Билл Видал - Смертельное наследство
После визита в «Юнайтед кредит банк» Том Клейтон отправился в местный филиал своего банка. Там он немного поговорил с аналитиками, пытаясь выведать, что они думают о будущем курсе фунта стерлингов. Ровно в час тридцать он покинул офис и отправился на ленч с Джефом Ленглендом, который, судя по всему, с нетерпением поджидал его.
Том выбрал для разговора тихий ресторан, находившийся в стороне от делового центра. Партнер, как Клейтон и предполагал, оказался уже на месте. Хотя Ленгленд по-прежнему одевался в стиле процветающего американского профессора, вид он имел измученный, казался чрезмерно напряженным и даже начал снова курить. Теперь Ленгленд мало походил на того красавчика, который в годы учебы в Кембридже славился свой безупречной нордической внешностью. Он почти не прикоснулся к еде.
— Наше дело швах, Том. И нам остается одно: пойти и во всем сознаться. Тогда, возможно, мы отделаемся только увольнением, особенно если банк не захочет поднимать скандал, — произнес Ленгленд плаксивым голосом.
— Не будь глупцом! — прошипел Том сквозь стиснутые зубы, наклоняясь к собеседнику. — Сознаемся — тюрьмы нам не миновать. Ты что, газет не читаешь, не знаешь, какие настроения на Уолл-стрит: там теперь все стараются доказывать свою честность и порядочность и выбрасывают гнилые яблоки в мусорный ящик!
Их схождение в ад началось в прошлую Пасху, когда Клейтоны присоединились к Ленглендам в швейцарском Гштааде, где последние проводили праздничную неделю. Пребывая среди роскоши отеля «Палас», оба финансиста, ослепленные сиянием горных снегов и кажущейся успешностью своих карьер, решили, что затеянное ими предприятие просто не может не удаться. Все знали, что фунт стоит слишком высоко и обязательно упадет в цене, как только псевдосоциалисты из левого крыла Лейбористской партии изыщут способ обрушить курс, чтобы впоследствии перейти на евро.
Комбинация, которую начали партнеры, не отличалась сложностью. Они играли на повышение швейцарского франка и резкое падение фунта стерлингов. Для этого была создана подставная фирма в Вадуце, истинных владельцев которой скрывали строжайшие законы о конфиденциальности, принятые в княжестве Лихтенштейн. Свежеиспеченная фирма «Таурус АГ» открыла коммерческий счет в банке Клейтона в Лондоне. Новый клиент представил лучшие рекомендации из всех возможных — из подразделения того же банка в Цюрихе. Они совершали фьючерские операции, избрав в качестве товара не золото, кофе или минералы, но самый ходовой товар — наличность, отдавая предпочтение фунту стерлингов. Так, они продали пятнадцать миллионов фунтов, которых не имели, с трехмесячным упреждением по цене в два и четыре десятых швейцарских франка за фунт, надеясь нажить на каждом потерянном против франка пенсе около шестидесяти тысяч фунтов. Как это обычно бывало в подобных случаях, фирме «Таурус» предложили внести залог — в данном случае депозит, каковой, впрочем, из-за отличных рекомендаций составлял лишь пять процентов от общей суммы и равнялся семистам пятидесяти тысячам фунтов. Эти деньги они перевели в банк из Вадуца, сложившись поровну, что составляло большую часть накоплений Ленгленда и значительную часть — Клейтона.
Но финансовый кризис в Европе приобрел больший размах, нежели в Англии, и фунт продолжал стоять высоко. Даже уменьшение процента по кредитам не могло поколебать его положения, и к тому времени, как фирма «Таурус» завершила операции, выяснилось, что она потеряла по сделкам шестьсот двадцать пять фунтов, то есть почти весь залог.
Ленгленд совершенно упал духом. Он родился в богатой семье, но из-за ее разорения рос в бедности, однако начал-таки постепенно сколачивать капитал. И вот неожиданно выяснилось, что у него на счете осталось всего лишь пятьдесят тысяч долларов.
— Мы повторим комбинацию, — твердо сказал Клейтон своему запаниковавшему компаньону.
— Ты что, рехнулся?! — запротестовал Ленгленд. С другой стороны, он был готов на все, чтобы возместить потери. — И с какими средствами?
— Ради этого я готов рискнуть. Переведу два с половиной миллиона из нашего банка в Цюрих. Но с ошибкой. Для последующих сделок нужен дебет. Вместо этого я отправлю кредит. — Том помолчал, давая возможность приятелю оценить огромность намечающегося мероприятия. — Кроме того, мы удвоим ставки до тридцати миллионов фунтов. Потом ты переведешь деньги из Цюриха в Лондон, ну а я проверну всю операцию. — Поскольку Ленгленд хранил молчание, Том продолжил: — Что, не понимаешь? Если кто-нибудь спросит тебя, скажешь, что отсылаешь деньги назад, поскольку при перечислении допущена ошибка. Если спросят меня, скажу, что думал, будто это суммы, вырученные с посланного мной в Цюрих дебета. Шансов, что «ошибка» обнаружится, в течение ближайших трех месяцев почти нет. А через три месяца мы возместим все убытки и будем при хороших деньгах.
— А если фунт так и не упадет? — спросил, запинаясь, Джеф.
— Если чего-то опасаешься, — решительно сказал Клейтон, — можешь оставаться при своих и проваливать. Я сам прокручу это дельце. Ну, что скажешь?
И сделка была заключена.
Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Сейчас, когда они сидели в полупустом ресторане в Цюрихе, приканчивая по второму бокалу бренди, фунт стоял высоко и оценивался в два и пятьдесят четыре сотых швейцарского франка, общая же сумма их убытков равнялась двум миллионам двумстам тысячам долларов. Если фунт поднимется еще хотя бы на цент, им придется увеличить депозит. Хуже того, их афера может быть обнаружена.
— Так что же мы будем делать, Том? — вопросил Ленгленд, который, как никогда, нуждался в ободрении.
— Да ничего. Пока ничего. У нас еще в запасе минимум месяц. Глядишь, фунт и обвалится, — бодро произнес Том, хотя надежды на это у него было мало. — Ну а пока надо держаться: иметь уверенный вид, ждать и надеяться. Я обязательно что-нибудь придумаю.
Во второй половине дня Клейтон, которому не хотелось более находиться в компании Ленгленда, но и не улыбалось сидеть в одиночестве в гостиничном номере, взял напрокат машину и покатил по живописной дороге в направлении озера Констанс. Там он съел на обед говяжье фондю в туристической гостинице, где играл «альпийский» оркестр, послушал горловое пение йодлеров и, совершенно опустошенный, вернулся к полуночи в Цюрих.
Пока Клейтон убивал время, банковские менеджеры трудились в поте лица. Еще до того как Том покинул здание, Аккерман позвонил с просьбой о срочной встрече доктору Карлу Хайнцу Брюггеру, старшему вице-президенту, отвечавшему за частную клиентуру. Выслушав рассказ Аккермана об утренней встрече, доктор Брюггер посмотрел на висевшие в кабинете многочисленные часы и включил механизм расследования. Шестеренки завертелись. В Цюрихе в это время стрелки на циферблате показывали двенадцать пятнадцать дня, а в Нью-Йорке — пять пятнадцать утра. Брюггер переговорил по телефону со своим секретарем и отправил два секретных факса: один — работнику отдела безопасности «Юнайтед кредит банк» (ЮКБ) на Манхэттене с требованием немедленно связаться с ним по телефону, а другой — второму советнику по коммерческим вопросам посольства Швейцарии в Вашингтоне с уведомлением, что он, доктор Брюггер, перезвонит ему в восемь ноль-ноль по вашингтонскому времени.
В три часа дня по швейцарскому времени Гай Ислер из нью-йоркского отделения ЮКБ позвонил доктору Брюггеру и получил от него необходимые инструкции. В три пятнадцать в посольстве Швейцарии приняли звонок доктора Брюггера, сделавшего ряд запросов.
Интересно, что Швейцария представляет собой, по сути, почти идеальный военно-промышленный комплекс, где несколько наиболее эффективных корпораций управляются мужчинами (редко женщинами, которым до самого последнего времени даже не позволялось голосовать), состоящими на военной службе чуть ли не всю свою сознательную жизнь. И хотя вышеупомянутая служба отнимает у граждан мужского пола не так уж много времени — в среднем пятнадцать дней в году, — воинские звания продолжают присваиваться им по выслуге лет. Таким образом, когда вице-президент второго по величине швейцарского банка разговаривал по телефону со вторым атташе (коммерческим) швейцарского посольства, это в то же время означало беседу полковника с лейтенантом, причем полковник просил лейтенанта оказать ему любезность. Конечно, это не было приказом, но лейтенант понимал, что поступит мудро, если будет рассматривать просьбу полковника в качестве такового.
Итак, когда Клейтон наслаждался созерцанием береговой линии озера Констанс, доктор Брюггер ехал домой. На этот раз он покинул банк часом позже своих привычных семнадцати тридцати, что весьма его раздражало. Зато он уже имел при себе ответы на вопросы, заданные им сотрудникам швейцарского посольства. Нью-йоркское консульство действительно легализовало на прошлой неделе ряд документов, фотокопии которых предстояло забрать мистеру Ислеру.
