне задолго до Ньютона знали все о блоках и рычагах, а первые алхимики работали согласно принципам современной химии, но что с того? Сегодня мы имеем дело с такими понятиями, какие и не снились мудрецам древности!
— Например?
— Ну… взять хоть квантовую сцепленность! — Субатомные исследования показали, что вся материя взаимосвязана… сцеплена в единую сеть… нечто вроде вселенской первоосновы. Хочешь сказать, древние сидели и обсуждали теорию сцепленности?
— Именно! — воскликнул Питер, откинув со лба длинную темную прядь. — Сцепленность лежала в основе первобытных верований. Эти слова стары, как мир: дхармакая, дао, брахман… Первой духовной миссией человека было постичь свою сцепленность, почувствовать взаимосвязь со всем сущим. Он всегда хотел стать единым со вселенной… добиться единения, или at-one-ment.[1] — Питер приподнял брови. — Иудеи и христиане по сей день стремятся к atonement, искуплению грехов… но большинство из нас забыли, что на самом деле мы ищем at-one-ment.
Кэтрин вздохнула. Трудно спорить с человеком, хорошо подкованным в истории.
— Ладно, но это все общие места. Я же говорю о конкретных физических понятиях.
— Продолжай… — Взглядом Питер бросал ей вызов.
— К примеру, возьмем самое простое — полярность, баланс положительного и отрицательного на субатомном уровне. Очевидно, что древние не могли…
— Стоп! — Брат снял с полки увесистый пыльный том и бухнул его на стол. — Современная полярность — не что иное, как «двойственность» мира, более двух тысяч лет назад описанная Кришной в «Бхагавадгите». Десятки других книг, включая «Кибалион», говорят о двойных системах и противоборствующих силах природы.
Кэтрин недоверчиво посмотрела на брата.
— Да, но если говорить о современных открытиях в квантовой физике — о принципе неопределенности Гейзенберга, к примеру…
— …то нужно непременно заглянуть сюда. — Питер взял с полки другой фолиант. — Вот, священные индуистские писания, или упанишады. — Он с грохотом опустил второй том на первый. — С помощью этих текстов Гейзенберг и Шрёдингер смогли точнее сформулировать свои теории.
Дуэль длилась несколько минут, и стопка книг на столе все росла. Наконец Кэтрин всплеснула руками.
— Ладно, ладно! Ты прав, но я хочу изучать передовую теоретическую физику. Будущее науки! Едва ли Кришне и Вьясе было что сказать о теории суперструн и многомерных космологических моделях.
— Верно, не было. — Питер умолк, и его губы растянулись в улыбке. — О теории суперструн можно прочитать здесь. — Он вновь подошел к стеллажу, вынул огромный том и бухнул его на стол. — Средневековый арамейский текст, переведенный в тринадцатом веке.
— Теория суперструн в Средневековье?! Да брось! — Кэтрин и не думала верить брату.
Теория суперструн представляет собой новейшую космологическую модель. На основании последних научных наблюдений предполагается, что многомерная вселенная состоит не из трех, а из десяти измерений, взаимодействующих друг с другом подобно вибрирующим струнам — как струны скрипки.
Кэтрин подождала, пока брат откроет книгу, быстро пробежит глазами узорное оглавление и найдет нужное место.
— Прочти. — Он показал ей выцветшую страницу с текстом и чертежами.
Кэтрин покорно взялась за чтение. Перевод был старый и трудночитаемый, но, к вящему удивлению Кэтрин, текст и рисунки явно описывали точно такую же космологическую модель, какой ее рисовала теория суперструн — десятимерную вселенную из резонирующих струн. Прочитав еще немного, Кэтрин потрясенно воскликнула:
— Господи, здесь даже описано, что шесть из всех этих измерений связаны между собой и действуют, как одно! — Она попятилась. — Что это за книга?!
Брат широко улыбнулся:
— Надеюсь, однажды ты ее прочтешь.
На обложке витиеватым шрифтом были выписаны слова: «Книга Зогар».
Кэтрин никогда ее не читала, но знала, что это важнейший трактат раннего еврейского мистицизма. По мнению древних, книга обладала такой силой, что читать ее могли лишь самые просвещенные раввины.
Кэтрин уставилась на фолиант.
— То есть первые мистики знали, что мир состоит из десяти измерений?
— Конечно. — Питер указал ей на десять связанных между собой кругов, называемых сфиротами. — Названия эзотерические, но физика более чем современная.
Кэтрин не знала, что и думать.
— Тогда… почему люди не изучают «Зогар»?
Питер усмехнулся:
— Будут, вот увидишь.
— Не понимаю.
— Кэтрин, мы с тобой родились в чудесное время. Грядут великие перемены. Люди стоят на пороге нового века, когда они вновь обратят свои взоры к природе и древним знаниям… идеям «Зогара» и других писаний со всего света. Истина обладает силой притяжения, влечет к себе людей. Настанет день, когда современная наука всерьез примется за изучение древней мудрости… и в этот день человечество найдет первые ответы на важные вопросы, которые прежде от него ускользали.
Вечером Кэтрин с жадностью приступила к чтению старинных текстов и вскоре поняла, что брат прав: древние обладали глубокими научными познаниями. Современная наука не столько «открывала», сколько «находила заново». Казалось, однажды люди смогли ухватить суть вселенной… но потом забыли об этом. «Современная физика поможет нам вспомнить!» — подумала тогда Кэтрин и превратила эту задачу в дело своей жизни: используя передовые технологии, вновь обрести утраченную мудрость древних. Кэтрин гнал вперед не только научный пыл; она была твердо убеждена, что сегодня человечеству необходимы эти знания… как никогда.
На вешалке у дальней стены лаборатории виднелись белые халаты — Питера и ее собственный. Кэтрин машинально достала из кармана мобильный и проверила, нет ли новых сообщений. Пусто. В голове опять зазвучал мужской голос: «То, что, по мнению вашего брата, спрятано в Вашингтоне… Это можно найти. Порой легенда, выдержавшая испытание временем… выдерживает его не случайно».
— Нет, — сказала Кэтрин. — Не может быть.
Порой легенда — это просто легенда.
Глава 16
Начальник полиции Капитолия Трент Андерсон помчался к Ротонде. Его ребята опять дали маху — в нише рядом с восточной галереей один из охранников нашел повязку и армейскую куртку.
«Преступник спокойно вышел на улицу!»
Андерсон отдал распоряжение о просмотре записей наружных камер видеонаблюдения, но пока служба безопасности что-нибудь найдет, злоумышленник успеет скрыться.
Теперь, войдя в Ротонду для оценки ущерба, Андерсон увидел, что его люди взяли ситуацию под контроль. Все четыре входа в зал были перекрыты самым неприметным из имевшихся у службы безопасности способом: бархатный канат, рядом охранник с виноватым лицом и табличка с надписью «В зале идет уборка». Всех свидетелей согнали в восточную часть Ротонды — охранники собирали у них мобильные и фотоаппараты. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь отправил снимок с камеры телефона в Си-эн-эн.
Один из свидетелей — высокий, темноволосый мужчина в твидовом пиджаке — тщетно пытался прорваться к начальнику службы безопасности и в данный момент оживленно спорил с охранниками.
— Сейчас я с ним поговорю, — сказал им Андерсон. — А пока не выпускайте никого из главного вестибюля.
Он вновь посмотрел на ампутированную кисть, торчавшую посреди зала. Господи! За пятнадцать лет службы в полиции Капитолия Андерсон всякого насмотрелся, но подобное видел впервые.
