Марио Пьюзо - Крестный отец
Единым жестоким ударом Майкл Корлеоне добыл себе славу и вернул семейству главенствующее положение среди преступных синдикатов Нью-Йорка. Показав себя как блистательный тактик, он еще и потому снискал себе уважение, что некоторые из наиболее влиятельных caporegimes у Барзини и Татталья незамедлительно перешли на его сторону.
Да, Майкл Корлеоне вполне мог бы торжествовать победу — когда б не выходка, которую учинила его сестра Конни.
Конни прилетела домой с матерью, оставив детей в Вегасе. Покуда лимузин не въехал в парковую зону, она еще сдерживала свое вдовье горе. Но там, не дав матери времени помешать ей, бросилась бежать по булыжной мостовой на тот край, где стоял особняк Майкла Корлеоне. Майкл с женой были в гостиной. Когда Конни ворвалась туда, Кей шагнула было ей навстречу, чтобы обнять, утешить, как сестру, — но остановилась, ошеломленная потоком упреков и проклятий, которые Конни обрушила на голову своего брата.
— Сволочь, подлец! — истошно орала она. — Ты убил моего мужа! Дождался, пока умер отец, пока некому стало помешать тебе, и убил! Убил его все-таки! В отместку за Санни — ты все время держал этот камень за пазухой, все вы на него таили зло! Но обо мне-то ты подумал? Какой там, черта с два! Что же мне теперь делать, как же я теперь?.. — запричитала она со слезами.
Сзади, вопросительно поглядывая на Майкла, к ней уже подступили два телохранителя. Но он бесстрастно стоял и ждал, когда она выговорится до конца.
Кей потрясенным голосом сказала:
— Конни, опомнись, что ты.
Но Конни уже справилась со своей истерикой. Ее голос был полон мстительной злобы.
— А ты задумывалась, почему он был всегда так холоден со мной? Задумывалась, для чего он держит под боком Карло? Он с самого начала знал, что убьет моего мужа. Только не смел, покамест отец был жив. Отец бы ему не позволил. Он это понимал — и выжидал. А после, чтобы нас не спугнуть, пошел в крестные отцы к нашему сыну. Скотина бездушная. Думаешь, ты знаешь своего муженька? Знаешь, сколько еще он загубил народу заодно с моим Карло? Почитай газеты. Барзини, Татталья, остальные… Всех уложил мой братец!
Конни успела снова довести себя до точки кипения. Она попыталась плюнуть Майклу в лицо, но в пересохшем рту не набралось слюны.
— Отведите ее домой и вызовите врача, — сказал Майкл.
Двое сзади мгновенно подхватили Конни под руки и поволокли прочь.
Кей тем же сдавленным, потрясенным голосом спросила:
— Откуда она это все взяла, Майкл, — какие у нее основания?
Майкл дернул плечом.
— Обыкновенная истерика.
Кей посмотрела ему в глаза:
— Майкл, ведь это неправда — прошу тебя, скажи, что неправда.
Майкл устало покачал головой:
— Конечно, нет. Верь мне. В этот единственный раз я разрешу тебе спросить о моих делах и дам ответ. Отвечаю — это неправда.
Никогда еще он не говорил столь убедительно. Он глядел ей прямо в глаза. Все их доверие друг к другу, накопленное за годы супружества, призывал он сейчас на помощь, чтобы она поверила ему. И она поверила. Она покаянно улыбнулась и подставила ему лицо для поцелуя.
— Нам с тобой сейчас самое время выпить, — сказала Кей.
Она пошла на кухню за льдом и услышала оттуда, как отворилась парадная дверь. Кей выглянула в гостиную — туда, сопровождаемые телохранителями, входили Клеменца, Нери и Рокко Лампоне. Майкл стоял к ней спиной, и она подалась вбок, чтобы видеть его в профиль. В эту минуту Клеменца торжественно произнес, обращаясь к ее мужу:
— Дон Майкл.
Кей видно было, как Майкл принимал от них почести. Ей вспомнились при взгляде на него статуи, изваянные в Риме, — античные статуи римских императоров, наделенных священным правом распоряжаться жизнью и смертью своих сограждан. Подбоченясь одной рукой, выставив ногу вперед, он стоял в небрежной и надменной позе; лицо его, повернутое в профиль, выражало холодную и властную силу. Caporegimes почтительно стояли перед ним. В этот миг Кей поняла, что все, в чем обвиняла Майкла Конни, — правда. Она отступила назад на кухню и залилась слезами.
КНИГА ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА 32
Год тонких дипломатических ухищрений понадобился Майклу Корлеоне на то, чтобы утвердиться в положении наиболее могущественного из главарей семейных синдикатов Америки и тем завершить наконец кровавую победу своего семейства. Двенадцать месяцев он делил свое время между штаб-квартирой под городом Лонг-Бич и своим новым домом в Лас-Вегасе. Когда год подошел к концу, решил, что пора окончательно сворачивать все операции в Нью-Йорке и продавать имение. И в последний раз привез своих домашних на месяц в Лонг-Бич — чтобы, пока он будет закругляться с делами, Кей занялась упаковкой и отправкой вещей. Мелких хлопот, связанных с переездом, оставалась тьма-тьмущая.
Теперь, когда главенство семьи Корлеоне стало незыблемым, Клеменца отпочковался от нее с собственным семейством. На должности caporegime остался Рокко Лампоне. В Неваде Альберт Нери возглавил службу безопасности во всех контролируемых семейством игорных отелях. Работал на западный синдикат, возглавляемый Майклом, и Хейген.
Время залечивало старые раны. Конни Корлеоне помирилась с братом — не долее как через неделю после своих страшных обвинений явилась к Майклу с повинной и уверяла Кей, что наболтала чепухи с горя, что все это неправда.
Конни без труда нашла себе нового мужа — не подождав из уважения к памяти покойного положенного года, приняла на супружеское ложе отличного молодого человека, поступившего работать на семейство Корлеоне в качестве секретаря. Сына надежной итальянской четы, но со специальным образованием, полученным в одном из лучших колледжей Америки. Естественно, женитьбой на сестре дона он обеспечил свою будущность.
Кей Адамс-Корлеоне, к восторгу мужниной родни, решилась и, пройдя надлежащую подготовку, приняла католичество. Оба сына ее, в соответствии с правилами, тоже, естественно, воспитывались как католики. Что не вызывало особой радости у Майкла. Он предпочел бы видеть своих детей протестантами, как более подобает американцам.
Неожиданно для себя Кей отлично прижилась в Неваде. Ей полюбились эти места — каменистые багряные склоны, каньоны, раскаленная пустыня и внезапная, блаженная прохлада озер; полюбилась даже здешняя жара. Ее мальчики катались верхом на собственных пони. В доме были не телохранители, а обыкновенная прислуга. И Майкл здесь вел более нормальный образ жизни. Состоял, как владелец строительной компании, членом деловых клубов и общественных комитетов, проявлял здоровый интерес к тому, что происходит в местной политике, хотя сам в нее открыто не вмешивался. Хорошая жизнь. Кей радовалась, что они навсегда отрываются от Нью-Йорка и Лас-Вегас станет для них постоянным домом. Необходимость вернуться еще раз в Нью-Йорк тяготила ее. Вот почему в этот свой последний приезд она проявила чудеса распорядительности при сборах и отправке вещей, и теперь, в канун отъезда, ей не терпелось покинуть Лонг-Бич, как после долгой болезни не терпится выписаться из больницы.
В это последнее утро Кей Адамс-Корлеоне проснулась на заре. Слышно было, как снаружи, рыча моторами, разворачиваются тяжелые автофургоны, на которые будут грузить мебель из особняков. К вечеру все семейство, включая маму Корлеоне, улетит обратно в Лас-Вегас.
Когда Кей вышла из ванной, Майкл, полулежа на подушке, курил сигарету.
— Это надо так повадиться в церковь, елки зеленые! По воскресеньям — куда ни шло, не возражаю, но чтобы каждое утро? От свекрови отстать не хочешь? — Он потянулся в темноте к настольной лампе и включил свет.
Кей присела на кровать надеть чулки.
— Ты же знаешь, как у католиков обстоит с новообращенными. Ревностнее их никого нет.
Майкл протянул руку и дотронулся до ее бедра, до теплой кожи в том месте, где кончался нейлоновый чулок.
— Не надо, — сказала она. — Мне сегодня принимать причастие.
Он не пытался удержать ее, когда она вставала с кровати. Только заметил с легкой усмешкой:
— Как же так — ревностная католичка, а детям сплошь да рядом даешь отлынивать от церкви?
Кей насторожилась. Ей было не по себе под этим испытующим «доновским» взглядом, как она называла его про себя.
— Успеется, — сказала она. — Приедем домой, начну следить за ними строже.
Поцеловав его на прощанье, она вышла на улицу. Летнее солнце алым шаром всходило на востоке, и воздух уже слегка прогрелся. Кей пошла к воротам, где стояла ее машина. Там, одетая по-вдовьи во все черное, сидела, дожидаясь ее, мама Корлеоне. Это сделалось у них традицией — начинать каждый день с поездки вдвоем к ранней мессе.
Кей приложилась к морщинистой щеке свекрови и села за руль. Мама Корлеоне окинула ее подозрительным взглядом.
