Илья Деревянко - Бриллиантовый психоз
– Угу!
– Тогда я отваливаю. Приятного отдыха...
Сержант Отморозков, выряженный конспирации ради в «гражданку», прибыл без пяти девять, увидел скорчившееся в ветвях грязное, всклокоченное человекообразное существо и бодро передернул затвор «АКС-74-У».
– Не стреляй! Ведь это ж я! Валерий Игнатьевич Спесивцев! – проскулил капитан.
– А-а-а, – понимающе протянул сержант, опуская оружие. – Чего вы там делаете?
– Тише, балбес, нас могут услышать! – Скулеж Спесивцева превратился в гадючье шипение. – Забыл о конспирации, дебил?
– Не-а.
– Слушай внимательно, – спустившись на землю, шепнул капитан. – Здесь не только кладоискатели. Видишь кусты на противоположной стороне усадьбы?! Там бандиты, присланные Котярой Пакостным.
– Ща замочим! – обрадовался Отморозков, вскидывая автомат.
– Не смей, дурак! – ухватился за ствол Валерий Игнатьевич. – Нельзя поднимать шума... У тебя рация есть?
– Не-а, – недоуменно развел руками сержант. – Начальник велел вашу взять.
– Моя разбита, – уныло сознался капитан. – Ночью с бандюгой схлестнулись. В общем, так. Затаись, никаких действий не предпринимай. Я доберусь до отделения, посоветуюсь с Бутылкиным. Мы с ним решим, что дальше делать, и пришлем кого-нибудь предупредить тебя. Усек?!
– Ага!
– Смотри, без самодеятельности, – напомнил капитан, направляясь к дороге.
Отморозков удрученно вздохнул. Ему ужасно хотелось пострелять...
ГЛАВА 6
Лозовский ОМОН возглавлял майор Живоглотов Ирод Иудович. Усатый, пузатый, коротконогий мужчина лет сорока, напоминающий помесь каракатицы, свиньи и моржа. Мягко говоря, «оригинальное» имя-отчество объяснялось происхождением майора из семьи закоренелых еретиков, адептов секты «Последователи Антарктического Пингвина»[12], проповедующей учение... да ну его в болото! Пересказывать подобный бред – язык сломаешь, мозги вывихнешь. Имя, отчество, фамилия подходили омоновскому начальнику как нельзя лучше. Он отличался патологической жестокостью (Живоглотов), склонностью к предательству (папаша-то Иуда) и любил издеваться над детьми (Ирод)[13]. Эти качества майор проявлял в течение всей жизни. В начале восьмидесятых годов он работал на таможне, был замешан в крупную аферу с контрабандой антиквариата, перезаложил всех подельников (Иудович), за активное содействие следствию выторговал себе свободу и, отделавшись легким испугом, устроился на работу в среднюю школу № 2 в качестве военрука. Там Ирод, в точном соответствии с именем, начал терроризировать учеников (одному пятикласснику, курившему в туалете, сломал обе руки, с размаху грохнув ребенка об пол, другого выбросил из окна второго этажа и т. д.). В конце концов под давлением возмущенных родителей Ироду Иудовичу пришлось уволиться из школы «по собственному желанию», однако безработным он не остался. Сперва поступил на службу в Лозовское отделение милиции, а затем перебрался в местный ОМОН, где быстро сделался начальником. Тут-то Живоглотов и развернулся на полную катушку. Лупцуя людей по поводу и без повода, он ощущал ни с чем не сравнимое блаженство, а порой испытывал настоящий оргазм[14]. Подчиненных Ирод Иудович подбирал по своему образу и подобию. В результате лозовский ОМОН пользовался дурной репутацией даже среди коллег, тоже отъявленных беспредельников, но не до такой степени!
Просьбу подполковника Бутылкина разогнать надвигающуюся на отделение демонстрацию Живоглотов воспринял с невероятным облегчением и воодушевлением (по неудачному стечению обстоятельств, Ирод Иудович три дня никого не мордовал, из-за отсутствия любимого развлечения впал в глубокую депрессию и начал подумывать о самоубийстве. Бутылкин буквально вытащил его из петли).
– Разобрать автоматы, щиты, дубинки, гранаты со слезоточивым газом! – с энтузиазмом приказал Живоглотов подчиненным. – Давить! Крушить! Мокрого места не оставить! Зачинщиков схватить, запереть в камеры! Ими я лично, хе-хе, займусь! На досуге!
Гремя щитами и потрясая дубинками, омоновцы двинулись навстречу толпе...
* * *Предводитель демонстрации Паша Губошлепов, завидев цепь омоновцев, на миг растерялся, но вскоре, опознав в командире карателей Ирода Иудовича, пришел в неописуемую ярость. Дело в том, что Паша некогда обучался в той самой школе № 2, где свирепствовал военрук Живоглотов. Правда, серьезных увечий Паше, в отличие от большинства одноклассников, удалось избежать, но однажды военрук «шутки ради» заехал ему ногой под копчик так сильно, что мальчишка неделю не мог присесть.
– Ублюдок вонючий! – процедил Паша, буравя глазами ненавистную усатую рожу. – Похоже, настала пора поквитаться!
– Гей, ребята! Глядите! Вот она, хваленая демократия! – крикнул Губошлепов замершим в нерешительности гражданам. – Менты собираются разогнать мирную демонстрацию! Бей легавых! Справимся! Нас в десять раз больше! За мной!
Вертя над головой велосипедную цепь, он первым бросился на омоновцев. Почуяв вожака, хмельная, доведенная до неистовства жаждой дележа графских бриллиантов толпа с улюлюканьем ломанулась следом, в мгновение ока смяв цепь стражей порядка.
– Огонь на поражение! – взвизгнул обмочившийся со страху Ирод Иудович[15], но было слишком поздно! Все до единого омоновцы валялись на земле, извиваясь под градом ударов озверевших демонстрантов, а самому Живоглотову врезался в челюсть свинцовый кулак Губошлепова.
– Получи, сука, старый должок! – приговаривал Паша, пиная ногами завывающего дурным голосом Ирода Иудовича...
* * *Раненый Бу-Бу и Генерал провели ночь в КПЗ[16] Лозовского отделения на голом бетонном полу. Бутылкин не спешил отправлять их в ИВС[17], расположенный в соседнем областном городке Долбищенске. Везти далеко. Пока то, пока се... Пускай лучше под рукой побудут... Бу-Бу, наивно попросившийся в больницу, вызвал у милиционеров взрыв дьявольского гогота и схлопотал дубинкой по черепу: «Не х...я вые...ться!» Однако спустя некоторое время дежурный по отделению, сжалившись, швырнул ему кусок бинта и таблетку анальгина: «Лечись, блин, на... помни мою доброту!» Рана Бу-Бу оказалась неопасной (пуля лишь выдрала солидный кусок мяса, не повредив кости), но чрезвычайно болезненной, да и кровищи вытекло порядочно. Бандит ни на минуту не сомкнул глаз, охая, стеная и матеря милицейский произвол. Генерал, совершенно выбитый из колеи, также не сумел уснуть, беспрестанно пиля дол...ба Бу-Бу, по дурости которого «вся каша заварилась». К утру оба напоминали выходцев из могилы, переполненных запредельной злобой. А без двадцати десять в камере появился старший лейтенант Сергей Костоломов.
Завидев старшего лейтенанта, узники мгновенно остыли и страстно возмечтали провалиться сквозь землю. Костоломов был похож на плохо выбритую гориллу, одержимую манией убийства: узенький, шириной в мизинец дистрофика лобик, жесткие, подстриженные ежиком волосы, лохматые брови, зловещие красные огоньки в бездонных провалах глазниц, выпирающая вперед верхняя челюсть, сутулая фигура, длинные, жилистые, свисающие ниже колен руки с пудовыми кулачищами, покрытыми мозолями от бесчисленных зуботычин... Словом, старший лейтенант Костоломов живо напоминал сержанта Сгинь-Сдохни, персонажа известной сатирической повести Гарри Гаррисона «Билл – герой Галактики». Пристально оглядев съежившихся бандитов, Костоломов расплылся в ужасающей улыбке, кровожадно потер клещеобразные ладони, схватил одной рукой Генерала, другой Бу-Бу, легко, словно месячных котят, отволок их к себе в кабинет, находящийся неподалеку на первом этаже, мешками пошвырял в угол, отвесил каждому по паре оглушительных затрещин для профилактики и приступил к допросу.
– Ты! – Костоломов пнул носком ботинка Генерала. – Встать!
Бандит, шатаясь, поднялся.
– Сознавайся, козел!
– В чем именно?
– Щас объясню, – осклабился старший лейтенант. – Значится, так: ты профессиональный наемный убийца. Киллер! Гы-гы! Застреливший на прошлой неделе банкира Пузанова плюс еще человек сорок-пятьдесят. Фамилии впишем в протокол позднее. Нужно полистать газетные подшивки за последние полгода.
– Теперь ты. – Старший лейтенант толкнул ногой всхлипывающего Бу-Бу. – Возьмешь на себя, сукин сын, все нераскрытые террористические акты со времен чеченской войны! Я доходчиво выражаюсь?! Молчите?! Ах вы б...ди! Ну держитесь! – Костоломов принялся безжалостно лупцевать задержанных и, возможно, забил бы до смерти, но внезапно замер в изумлении. Послышался звон разбиваемых стекол, жалобные мольбы о пощаде (старший лейтенант со страхом узнал голоса некоторых сослуживцев), топот бегущих по коридору ног... Дверь настежь распахнулась, в кабинет ворвался разгоряченный Паша Губошлепов и с размаху огрел Костоломова велосипедной цепью по макушке...
