Виктор Каннинг - Дерево дракона
Дафни знала, что теперь, когда отец оседлает своего любимого конька, ей придется выслушать лекцию по вопросам политики. Не зря же полночи просидел он сегодня за своими отчетами и докладами.
– Разумеется, – сказала она, переведя взгляд на виднеющийся вдали гребень Крепостного холма, и задумалась.
Сэр Джордж Кейтор, невысокий, коренастый человек лет пятидесяти, имел на редкость некрасивое лицо, напоминавшее добродушного бабуина. В нем не было ничего отталкивающего или пугающего, напротив, оно внушало лишь симпатию, недаром же сэр Джордж так нравился детям. Однако со взрослыми он умел, если надо, держаться подчеркнуто сдержанно и официально и слыл человеком долга, для которого превыше всего была его служба, однако умел, когда позволяло время, и отдохнуть. На собственные средства он соорудил на склонах Крепостного холма поле для игры в гольф, открыл в Порт-Карлосе общественную библиотеку и музей истории естествознания. Джордж Кейтор, по существу, был лыс, если не считать нескольких длинных темных прядей, свисавших с макушки и придававших его внешности довольно забавный вид; во время разговора имел привычку поглаживать себя по голове, словно желая убедиться, что волосы по-прежнему на месте.
– …оппозиция конечно же мутит воду в парламенте. – В какой-то момент до Дафни стал доходить смысл слов отца. – Они хватаются за все, лишь бы навредить правящей партии.
Ясное дело, все желают Кирении добиться самоопределения…
Только это нужно делать согласованно и так, чтобы обеспечить в стране правопорядок и безопасность… Ты слушаешь меня, Дафни?
– Конечно. – Она перевела взгляд со склонов Крепостного холма, где гигантские уродливые пласты застывшей лавы сменялись ровными зелеными квадратами банановых плантаций, на город, а затем на море. Скоро уже, должно быть, прибудет «Данун».
Зычным голосом сэр Джордж продолжал:
– Киренийская народная партия находится вне закона и тем не менее продолжает существовать. А поскольку сторонники Шебира непримиримы и ни за что не пойдут на компромисс, то надежды на скорое решение проблемы практически не остается…
Сэр Джордж вдруг прервал речь и наклонился вперед. По широкому стволу дерева, осторожно подкрадываясь к мотыльку, ползла ящерица. Внезапно молниеносным движением языка она ухватила свою добычу… Сэр Джордж грустно вздохнул.
Очень и очень скоро он выйдет в отставку и тогда-то уж точно сможет посвятить себя любимому естествознанию. Ему всегда хотелось заниматься энтомологией… А эта крохотная бабочка, которую он только что видел, это же желтокрылый мотылек Роусона, обитающий на здешних островах и названный так в честь знаменитого генерала, известного своими победами при Ватерлоо и ставшего некогда первым гражданским губернатором Сан-Бородона! Он вдруг заметил, что задумался и что Дафни даже не обратила внимания на воцарившуюся тишину.
Взгляд ее был устремлен на улочки Порт-Карлоса, на залитую солнцем желтовато-розовую мозаику каменных домиков, и на лице ее читалось полное отсутствие всякого выражения. Отец добродушно улыбнулся. Вот она, его девочка… Опять о чем-то мечтает.
С минуту он наблюдал за нею. У самого-то у него лицо, должно быть, напоминает обезьянье… Не раз губернатор уже слышал об этом и не удивлялся. Помнится, еще в Веллингтоне его окрестили «мартышкой», и старые друзья по Карлтон-клубу до сих пор любовно называют его этим прозвищем…
Зато какая дочка у него родилась! Правда, и жена приложила здесь свою руку. Только ведь и она отродясь не была красавицей и до самой своей смерти (а Дафни тогда исполнилось двенадцать) вместе с ним не переставала удивляться этому дивному белокурому созданию, которое они произвели на свет. И вот какая дочь теперь стала. Сколько ей сейчас? Двадцать семь? Высокая, плечи немного узковаты и чуточку ссутулены вперед. Правда, говорят, это сейчас модно – такие фигуры бывают у манекенщиц… А кожа…, нежная и гладкая как персик. Но самое красивое у нее – это волосы. Мягкие, блестящие и так игриво отливают на солнце. Дафни задумчиво потянулась к пачке сигарет, лежавшей на столе, и сэр Джордж протянул дочери зажигалку.
Она посмотрела на него поверх пламени, они понимающе улыбнулись друг другу, и сэр Джордж нежно проговорил:
– Ты была сейчас где-то очень далеко.
– Прости, папа.
– Не нужно извиняться. Это действительно скучно, то, о чем я говорил. Ни одной женщине не интересны подобные вещи.
Скажу только, что мы должны радоваться, что Хадид Шебир и Моци пойманы. А жена у него англичанка, знаешь?
Дафни состроила гримаску. Откровенно говоря, ей не было никакого дела до этих людей, которых везли сюда.
– Ей понравится на Море, – сказала она, чтобы что-нибудь ответить отцу, и, немного помолчав, спросила:
– А этот майор Ричмонд… Что он собой представляет?
– Не знаю. Я был знаком с его отцом, Билли Ричмондом.
Мы вместе служили в Сэндхерсте. Храбрый малый! В сорок лет сломал позвоночник. Это добило его окончательно…, я имею в виду службу, конечно. А умер он несколько лет назад.
Сэр Джордж достал из кармана письмо, прокашлялся, словно в знак того, что собирается сменить тему, и протянул письмо Дафни:
– Вот, пришло вместе с почтой. Очень конфиденциально… только между нами. Ты же знаешь, как я прислушиваюсь к тебе, когда нужно составить о ком-нибудь определенное мнение. Прочти и скажи, что ты думаешь о Грейсоне.
Дафни надела солнцезащитные очки, взяла письмо и принялась внимательно читать. Оно было от старинного друга ее отца, крупного химического промышленника и политика, занимавшего ответственный пост в партии консерваторов. Он просил сэра Джорджа подробно написать ему о Грейсоне.
Молодой человек был замечен в высоких кругах, где по достоинству оценили его здоровое честолюбие и дипломатические манеры. Такая кандидатура со временем могла бы получить поддержку подавляющего числа избирателей. А его нынешняя бедность не имела значения: в случае прихода в большую политику не составит труда подыскать ему что-нибудь в области химической промышленности. Всегда нужно смотреть в будущее и помогать молодежи, подающей надежды… Так думала и сама Дафни.
Она вернула письмо отцу и некоторое время молчала. Ей нравился Грейсон, и она догадывалась, что и он к ней не равнодушен. Временами она ловила на себе его взгляд, но молодой человек всегда держался безукоризненно, был неизменно вежлив и обходителен и не позволял себе ничего лишнего.
Дафни понимала, что это из-за отца. Она вдруг поймала себя на одной весьма крамольной мысли – а ведь Грейсон, пожалуй, мог бы отважиться завести любовную интрижку с замужней дочерью сэра Джорджа…
– Ну, что скажешь? – спросил отец.
– Ты же знаешь, что я могу сказать, – ответила она. – Я согласна с твоим мнением. Могу дать ему десять очков из десяти.
Правда, есть одна вещь… – поправилась она, – есть у него некоторая склонность к антуражу, некой пышности.
– Что да, то да! Но, уверен, со временем это пройдет. Например, правильно выбранная жена… Ведь он поднялся из ниоткуда и у него нет за плечами ничего. А такие люди нуждаются в хорошей жене больше, нежели в деньгах.
– Дафни промолчала. Перед глазами у нее всплыло миловидное, продолговатое лицо с округлым, твердым подбородком, и в мозгу промелькнула холодная мысль. Сейчас она смотрела на Грейсона с более реалистичных позиций, нежели раньше. А мысль, внезапно осенившая ее, была проста до невозможности: она-то сама как раз и является той женщиной, которая ему нужна. Оба они одинаково честолюбивы, только у нее, в отличие от него, кое-что имеется за плечами. Она могла бы способствовать его взлету: провести туда, куда когда-то мечтала провести Тедди.
Инстинктивно она почувствовала, что могла бы изложить все это Грейсону, изложить спокойно и хладнокровно, как деловое предложение, и тот смог бы по достоинству оценить его, не будучи ни потрясен, ни обижен. Она поняла, что могла бы сделать это, только вот…, сначала нужно кое-что уладить. Тедди всегда недооценивал ее, нередко его приводили в смущение проявления страстной натуры женщины… Но в конце концов, они мужчина и женщина и могут найти выход из сложившегося положения. Определенно, с этим пора кончать…
Улыбаясь, она встала, потянулась и наклонилась, чтобы поцеловать отца:
– Надеюсь, ты не скажешь Грейсону об этом письме?
– Господи, детка, ну конечно нет! Я напишу, что меня просили, а остальное уж не мое дело. Но я ужасно рад за парня.
– Я тоже.
Он нежно похлопал ее по плечу. Все-таки до чего ж замечательная у него девочка. В ней столько тепла и душевной щедрости. Ему так спокойно, когда она рядом. В это мгновение сэр Джордж и предположить не мог, какие мысли бродили в голове его любимицы всего несколько минут назад. И узнай он о них, его ждало бы настоящее потрясение.
***
Для капитан-лейтенанта Берроуза это явилось бы не меньшим потрясением. С капитанского мостика «Дануна» он вглядывался в шапку облаков, которые по полгода и больше висели над еще далеким Сан-Бородоном. Именно сгущение облаков и привлекло, очевидно, когда-то внимание Зарко и Ваца, и они открыли эти острова. И вот, рассматривая облака и легкую дымку, окутывавшую остров и приобретавшую все более четкие очертания по мере того, как «Данун» приближался к нему, Тедди Берроуз все более думал о своей жене. Давным-давно их дела шли кое-как. Правда, еще не настолько, чтобы это было заметно со стороны. Он женился на ней, когда ей было двадцать два.
