Джон Гришем - Пора убивать
– В общих чертах, я бы сказал. Мы долго говорили о прошлом обвиняемого.
– И что же вы узнали?
– Ничего примечательного, за исключением Вьетнама.
– А что о Вьетнаме?
Басс сложил руки на своем чуть выпиравшем вперед животе и нахмурился.
– Видите ли, мистер Брайгенс, как и все вьетнамские ветераны, с которыми мне приходилось работать, мистер Хейли тоже в значительной мере подвергся ужасному воздействию реальностей войны.
«Война – это ад», – подумал Карл Ли. Он сидел и внимательно слушал.
Да, во Вьетнаме был ад. Там его ранили. Там он терял друзей. Убивал. Убивал многих. Убивал детей – вьетнамских детишек с винтовками и гранатами. Это было страшно. Ему хотелось бы навсегда забыть об этом, однако деться от мыслей было некуда, временами по ночам его мучили кошмары. Тем не менее он не чувствовал, что становится из-за всего пережитого тронутым, что сходит с ума. Не было у него такого ощущения и после того, как Кобб и Уиллард получили свое. Наоборот, он сознавал, что ему приятно от того, что те двое теперь мертвы. Это все равно что убить врага там, во Вьетнаме.
Как-то в камере Карл Ли выложил все Бассу – тот не обратил на эти слова особого внимания. Да и разговаривали они всего дважды, по часу, не более.
Карл Ли не сводил глаз с присяжных и с недоверием вслушивался в слова эксперта, объяснявшего, каким чудовищным потрясениям подвергся во Вьетнаме обвиняемый. Голос Басса поднялся по меньшей мере на октаву, когда он профессиональным языком излагал суть отпечатавшихся в мозгу Хейли вьетнамских впечатлений ничего не понимавшим в терминологии непрофессионалам. Звучало это все очень серьезно. Многолетние ночные кошмары, различные мысли – все это не так уж беспокоило самого Карла Ли, но, по словам Басса, выходило, что все это было проявлением душевного расстройства.
– Обвиняемый с легкостью шел на разговор о Вьетнаме?
– Не совсем так.
И Басс пускался в рассуждения относительно того, с каким трудом приходилось ему извлекать военные воспоминания из закомплексованного, перегруженного, возможно, очень неустойчивого подсознания мистера Хейли. Сам Карл Ли знал, что на деле все было иначе. Однако, ничем не выдавая удивления, он слушал, впервые в жизни задаваясь вопросом: может, он действительно немного не в себе?
Через час с войной было покончено, ее разрушительные для психики обвиняемого последствия досконально проанализированы. Джейк решил, что можно идти дальше.
– Доктор Басс, какие еще, помимо войны во Вьетнаме, события в жизни обвиняемого повлияли, по-вашему, на его ментальное состояние?
– Кроме изнасилования его дочери, другого события подобного рода я не обнаружил.
– Вы говорили об этом с Карлом Ли?
– Во время всех трех обследований и очень длительное время.
– Объясните присяжным, каким образом изнасилование дочери подействовало на мистера Хейли.
Басс провел пальцем по щеке, вид у него был несколько озадаченный.
– Честно говоря, мистер Брайгенс, кратко это объяснить невозможно.
Задумавшись, Джейк, по видимости, тщательно взвешивал заявление эксперта.
– Хорошо, не могли бы вы в таком случае сообщить жюри свои самые общие выводы?
С мрачным видом Басс кивнул:
– Я постараюсь.
Устав слушать У.Т., Люсьен переключил внимание на присяжных, стараясь встретиться взглядом с Клайдом Сиско, которому тоже надоели заумные речи эксперта, но очень понравились его сапоги. Краем глаза Люсьен наблюдал за ним, выжидая момент, когда Клайд поднимет голову.
В конце концов восторженный взгляд Сиско соскользнул с подметок сапог доктора Басса и переместился на Карла Ли, затем на Бакли, потом – на одного из репортеров, сидящего в первом ряду. Через несколько мгновений взор Клайда уперся в пожилого бородатого, с дикими глазами, человека, который когда-то заплатил ему восемьдесят тысяч наличными за исполнение гражданского долга, то есть за помощь жюри присяжных в вынесении должного вердикта. Глядя друг на друга, мужчины обменялись улыбками. «Сколько?» – спрашивали глаза Люсьена. Сиско сделал вид, что вслушивается в слова эксперта, но тут же снова повернул голову к Люсьену. «Сколько?» – беззвучно шевельнулись губы человека с бородой.
Сиско смотрел на Басса, размышляя о цене, которую обе стороны признали бы справедливой. Скосив глаза в сторону Люсьена, он почесал подбородок, затем провел пятерней по лицу и закашлялся. Кашлянув несколько раз, Клайд вновь принялся внимательно слушать показания психиатра.
«Пять сотен или пять тысяч?» – спрашивал себя Люсьен. Зная Сиско, нужно было исходить из пяти, а то и пятидесяти тысяч. Для Люсьена разницы не было никакой – он все равно заплатил бы требуемую сумму. Сиско этого заслуживал.
К половине одиннадцатого Нуз уже раз сто протер очки и выпил не менее десяти чашек кофе. Его мочевой пузырь настоятельно требовал опорожнения.
– Пора немного отдохнуть. Объявляю перерыв до одиннадцати.
Стукнув молотком о стол, он исчез за створками находившейся у него за спиной двери.
– Ну, как я? – нервно спросил Басс, следуя по пятам за Джейком и Люсьеном, поднимавшимися в библиотеку на третьем этаже.
– Все идет отлично, – отозвался Джейк. – Только не выставляй напоказ свои сапоги.
– Сапоги – это самое главное, – запротестовал Люсьен.
– Мне нужно выпить, – с отчаянием признался У.Т.
– И не думай об этом, – насторожился Джейк.
– Мне тоже, – поддержал собутыльника Люсьен. – Давай заглянем к тебе в офис, пропустим по одной.
– Отличная идея! – с воодушевлением воскликнул Басс.
– Забудь! – Джейка было трудно сбить. – Сейчас ты трезв и отлично справляешься с задачей.
– У нас целых полчаса, – заметил Басс, направляясь с Люсьеном к выходу из библиотеки.
– Нет! Не делай этого, Люсьен! – крикнул им вслед Джейк.
– Только по одной, – откликнулся тот, показывая Джейку указательный палец. – Только по одной.
– Одной вам еще ни разу не хватило.
– Пошли с нами, Джейк. Это приведет в порядок твои нервы.
– Только по одной, – повторил, как эхо, Басс, уже спускаясь по лестнице.
* * *В одиннадцать Басс сам уселся в свидетельское кресло и остекленевшими глазами уставился на жюри. Он улыбался, ему хотелось хихикнуть. Но, зная о том, что вг первых рядах сидят художники, он старался как можно больше походить на настоящего эксперта. Выпивка его действительно успокоила.
– Доктор Басс, вам знаком тест по уголовной ответственности, составленный в соответствии с правилом М. Нотена?
– Безусловно! – с видом превосходства заявил психиатр.
– Не объясните ли вы это правило присяжным?
– Конечно. Правило М. Нотена является стандартом для уголовного законодательства штата Миссисипи, равно как и для законодательства пятнадцати других штатов. Оно было сформулировано в Англии в тысяча восемьсот сорок третьем году, когда человек по имени Дэниэл М. Нотен попытался совершить покушение на тогдашнего премьер-министра, сэра Роберта Пила. Однако по ошибке он убил секретаря премьер-министра Эдварда Драммонда. Во время судебного процесса было однозначно доказано, что М. Нотен страдал тем, что мы называем параноидальной шизофренией. Присяжные вынесли вердикт о невиновности на основании того, что человек не отдавал себе отчета в своих поступках. Подобную ситуацию впоследствии стали называть правилом, или случаем, М. Нотена. Это правило действует в Великобритании и шестнадцати наших штатах.
– Что означает правило М. Нотена?
– Это очень простое правило. Предполагается, что каждый человек находится в здравом уме, и для того чтобы адвокат мог строить свою защиту, исходя из того, что его клиент действовал в невменяемом состоянии, суду должны быть представлены доказательства, свидетельствующие о том, что обвиняемый сделал то, что он сделал, находясь в таком душевном состоянии, когда он не мог отдавать себе отчета о характере и сути совершаемого им акта, или же если он не мог знать, что поступает неправильно.
– Не могли бы вы выразиться яснее?
– Хорошо. Если обвиняемый не способен отличить добро от зла, он должен быть признан психически ненормальным.
– Уточните, что вы понимаете под психической ненормальностью.
– С медицинской точки зрения это ровным счетом ничего не значит. Это строго официальный термин, который определяет состояние разума личности.
Сделав глубокий вдох, Джейк ринулся дальше:
– А теперь, доктор, основываясь на данных обследования обвиняемого, скажите, пришли ли вы к каким-либо выводам относительно состояния разума Карла Ли Хейли на двадцатое мая сего года в момент совершения им убийства двух человек?
– Да, пришел.
– И каковы ваши выводы?
– Мое мнение заключается в том, – медленно начал Басс, – что обвиняемый полностью утратил связь с реальным миром после того, как его дочь была изнасилована. Когда увидел ее после изнасилования, он был не в состоянии узнать ее, а после того как кто-то сказал ему, что дочь его изнасилована двумя мужчинами, избита и едва избежала повешения, в мозгу мистера Хейли что-то замкнуло. Мое объяснение несколько упрощено, но так все и было. Что-то замкнуло. Он оторвался от реальности. «Их нужно было убить», – вот что он сам сказал мне. Еще он говорил, что, увидев насильников в суде, он никак не мог понять, для чего это полицейские охраняют их. Он ждал, что кто-то из офицеров вот-вот вытащит свое оружие и накажет преступников. Но прошло несколько дней, а их никто так и не убил, поэтому Карл Ли посчитал, что люди ждут, когда это сделает он. То есть я хочу сказать, что мистер Хейли считал: в нашей системе обязательно должен быть человек, который убьет тех, кто надругался над его дочерью. Другими словами, мистер Брайгенс, разум его не воспринимал наши представления о жизни. Он очутился в другом мире. Он потерял ориентировку. Он был сломлен.
