Джозеф Кэнон - Хороший немец
— Почему бы и нет? В Берлине много историй.
Мюллер покачал головой.
— Ваша аккредитация истекает, — по-чиновничьи тупо сказал он.
Джейк удивленно улыбнулся:
— Не сомневаюсь, вы знаете вплоть до секунды. Хорошо, тогда еще одно. Скажите Джини, чтобы завтра оформила мне разрешение на жительство. Бессрочное. Специальное разрешение от ВА. Подпишите его, и мы с этим покончим.
— Разве? — сказал Мюллер, подняв взгляд.
— Я — да. У вас будет несколько бессонных ночей, но вы их переживете. Люди и не такое переживают. Здесь учатся именно этому — проходит время, и никто ничего не помнит. — Он направился к двери.
— Гейсмар? — сказал Мюллер, останавливая его. Он поднялся со стула, лицо еще больше постарело и осунулось. — Это только из-за денег. Я — солдат. Я не… Как перед богом, я не хотел этого. Абсолютно ничего.
Джейк повернулся:
— Тогда они пройдут легче. Ночи. — Он окинул его взглядом. — Хотя это не так уж и много, да?
Глава двадцать первая
В такой час Темпельхоф был почти пустынным. Позже, когда начнут прибывать дневные рейсы, высокий мраморный зал заполнится военными, как и в тот первый день, но сейчас здесь было лишь несколько солдат, сидевших в ожидании на своих вещмешках. Выход на лестницу, которая вела на поле, был все еще закрыт.
— Помни, что я тебе сказала, — говорила Лина, присев перед Эрихом и суетливо поправляя ему волосы. — Когда будете пересаживаться в Бремене, не отходи от доктора Розена. Там столько людей. Держи за руку, хорошо? Ты запомнил?
Эрих кивнул.
— Можно сесть у окошка? — спросил он, уже весь в пути.
— Хорошо, у окошка. Помаши ручкой. Я буду вот здесь. — Она показала на смотровую площадку. — Но я тебя увижу. Ты же не боишься, да?
— Он возбужден, — улыбнувшись, сказал Розен Джейку. — Первый самолет. И пароход. Я, кстати, тоже. Вы так добры — я ваш вечный должник.
— Просто будьте ему хорошим отцом. У него его никогда не было. Его мать — не знаю, помнит он ее или нет. Они виделись всего несколько раз.
— Что с ней случилось?
— Умерла. В лагере.
— Вы знали ее?
— Очень давно. — Он коснулся руки Розена. — Воспитайте его евреем.
— А как же еще? — спокойно сказал Розен. — Вы же этого хотите?
— Да. Она умерла ради этого. Скажите ему, если спросит, что он должен ею гордиться. — Он замолчал, на мгновение снова оказавшись на Алексе, и она снова, шаркая, возвращалась в камеру. — Телефон Фрэнка в «Колльерс» у вас есть?
— Да, да.
— Я сказал ему, чтобы он встречал пароход. Но если что, вы его найдете там. Он передаст вам деньги. Поможет обустроиться. Пока не встанете на ноги.
— В Нью-Йорке. Это как сон.
— Ну, сначала поживите там, в реальности он немного иной.
— Ты в туалет не хочешь? — спросила Лина у Эриха. — В самолете вряд ли сходишь. Время еще есть. Пошли.
— В женский? — спросил Эрих.
— Ой, какие мы взрослые. Пошли. — И увела его.
— Интересно, он знает, что вы для него сделали? — сказал Розен. — Как ему повезло.
Джейк посмотрел на него. Вот что считалось в Берлине везеньем. Но Розен в этот момент оглядывался назад.
— Кто тот старик? Он вас знает.
К ним направлялся профессор Брандт в поношенном темном костюме, высокий веймарский воротник был таким же негнущимся, как и его походка.
— Доброе утро, — сказал он. — Так вы тоже пришли проводить Эмиля?
— Кое-кого другого, — сказал Джейк. — Я не знал, что он летит этим самолетом.
— Я подумал, что это в последний раз, — робко сказал профессор Брандт и взглянул на Джейка. — В конечном счете, вы были его другом.
— Нет. Он во мне не нуждался. Он все устроил сам.
— А, — сказал профессор Брандт озадаченно, но продолжать дальше не стал. Посмотрел на свои карманные часы. — Они опоздают.
— Нет, не опоздают.
Они шли через зал ожидания, как передняя шеренга боевого подразделения, громко цокая каблуками, — Эмиль, Шеффер и с ними Бреймер. Следом солдаты волокли чемоданы. Сбоку, словно предупрежденный звуком каблуков, выскочил дежурный по аэропорту, открыл перед ними дверь и встал с планшетом в руке у лестницы. Подойдя к выходу, они внезапно остановились, удивленные присутствием людей.
— Что вы тут, черт побери, делаете? — спросил Шеффер у Джейка.
Тот промолчал, наблюдая, как Эмиль подошел к отцу.
— Ну папа, — смутился, как мальчишка, Эмиль.
— Пришли проводить ребят, да? — сказал Бреймер. — Очень любезно с вашей стороны, Гейсмар.
Профессор Брандт на мгновение замер, глядя на Эмиля, затем протянул руку.
— Ну что ж, попрощаемся, — сказал он дрожащим голосом, несмотря на формальный жест.
— Не навсегда же, — весело сказал Эмиль. Его тронуло, что отец протянул руку, но он старался не выказывать чувств. — Я еще вернусь. В конечном счете, тут мой дом.
— Нет, — тихо сказал профессор Брандт, коснувшись его руки. — Для Германии ты сделал достаточно. Уезжай. — Глядя на него, он опустил руку. — Может, в Америке у тебя все сложится иначе.
— Иначе? — спросил Эмиль и покраснел, зная, что остальные наблюдают за ними.
Но все смотрели на профессора Брандта. Его плечи задрожали, неожиданно для всех он безудержно и громко разрыдался — такого от него никто не ожидал. Эмиль ничего не успел сделать — старик, протянув руки, схватил его и крепко обнял. Джейк хотел отвести глаза, но продолжал потрясенно смотреть на них. Может, единственная заслуживающая внимания история, бесконечная «ниточка», которую жизнь вьет, как пряжу, то вверх, то вниз.
— Ну папа, — сказал Эмиль, слегка отстраняясь.
— Ты меня так радовал, — говорил профессор Брандт. — Когда был маленьким. Так радовал. — Его продолжало трясти, по лицу текли слезы. Все отвели глаза, как бы стесняясь его несдержанности.
— Папа, — сказал Эмиль, не зная, как разорвать объятия.
Но профессор Брандт, взяв себя в руки, отстранился сам и похлопал Эмиля по руке.
— Хорошо, но тут и твои друзья. — Он повернулся к Джейку. — Простите меня. Старческая глупость. — Он, уступая место, отошел в сторону, даже не потрудившись вытереть лицо.
Эмиль со странным облегчением посмотрел на Джейка, благодарный любой заминке; только теперь он не знал, что делать. И протянул руку.
— Ну что ж, — сказал он, — все хорошо, что хорошо кончается.
— Неужели? — сказал Джейк, игнорируя протянутую руку.
Эмиль кивнул на перевязь Джейка:
— Плечо. С ним все в порядке? — Джейк промолчал. — То было недоразумение. Шеффер рассказал мне.
— Никакого недоразумения не было. — Джейк хотел было продолжить, но посмотрел на профессора Брандта и просто отвернулся.
— Мы определенно не хотим никаких недомолвок, — доброжелательно сказал Бреймер. — Тем более когда вы оба прошли через такое.
— Да, мы точно не хотим этого, — подчеркнуто сказал Шеффер Джейку, намекая, чтобы тот пожал Эмилю руку.
Но момент был упущен, потому что Эмиль тоже повернулся к сектору выхода, где из-за угла вместе с Эрихом появилась Лина. Склонившись, она что-то говорила ему. Подняв глаза, увидела группу ожидающих людей, остановилась и медленно вздернула голову. Еще секунда — и она снова пошла, расправив плечи, решительно. Так она входила в ресторанный зал «Адлона». На этот раз вместо прекрасного платья на ней был дешевый ситец в мелкий цветочек, но тоже красивый. Лучи света так и играли на ней.
— Что она тут делает? — спросил Шеффер, когда Лина подошла.
— Это жена? — сказал Бреймер. — А почему бы нет? Пришла попрощаться с мужем.
Она стояла перед Эмилем и все слышала.
— Ошибаетесь, — сказала она Бреймеру, но глядя на Эмиля. — Мой муж погиб. На войне.
И прошла мимо, оставляя за собой молчание. Джейк посмотрел на Эмиля. То же расстроенное лицо, что и у профессора Брандта, отчаяние сбитого с толку человека, как будто он наконец мельком увидел то, чего ему недоставало, но оно уже исчезло.
— На войне? — переспросил Бреймер.
Лина взяла Джейка за руку.
— Объявили посадку. Пошли, Эрих.
Розен положил руку на плечо мальчику, и они направились к лестнице следом за солдатами с вещмешками.
— Ну, ты запомнил, что надо держаться за руку, да? — Лина повернулась к Розену. — Вы завтракали?
Розен терпеливо улыбнулся и поднял сумку.
Лина опустилась на колени перед Эрихом.
— Курица-наседка, вот что он думает. Ты тоже так думаешь? — Эрих усмехнулся. — Ну, тогда обними меня. Мой цыпленок. Лапочка моя. Я буду писать тебе письма. По-английски, да? Доктор Розен прочитает, потом ты. Так ты сможешь практиковаться, вот тебе и задание, хорошо? Джейк тоже. Давай, — сказала она Джейку, вставая, — попрощайся.
Джейк нагнулся и положил руку на плечо Эриху.
