Джон Гришем - Камера
– Убирайтесь вон! – Казалось, Адам готов был ударить полковника.
Наджент резко выпрямился.
– За двадцать минут до полуночи сюда войдет врач, чтобы приложить к твоей груди стетоскоп. Без пяти двенадцать снова войду я, через вот эту дверь. Через ту мы с тобой ступим в Камеру. Вопросы?
– Уходите. – Адам махнул рукой.
Наджент вышел. В их распоряжении был один час.
* * *
Перед дверью в комнату для посетителей остановились два мини-автобуса. В них быстро расселись восемь журналистов и шериф. В соответствии с законами штата шериф округа, где свершилось преступление, имел право – но не был обязан – присутствовать при казни убийцы.
Человек, занимавший в 1967 году должность шерифа округа Вашингтон, умер более пятнадцати лет назад, однако его преемник никак не мог пропустить столь знаменательное событие. Позвонив накануне Лукасу Манну, этот ярый поборник справедливости объяснил, что чувство долга перед жителями Гринвилла вынуждает его собственными глазами убедиться в торжестве закона.
Мистер Эллиот Крамер не приехал. Мечту стать свидетелем казни Сэма Кэйхолла он лелеял долгие годы, и отказаться от давнишнего намерения его заставил лишь строжайший запрет врача. Рут Крамер никогда не намеревалась присутствовать на экзекуции. Оставшись дома, в окружении друзей, она со стоическим терпением сидела перед экраном телевизора и ждала выпуска новостей.
После пяти минут езды оба мини-автобуса сбросили скорость у ворот Семнадцатого блока. Охрана подвергла пассажиров деликатному обыску. Ни теле – и фотоаппаратуры, напомнили им, ни диктофонов. Все девятеро вновь заняли свои места. Автобусы, обогнув расположенный у западного торца здания дворик для прогулок, остановились возле медицинского, судя по красной полосе на борту, фургона.
У входной двери их встречал Наджент. Выйдя из автобусов, репортеры инстинктивно оглядывались: необходимо запастись впечатлениями для сенсационных статей. Перед ними была небольшая, красного кирпича постройка, примыкавшая к плоскому параллелепипеду Семнадцатого блока. Вели в постройку две двери: одна, за углом, закрыта, другая распахнута настежь.
Прибытие свидетелей ничуть не вдохновило полковника. Он спешно затолкал группу в здание. Девять человек гуськом вошли в небольшую комнату с двумя рядами складных стульев и полосой черных штор на стене.
– Садитесь, – без излишней вежливости предложил Наджент журналистам. Три стула остались незанятыми. – Сейчас десять минут двенадцатого. Осужденный находится в “комнате сосредоточения”. Прямо перед вами, за окошками со шторами – Камера. Кэйхолла введут туда за пять минут до полуночи, пристегнут ремнями к креслу и закроют дверь. Шторки откроют ровно в двенадцать. Осужденного вы увидите менее чем в двух футах от себя, вернее, не самого осужденного, а его затылок. Спокойно, спокойно! Проектировал Камеру не я. До того момента, когда врач констатирует смерть, пройдет минут десять. К этому времени шторки уже задернут, и вы вернетесь в автобусы. А пока запаситесь терпением. Кондиционера здесь нет. Когда шторки отдернут, все произойдет довольно быстро. Вопросы?
– Вы разговаривали с осужденным?
– Да.
– Как он держится?
– Без комментариев. В час ночи состоится пресс-конференция, на которой вы получите ответы на все вопросы. Сейчас я слишком занят. – Выйдя из комнаты, Наджент громко хлопнул дверью, обогнул угол кирпичной постройки и ступил в Камеру.
* * *
– У нас тридцать две минуты, – напомнил Сэм. – О чем бы ты хотел поговорить?
– О разных вещах. К сожалению, большинство из них не очень приятны.
– Нельзя же требовать, чтобы в такой ситуации беседа была приятной.
– Что у тебя сейчас в голове, Сэм?
– Все.
– Ты чего-нибудь боишься?
– Запаха газа. Интересно, испытаю ли я боль? Не хочу мучиться, Адам. Хорошо бы сделать вдох и отключиться. Пугает не смерть, а процесс умирания. Скорее бы! Ждать – жестоко.
– Ты готов?
– Сердце бьется ровно. Я много нагрешил за свою жизнь, Адам, но, надеюсь, Господь упокоит мою душу.
– Почему ты ничего не рассказал мне о том, другом?
– Слишком долгая история. Нет времени.
– Но она могла бы спасти твою жизнь.
– Нет. Никто бы не поверил. Подумай сам: двадцать три года спустя я вдруг возлагаю все вину на таинственного незнакомца. Смех!
– Для чего ты лгал?
– Имелись определенные причины.
– Рассчитывал обезопасить меня?
– И поэтому тоже.
– Он на свободе, да?
– Да. Вероятно, сейчас он где-то поблизости. Наблюдает. Но ты его не увидишь.
– Это он убил Догана и его жену?
– Да.
– И его сына?
– Да.
– И Кловиса Брэйзелтона?
– Скорее всего. Он – прирожденный убийца, Адам. В ходе первого процесса он угрожал и Догану, и мне.
– Имя?
– Наверняка вымышленное. Я не назову его. И не вздумай шепнуть кому-то хоть слово.
– Тебя казнят за чужое преступление.
– Нет. Я мог спасти мальчиков. Господу известно, что от моих рук гибли невинные люди. Я заслужил это.
– Этого никто не заслуживает.
– Это куда лучше, чем продолжать жить. Если бы меня опять посадили в клетку, знаешь, что бы я сделал?
– Что?
– Убил бы себя сам.
Хотя Адам провел в клетке лишь час, он не стал спорить. Мысль о жизни в крошечном замкнутом пространстве внушала ему ужас.
– Сигареты забыл. – Сэм похлопал себя по карманам. – Впрочем, предоставляется отличный шанс покончить с дурной привычкой.
– Ты намерен рассмешить меня?
– Ага.
– Не выйдет.
– Ли показывала тебе книгу?
– Нет. Сказала только, где она лежит. Я нашел ее.
– И в ней – фотографию.
– Да.
– Здорово похоже на пикник, согласен?
– Снимок просто страшный.
– А первый, на предыдущей странице?
– С двумя членами Клана?
– В капюшонах.
– Ее я тоже видел.
– Один капюшон был на мне. Второй – на Альберте. В памяти Адама всплыли детали.
– Зачем ты это рассказываешь, Сэм?
– Приятно, внучек. Приятно облегчить душу.
– Не хочу больше тебя слушать.
– Ведь Эдди так и не узнал всей правды. В куче хлама на чердаке он раскопал книгу, чудом вычислил на групповом снимке меня, а с первой фотографией дал маху.
– Давай не будем об Эдди, ладно?
– Отличная идея. Как насчет Ли?
– Она пропала. Она сама все испортила.
– Я бы с радостью повидал ее. Жаль. Спасибо, что познакомил меня с Кармен.
– Кармен – молодчина.
– Замечательная девушка. Я горжусь, Адам. Горжусь тобой и Кармен. Все хорошее досталось вам от матери. Я счастлив, что у меня такие внуки.
За стеной что-то загремело.
– Похоже, Наджент дорвался до своих игрушек, – заметил Сэм и повел плечами. – Знаешь, что больнее всего?
– Что?
– Последние два дня я не мог отделаться от мысли: вот вы с Кармен, образованные молодые люди с блестящим будущим, идете по жизни, не изнывая от тяжести той ноши, что лежала на моих плечах. Почему я не был таким же, как ты с сестрой? Невозможно поверить, чтобы в нас текла одна кровь.
– Оставь, Сэм.
– Нет.
– Прошу!
– Хорошо. – Голова деда опустилась почти до коленей. Адаму хотелось узнать все о загадочном сообщнике. Его волновали детали: куда оба скрылись после взрыва, зачем Сэм вернулся, почему попал в руки полиции? Однако вопросы эти остались незаданными. Ответы на них Сэм хотел унести с собой в могилу.
* * *
Услышав над головами грохот снижавшегося вертолета, люди, что стояли у главных ворот Парчмана, подняли головы. На противоположной воротам стороне автострады губернатора ждал белый мини-автобус. Сопровождаемый по пятам телохранителями, Макаллистер забрался в салон. Соседнее кресло заняла Мона Старк.
– Губернатор! – прозвучал за окнами машины чей-то возглас.
Небольшой участок местности озарили яркие фотовспышки. Резко газанув, автобус на большой скорости пронесся через ворота, чтобы пять минут спустя остановиться возле красного кирпичного здания. Телохранители и мисс Старк остались в машине, а губернатора полковник лично проводил в комнату. Макаллистер кивнул репортерам и опустился на стоявший в первом ряду стул. По лицам свидетелей обильно струился пот, воздух звенел от множества москитов.
– Вам чего-нибудь принести? – осведомился у губернатора Наджент.
– Пакетик поп-корна.
Шутке никто не улыбнулся. Нахмурившись, полковник вышел.
– С какой целью вы здесь, сэр? – тут же спросил один из журналистов.
– Без комментариев.
Десять мужчин молча взирали на черные шторки, ежеминутно сверяясь с часами. Стих нервный шепот. Свидетели старались не встречаться друг с другом взглядами, как если бы каждый был участником позорящего человеческое достоинство спектакля.
Ровно без двадцати минут двенадцать Наджент дал врачу команду зайти в “комнату сосредоточения” и тут же распорядился, чтобы охрана покинула стоявшие по углам Семнадцатого блока вышки. Вероятность того, что остатки смертельного газа достигнут вышек, была минимальной, но полковник строго следовал инструкции.
