Чингиз Абдуллаев - Шпионы, не вернувшиеся с холода
— Будем считать, что я принял вашу бумагу, — тяжело вздохнул Большаков, — и теперь вы уйдете, а я должен решить, что мне делать. И как мне проверять людей, которых я знаю десятки лет. Что вы об этом думаете?
— Я не считаю, что внешнее наблюдение может дать какие-нибудь результаты, — осторожно предположил Караев, — мне нужно ваше разрешение и несколько сотрудников в помощь, чтобы начать работу по каждому из этой четверки.
— Для организации наблюдения нужно иметь три пары сотрудников. Помноженные на четыре. Иначе говоря, вы хотите, чтобы я выделил вам двадцать четыре человека? У меня просто нет столько сотрудников.
— Я уверен, что мы ничего не выясним, организовав наружное наблюдение, — повторил Караев. — Если «крот» один из них, он не будет искать примитивных контактов с каким-нибудь связным или встречаться с американским дипломатом. Все будет организовано так, чтобы любой наблюдатель ничего не смог понять. Поэтому мне не нужны двадцать четыре человека. Мы будем работать с документами и с конкретными людьми. Но не следить за ними, а проверять их деятельность за последнее время.
— Сколько людей вам понадобится?
— В идеале четверо, но можно троих. Я думаю, мы справимся.
— Я дам вам двоих. Чем меньше людей будет знать о вашем списке, тем лучше. И учтите, что все результаты вашей проверки вы должны будете докладывать лично мне. Только мне и никому другому. Ни при каких обстоятельствах.
— Конечно.
— Вы свободны, — наконец сказал Большаков. Караев поднялся, собрал свои бумаги и пошел к выходу.
— Тимур Аркадьевич, — остановил его генерал, когда он уже выходил из кабинета. Караев обернулся.
— Вы хотя бы понимаете как больно вы мне сделали? — неожиданно спросил Большаков.
— Понимаю, — тихо ответил Тимур и вышел из кабинета.
Оставшись один, Большаков снова посмотрел на список и поморщился. Затем открыл ящик стола, достал коробочку с лекарством. И соединившись со своим секретарем, попросил принести ему стакан теплой воды. У него давно не было такой сердечной аритмии.
ЗА ПЯТНАДЦАТЬ ДНЕЙ ДО НАЧАЛА СОБЫТИЙ. ЛОНДОН
Витовченко поднял воротник куртки. Опять пошел дождь. Он с ненавистью взглянул на небо. Как он не любил эту вечно сырую погоду английской столицы! Как он не любил это неопределенное состояние полуосени-полувесны, которая была так характерна для Лондона. Здесь не было привычных суровых морозов, снег почти не выпадал, а если и выпадал один раз в год, то быстро таял. Зато здесь все время была неприятная холодная погода и вечно тусклое солнце, даже летом. Витовченко недовольно завертел головой. В последнее время болела шея, он почти отвык от физических нагрузок и чувствовал, как теряет форму, постепенно набирая достаточно солидный вес. Это ему не нравилось, но следить за состоянием своей фигуры у него не было ни желания, ни времени.
Он ждал, когда подъедет Ланьель. Француз наконец показался, вышел из метро с поломанным зонтиком, который сразу сложился и едва не вылетел у него из рук. Вдовиченко нахмурился. Неужели этот кретин не мог достать нормальный зонтик? В любой химчистке его можно купить за несколько фунтов. Ланьель был в каком-то широком сером плаще и в смешной беретке, которая тоже не очень смотрелась в таком комплекте. Ланьель словно обладал определенным антивкусом, выбирая вещи, которые ему чудовищно не подходили.
— Добрый день, дорогой мистер Витовченко, — обрадовался Ланьель, увидев своего старого знакомого, — я так рад, что вы меня дождались.
— Почему вы не отвечали на мои звонки? — зло спросил Витовченко. — Я сегодня с утра звонил вам несколько раз.
— У меня села батарейка, — виновато произнес Ланьель, показывая телефон. — Так получилось.
— По-моему, вы делаете это нарочно, чтобы я не сомневался в вашей никчемности, — зло проговорил Витовченко. — Неужели вы не понимаете, что, возможно, получили единственный шанс в своей никчемной жизни заработать большие деньги. И вы хотите упустить этот шанс?
— Нет, — сразу ответил Ланьель, — ни в коем случае. Я готов ради денег сделать для вас все, что угодно. Все, о чем вы меня попросите. Но у меня действительно закончилась зарядка в телефоне.
— В следующий раз проверяйте свой аппарат перед выходом, — посоветовал Витовченко. — Идемте где-нибудь сядем. И учтите, что кофе я вам покупать не буду.
— Тогда я закажу для себя обычную воду без газа. И вам не будет стыдно? — жалобно спросил француз.
— Даже если вы умрете на моих глазах от жажды, то и тогда я не дам вам ни одной копейки. Тьфу ты черт. Ни одного пенса. Идемте в паб. Здесь рядом неплохой паб.
— Тогда выпьем пива, — согласился Ланьель. — Неужели вы не закажите мне кружку пива? Это было бы слишком жестоко с вашей стороны.
Они вошли в паб и прошли в угол. Витовченко поднял руку, заказывая две кружки, и бармен понимающе кивнул. Они расположились за небольшим столом.
— Альтафини должен позвонить через несколько дней, — сообщил Витовченко, — и если у вас снова откажет телефон или вдруг начнется диарея, я обойдусь без вас, уважаемый мсье Ланьель.
— Не нужно меня пугать, — сказал с показным достоинством француз, — я и так делаю для вас все, что могу. Между прочим, это я познакомил вас с мистером Альтафини.
— Именно поэтому вы здесь сидите, — напомнил Витовченко, — и именно поэтому я пригласил вас для серьезного разговора.
Девушка сначала положила на стол две подставки для пива, а затем поставила большие кружки. Ланьель подвинул к себе свою.
— Мне нужно знать об этом типе все, что вы сможете узнать, — сказал Витовченко, — его связи, его прежнюю работу, его знакомых в Лондоне. В общем, полное досье. Оно мне нужно через три или четыре дня. Успеете?
— Конечно, нет, — ответил Ланьель, отхлебнув пива, — как это можно успеть собрать такой материал за три дня? Нереально. Давайте за десять.
— Тогда вы мне не нужны, — равнодушно заметил Витовченко, — допивайте и уходите отсюда.
— Почему вы всегда так торопитесь, — миролюбиво спросил француз. — Я столько сделал для вас хорошего, а вы готовы сразу меня сдать, как только появляется малейшая возможность. У вас нет чувства солидарности и чувства благодарности.
— Зато у меня есть чувство самосохранения, — огрызнулся Витовченко. — Почти все ваши знакомые были либо проходимцы, либо откровенные дураки. И поэтому я хочу знать, кто такой Альтафини. Он авантюрист или болван? Информация нужна как можно быстрее. Я могу дать вам от силы пять дней. Не больше. Успеете?
— Придется, — кивнул Ланьель. — Может, закажите мне еще кружку?
Витовченко хотел сказать нечто неприятное, но вспомнил, как он сам просил аванс у Жуковского. И неожиданно улыбнулся.
— По-моему, вы переигрываете, — убежденно произнес он. — Вы ведь не такой бедный человек, мсье Ланьель, чтобы не иметь возможности выпить кофе или пива. Но вам нужно показать мне, как вы несчастны, чтобы при возможности взять с меня как можно большие проценты. Я уже давно понял вашу игру Ланьель. И не говорите, что у вас нет денег на одну кружку пива. Я вам все равно не поверю.
Ланьель допил свое пиво. Достал носовой платок, не спеша вытер рот. И затем пожал плечами.
— Я не нищий, — гордо сообщил он. — Конечно, у меня есть деньги и на кофе, и на пиво, и на нормальную жизнь. Но почему я должен тратить свои деньги, если вы сами меня пригласили? Согласитесь, что это нелогично и глупо. Если вам хочется со мной общаться, то вы должны платить. По-моему, это правильно. Я ведь не беру с вас денег за проезд на метро. Или за такси, когда я вынужден брать такси.
— Одежду вы тоже выбираете, исходя из этого принципа? — не скрывая презрения уточнил Витовченко.
— Нет. Одежду я беру ту, которая мне нравится. И не нужно учить меня, как следует одеваться. Я все-таки француз, мистер Витовченко.
— Это я сразу почувствовал, — согласился Витовченко. — Значит мы договорились? Пять дней?
— Давайте закажем еще пива, — невозмутимо предложил Ланьель и сделал бармену знак, чтобы им принесли еще пару кружек. — Вы забыли о самом важном, — улыбаясь, пояснил он своему собеседнику.
— О чем?
— Деньги, — пояснил Ланьель. — Я ведь никогда не забываю рассказать вам о ваших гонорарах и моих процентах. А вы забыли сообщить мне, сколько хотите заплатить за мою трудную и самоотверженную работу.
— Тысячу долларов, — быстро сказал Витовченко.
— Пятьсот фунтов? — не поверил Ланьель. — За эти деньги я не могу даже слетать в Италию, чтобы собрать нужную информацию. Я надеюсь, что вы пошутили.
— Пять тысяч долларов, — зло прошипел Витовченко.
— Пять тысяч фунтов, — улыбнулся Ланьель, — и это без ваших комиссионных. Учтите, что я делаю вам колоссальную скидку из-за того, что испытываю к вам личную симпатию.
