Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка
Я стукнулся со своим новым ответственным за стирку костяшками пальцев, и, попрощавшись таким образом, отправился по узкому коридору к сорок второй нижней койке. Дойдя до этой комнаты, я обнаружил там Томми, сидящего на кровати и разбирающего гору писем. Он был еще красивее, чем в кино, хотя я всегда был под таким кайфом, когда смотрел его фильмы, что, наверное, все время галлюцинировал. Он был стройным и загорелым, с головой, покрытой копной серебристых седых волос и хорошо подстриженной бородой такого же яркого цвета.
– Томми? – нерешительно сказал я.
Он поднял голову и улыбнулся.
– Да, а ты Джордан?
Я кивнул, и мы пожали друг другу руки в традиционной манере, не стукаясь костяшками пальцев. Затем мы поболтали несколько минут. Похоже, новости здесь быстро распространялись, потому что Томми, как оказалось, знал о моем деле так же много, как я о его.
– Так фильм «Бойлерная» действительно о тебе? – спросил он.
– Не совсем, – ответил я, – он в какой-то мере касается принадлежавшей мне фирмы, но сценарий написан с точки зрения мелкого служащего. Вот там есть сцена, где они едут в Атлантик-Сити на автобусе, – тут я начал объяснять ему, что было неправильно в «Бойлерной», а мой мозг снова пошел по двум дорожкам.
На первой дорожке слова выскакивали из меня автоматически: «…Уверяю тебя, что мои брокеры никуда не ездили на автобусе, они бы со стыда умерли, если бы их на этом застукали. Они пользовались только частными самолетами и лимузинами…»
А на второй дорожке я вел внутренний монолог и говорил себе: «Господи, поверить не могу, насколько Томми Чонг не похож на мое представление о нем. Ты только посмотри, как он изменился в лице, когда я стал рассказывать о безумии моей прежней жизни. А я думал, что все это для него в порядке вещей, но, кажется, он по-настоящему шокирован моей порочностью!»
Тут у входа в нашу комнату появился еще один заключенный. Ему было за пятьдесят, и он выглядел как ухудшенная версия Робина Уильямса. У него была волнистая седая борода, достаточно пышная для того, чтобы в ней поместилась целая семья ласточек. Он сказал с шутливой формальностью:
– Мистер Белфорт, Дэвид, ваш покорнейший слуга.
Тут он поклонился.
– Я хотел бы быть вашим дворецким. Я буду делать все, что вы скажете, – стелить вашу постель, убирать комнату, приносить вам кофе по утрам, выполню любые поручения, как большие, так и мелкие.
Он взглянул на Томми.
– Я уверен, что мистер Чонг подтвердит высокий профессионализм моих услуг.
Я посмотрел на Томми, стараясь сохранить бесстрастное лицо.
– Дэвид – хороший человек, – сказал Томми, – тебе стоит нанять его.
– Сколько? – спросил я Дэвида.
– Семь «книжечек» [28] в месяц, – с достоинством ответил он, – и я делаю прекрасный ванильный латте. Краду сироп на кухне.
– Конечно, почему бы нет? – ответил я. В конце концов, «книжечка» стоит всего 7 долларов 20 центов. Значит, за 50 долларов 40 центов у меня будет свой собственный тюремный дворецкий.
– Вы можете начать завтра.
Дэвид поклонился и ушел.
Томми сказал:
– Надо только быть осторожным, если он предложит тебе что-то приготовить. Он сидит уже двадцать лет и большую часть времени ловит белок, а потом маринует их в соевом соусе и готовит в микроволновке.
Он пожал плечами.
– Говорят, это вкусно.
Я прокрутил этот сценарий в голове, пытаясь понять, каким же образом он ловит белок. «Наверное, ставит ловушки», – предположил я. Тут раздался другой голос:
– Эй, Джордан!
Я поднял глаза и увидел низенького мексиканца.
– Что такое? – с улыбкой спросил я.
– Я Джимми, главный уборщик. Миссис Стриклэнд сказала, что ты будешь работать со мной.
Милашка миссис Стриклэнд!
– Думаю, ты вообще не очень хочешь работать?
– Совершенно не хочу, – быстро ответил я, – сколько это стоит?
– Сто баксов в месяц, и ты ни разу не прикоснешься к ручке метлы.
– Договорились, – ответил я, – как ты хочешь, чтобы я тебе платил?
– Пусть твой друг на воле отправляет моей сестре каждый месяц деньги, а она будет переводить их мне.
– Отлично, – сказал я, а как только он ушел, в дверь просунул голову похожий на итальянца парень с белоснежными зубами.
– Ты Джордан? – спросил он.
Я кивнул.
– Да, в чем дело?
– Я Руссо, тот парень, который здесь все достает. Я видел, как ты играл в теннис. Ты хорошо играешь, но, наверное, у тебя лучше бы получалось с хорошей ракеткой.
– Что ты можешь предложить?
– «Хед», «Ликвидметал». Все прямо из магазина.
– Сколько?
– Семьдесят пять баксов.
– Беру. Как тебе платить?
Он махнул рукой.
– Не волнуйся об этом. Решим потом. У нас с тобой будет много общих дел, давай я сначала принесу ракетку.
И он ушел.
Я взглянул на Томми и сказал:
– Это же просто шоу фриков, а не тюрьма!
– Ну да, ты уже понял, – ответил он, – «суровыми условиями» это не назовешь. Вообще-то, по ночам люди здесь выходят наружу и забирают посылки от друзей, а некоторые даже встречаются с женами и занимаются сексом. Здесь все всем разрешено.
Так оно и было.
Несколько следующих дней мы с Томми рассказывали друг другу о своих приключениях, а ко мне тянулся настоящий поток заключенных, предлагавших свои услуги. Пришел Мигель, мексиканский массажист (10 долларов за шестидесятиминутный массаж, интим не предлагать), Тедди, китайский портретист («пишу акварельные портреты ваших детей по фото, 200 баксов»), деревенщина Джимми, специалист-кожевник (за 75 долларов сделает сумочку в стиле Дикого Запада, которую можно будет отправить домой жене), Дэнни, гей-парикмахер (за шесть банок тунца он вас пострижет и при этом попытается потереться причинным местом о вашу коленную чашечку)… и так далее, и тому подобное. Конечно, ко мне приходили все тюремные повара, которые мастерски использовали любые сочетания продуктов, приобретенных в местном магазине, выращенных в саду, тайно принесенных с воли и украденных на кухне и готовили в микроволновке изысканные блюда.
Вот так я снова подсел на крючок: стал вести Жизнь за решеткой.
Но на четвертый вечер рассказов о пережитом Томми сказал мне нечто, навсегда изменившее мою жизнь:
– Я видал безумных людей, – сказал он, – но ты, друг мой, безусловно, всех обскакал. Я просил жену погуглить твое имя, потому что думал, что ты все врешь – особенно этот бред насчет того, что ты пустил ко дну свою собственную яхту. Это же просто нелепо! Кто пускает ко дну собственную яхту? Но она сказала, что это все есть в Интернете.
– Ну да, – сказал я со смесью грусти и гордости, – паршивую жизнь я вел.
Томми пожал плечами.
– Может, она и паршивая, но все это невероятно смешно, особенно когда слушаешь, как ты рассказываешь… А все эти прозвища: Дуболом, Китаец, Безумный Макс, Сапожник! А особенно Герцогиня, с которой мне бы очень хотелось однажды познакомиться.
Я улыбнулся.
– Ну что же, я уверен, что через несколько лет смогу это устроить. Мы сейчас вполне ладим. Больше не бросаемся друг в друга предметами.
Томми поднял брови:
– Я скажу тебе, что ты на самом деле должен сделать.
– Что?
– Написать книгу.
Я рассмеялся.
– Написать книгу? Как я ее напишу? Я не умею писать. То есть писать-то я умею, но не книгу. Вот говорить я действительно умею. Я просто великий оратор, могу тебя заверить. Поставь меня перед комнатой, полной людей, и они все будут плакать.
– Нет никакой разницы, – уверенно сказал он, – для того чтобы писать, нужно иметь свой голос, а у тебя один из лучших голосов, какие я когда-либо слышал. Просто запиши свою историю так, как ты ее мне рассказывал.
– Я попробую, – сказал я и всю следующую неделю пытался придумать начало своей истории. Со мной действительно происходили удивительные вещи – по сути дела, вся моя жизнь была серией удивительных событий, следовавших одно за другим. Я решил составить список.
Вскоре я задумался, почему со мной случилось столько всего удивительного. Я пришел к выводу, что это не просто случалось со мной, а я сам порождал эти события. Как будто я себя за что-то наказывал. На верху списка находилась катастрофа с яхтой, а внизу – пинание карлика. И я решил попробовать начать писать.
Я уселся в одной из комнат для тихих занятий с ручкой и бумагой и начал писать мемуары. Через две недели я все еще был на первом абзаце. Я прочитал написанное. Потом перечитал. Господи – это было ужасно! Какие-то шуточки о человеке, жившем в построенных им башнях из слоновой кости, который хотел выпрыгнуть из них после краха 1987 года. Кого это волновало? Только не меня. Что было не так? Почему я не мог писать?
Я решил попробовать по-другому: рассказать о моих родителям, о том, что они любили всегда обедать в одной и той же столовой. Я быстро написал четыре страницы. Посмотрел на них. Это было очень здорово! И я помчался к Томми, чтобы услышать его мнение.
