Джулия Уолш - Колдовской источник
– Да, я! – Свен снова с размаху воткнул пику в землю.
Одна дама вскрикнула, а остальные туристы уставились на него во все глаза. Свен достал свой кожаный мешочек и пустил его по кругу.
– А теперь, чтобы вас не мучили страшные сны, советую по дороге домой заглянуть в «Луна-бар».
– Жуть какая, – пролепетала одна из туристок.
Несколько секунд царила полная тишина, а затем в кожаный кошелек Свена со звоном полетели монеты.
Прежде чем отправиться в бар, туристы, как завороженные, наблюдали, как ночной сторож тяжелым размеренным шагом идет к замковой башне, словно неся на своих широких плечах тяжкий груз минувших лет. Они двинулись в обратный путь, только когда за Свеном захлопнулась тяжелая входная дверь старой башни.
Поднявшись в свою комнату, Свен испытал острое чувство одиночества. Бриджит в последние дни не объявлялась. Может быть, она приходила, пока он рыскал по окрестным лавкам в поисках инструмента для вскрытия канализационных люков и фонаря диггеров? Или она все еще возится с карамельными листьями для свадебного торта?
Почему-то она перестала оставлять перед его дверью пакет со свежеиспеченным хлебом. Вдруг старик проболтался о его визите? Нет, невозможно. Бриджит уязвлена тем, что вместо ее ангельского личика на портрете прекрасное лицо Евы. Он откинул занавес с портрета и оценил свое творение. Может быть, положить еще несколько темных мазков на щеки Евы, чтобы подчеркнуть скулы.
И хотя свет был не подходящим для работы, рука художника невольно потянулась к кисти. Смешав нужные краски, он слегка провел кистью по контуру щеки. Да, это была его Ева, которую соблазнил и увел от него этот подонок Штокмейр. Свен отступил на шаг назад и глубоко вздохнул.
Но что это? Галлюцинация? Ее губы шевелятся? Нет, этого не может быть! Просто уже далеко за полночь, он смертельно устал, и у него рябит в глазах.
– Не покидай меня! – услышал он женский голос.
Свен оглянулся, но, кроме него, в комнате никого не было. Он снова подошел вплотную к мольберту. Верхняя часть лица осталась неизменной, но розовые пухлые губы явно были нарисованы иначе.
– Тебе не удастся освободиться от меня. Ты всегда будешь любить меня, несмотря на обиды, причиняемые мною. Потому что твоя любовь ко мне жертвенна, и она будет длиться до самой твоей смерти! – прошептала она, и каждое ее слово звучало ясно и отчетливо.
Свен задрожал:
– Ева… я…
– Я Мелинда, – ответила она. – Теперь ты никогда не вернешься к Еве.
Он смущенно кивнул и увидел, что она улыбается. Но теперь она молчала. Несколько секунд он слышал только биение своего сердца, потом дрожащей рукой плеснул в стакан неразбавленного виски и сделал несколько больших глотков. Это проверенное средство помогло унять дрожь и вернуть ясность мыслям. Что обе эти женщины хотят от него? Мелинда надеется, что он сможет вернуть ее к жизни? Или Ева хочет проверить свою власть над ним, хотя теперь наслаждается объятьями Лутца Штокмейра?
Внизу в маленькой спальне стояла его удобная кровать. Но Свен никак не мог успокоиться. Было уже далеко за полночь. Он спустился вниз и проверил, крепко ли заперта дверь. В одну из последующих ночей он собирался спуститься под землю Берленштайна к Девичьему источнику.
* * *
Ева лежала в больнице.
Она играла в телесериале красавицу, которая в одной из сцен должна была спасти из огня ребенка своей ненавистной соперницы. В студию прибыл дублер в огнеупорной одежде, но Ева истерично настаивала на том, что будет сниматься сама.
Лутц Штокмейр даже не догадывался, что Ева решила сама участвовать в сцене пожара только потому, что ее откровенное декольте выглядело в этой сцене наиболее выигрышно. Она была готова на все, лишь бы продвигать свою карьеру.
«Идиотка, – подумал он, прикуривая сигарету. – Декольте нужно демонстрировать в постельных сценах, а не в сценах пожара!»
Лутц должен был спешить, так как Ева выписывалась из клиники после обеда. Лечащий врач попросил его принести ей что-нибудь теплое, так как ожоговые пациенты особенно чувствительны к холоду. Лутц направился к платяному шкафу, мимоходом бросив взгляд на портрет Евы, стоящий на стуле у окна. Она подарила ему портрет на день рождения, но он не мог взять его в свою квартиру, где жил с женой. Конечно, Ева была страстная и обольстительная, но развод никогда не входил в его планы.
Жена уже много лет закрывала глаза на его интрижки с актрисами, а он за это обеспечивал ей шикарную жизнь. И, конечно, на красных ковровых дорожках престижных европейских кинофестивалей он появлялся с ней, своей законной второй половиной, а не с очередной фигуристой молоденькой актрисой.
Но с Евой все пошло не так. После несчастного случая на съемочной площадке вся левая половина ее лица была обожжена, и съемки пришлось остановить до принятия какого-то решения. Теперь ей придется снизить планку – он пристроит ее дублировать фильмы. А кроме того, она получит страховку. Что будет дальше с ее карьерой, одному богу известно.
Лутц достал теплое пальто и шарф. Потом взял портрет и спрятал его в узкой нише между холодильником и плитой. Почему она не может понять, что он все-таки женатый человек и их страстный роман ни к чему не приведет? Похоже, она всерьез намерена выйти за него замуж. «Идиотка», – еще раз подумал Лутц и затушил окурок в массивной хрустальной пепельнице.
Через час он уже забрал Еву из клиники. Они молчали до самой ее квартиры. Он помог ей раздеться, проводил в ванную и помог лечь в постель. Ева ловила каждое его движение. Неповрежденный правый глаз смотрел странным враждебным взглядом. Ева Штоль была воплощением горя. И ему лучше всего было спасаться бегством.
– Мой портрет! – вдруг закричала она. – Где мой портрет, Лутц? Он стоял здесь, на стуле.
Он заставил себя улыбнуться:
– Я положил его в багажник, Ева.
– Чтобы повесить в своей квартире?
Лутц кивнул, он не мог признаться ей, что спрятал портрет здесь. Он поцеловал ее, задев лицом повязку, и вздрогнул от отвращения. Сделанная в клинике инъекция начала действовать, и она, наконец, позволила ему уйти.
* * *
После последнего визита Бриджит к деду прошло уже несколько недель. Свадебный торт был готов, и в пекарне приступили к выпечке рождественских печений.
Однажды вечером после закрытия булочной Бриджит сложила любимый дедушкин хлеб и сладости в большую коробку и, сев за руль автомобиля, заметила между сиденьями шелковый шарф с цветочным узором – это был шарф вдовы Шнайдер, которую в последнее время можно было часто видеть в булочной. Похоже, наш добряк дядя Пауль загулял!
Выпив у Диди традиционного сока из ежевики, Бриджит восторженно рассказывала ему, что свадебный торт имел огромный успех, и они с дядей Паулем получили новый заказ на зимний торт с миниатюрной лыжной трассой и снежками. Диди удивился: может быть, этот Пауль вовсе не такая бездарность, как он думает?
– У дяди Пауля есть подруга. Шикарная вдова с двумя собачками. Отсюда, из Дорнбаха.
– Не знаю никакой вдовы с собаками…
– Ты и не должен знать. У тебя свои животные. А дядя Пауль тут как тут.
– А ты? Тоже тут как тут?
Губы Бриджит растянулись в загадочной улыбке:
– Все может быть. Мы к декабрю возьмем кондитера с профессиональным дипломом. На фото в резюме он выглядит как Брэд Питт, только в поварском колпаке.
– А твой ночной сторож? Он не останется надолго в Берленштайне? Художники – кочевой народ. И они терпеть не могут ответственности. В мужья он не годится.
– Откуда ты знаешь?
– Он приносил мне выпечку, когда ты была занята, и помог натянуть колючую проволоку. И сказал, что не годится в мужья.
– Я тоже не создана для брака, – в глазах Бриджит мелькнула такая ярость, что даже козы затихли.
– Конечно, однажды ты все равно выйдешь замуж.
– Я могу найти и другого кандидата в мужья, главное, чтобы он не выглядел, как дядя Пауль, – усмехнулась Бриджит.
Она объяснила, что должна уехать пораньше, так как автомобиль нужен дяде, потому что у него свидание с вдовой. Бриджит направилась в Берленштайн, но сначала – в башню. Свен должен честно обозначить свою позицию.
В окнах башни было темно. Она припарковалась рядом с его автомобилем и открыла тяжелую дверь башни. В нос ударил такой чудовищный запах, что она чуть не потеряла сознание. По сравнению с этой ужасной вонью запах дедовых коз казался цветочным ароматом. Она щелкнула выключателем, и загоревшийся слабый свет осветил валявшиеся на лестнице грязные резиновые сапоги и какие-то странные инструменты. Ужасный запах исходил именно от сапог.
