Владимир Саньков - Путь хитреца
Самым поразительным было то, что все (!) его начинания были в той или иной мере успешны. Своей активностью, энтузиазмом и работоспособностью он заряжал людей на свершения и получал быстрый результат. Но каждый раз, как что-то начинало получаться, внутри Семена Цыбульки его вечный тайный демон переключал рубильник. И интерес к делу, энтузиазм и радость, как по мановению волшебной палочки, сменялись тоской и брюзжанием, устранить которые, правда лишь на время, можно было только одним способом. И этот способ окончательно уничтожал все усилия, направленные на выход из тупиковой зависимости от материнских денег.
Игра. Салоны игровых автоматов завлекали и пленили, опьяняя не только гасящим разум азартом обреченного на неудачу состязания с запрограммированной машиной, но и реальными напитками. Менеджеры «любили» таких клиентов. Их поощряли бесплатным пивом и коньяком, иногда вперемешку, подсказывали «удачливые» автоматы — те, на которых кто-нибудь уже спустил много денег. А значит, там должно было повезти. Такие как Семен уходили под утро без гроша в кармане. Но, несмотря на жестокое утреннее разочарование, в памяти оставалось волнующее счастье от нескольких часов безрассудного забытья.
Маша, любившая своего беспутного мужа, боролась, как могла, с его пороком. Даже пыталась скооперироваться со свекровью. Но это приводило к еще худшим результатам. И однажды утром, когда Семен позвонил отцу, чтобы попросить забрать его из какого-то казино, где он, с трудом протрезвев, не мог расплатиться за комнату, выпивку и проститутку, Маша, сидевшая в этот момент рядом с Иваном Аркадьевичем, поставила точку.
Семен объяснял, что никакой проститутки не было — это администраторы казино воспользовались его состоянием, чтобы содрать побольше денег. Да у него и деньги оставались, но были украдены из кармана брюк. Но уставшая жена была непреклонна.
Он названивал ей по нескольку раз в день и даже ночью, встречал и провожал у подъезда. Он впервые осознал, что никого и никогда не любил так в своей бестолковой жизни. Но поезд, наполненный счастливыми мгновениями совместной истории, неуклонно уходил от него. Маша заставила Семена подписать бумаги на развод и исчезла из съемной квартиры, где они создавали свой семейный очаг.
Так Семен оказался один на один со своей проклятой всеми страстью. Доходило до того, что порой ему нечего было есть. Идти на поклон к матери он уже не мог. А когда ударили морозы, он осознал, что ему даже нечем прикрыть голову. В этот раз он впервые познакомился с цыганами Киевского вокзала. К моменту встречи с Берестагой у него уже появилась хорошая соболиная шапка, теплые ботинки и немного денег от проданного барахла. Это было время очередной попытки жертвы «однорукого бандита» взяться за ум.
На этот раз произошел сбой. Ботинки оказались слишком скользкими, а цыгане слишком ловкими. Но в целом все закончилось благополучно. Кроме одного. Для холодного зимнего вечера недавний арестант был слишком легко одет. Оставшись без пальто и дубленки, в одном лишь синем в клеточку вязаном свитере, он вздрогнул от мысли, что ему придется покинуть полуоткрытое и холодное здание железнодорожного вокзала.
— Не слишком мелко для такого таланта? — неожиданный вопрос выбил Семена из размышлений о превратностях судьбы. Перед ним, ухмыляясь, стоял недавний корреспондент. Его Семен заметил в линейке.
— Что?
— Согрей тело, пока душа не улетела! — и журналист протянул ему старую знакомую цыганскую дубленку.
«Да пошел ты!» — хотел недвусмысленно выразиться Семен, но развивающаяся параллельно мысль остановила его.
— Каким образом? Это же улика! — наконец сформулировал он.
— Фигня, другую купят. Я компенсировал ее стоимость. С запасом. Надевай, нужно, чтобы ты адекватно соображал, пока я знакомлю тебя со своим предложением.
Таким образом, вербовка нового сотрудника в «Берестага и компания» заняла не больше двух минут и была подтверждена со стороны завербованного коротким словом:
— Покатит.
Третья ночь подряд в жизни «специалиста по скользким вопросам» также оказалась бессонной. Скелеты, казалось глубоко запрятанные в шкафу, повылазили, и Берестаге было не до сна. Он так всю ночь и проворочался с бока на бок, пытаясь отложить свои раздумья. Но, вытесненные ранее в подсознание, теперь мысли сами решали: когда и в каком порядке им появляться на свет. В сотый раз перед глазами пробегали старшие школьные годы, переставляя произвольным способом события. Берестага раз за разом перекраивал свои поступки и слова так, как это было бы правильным, но в итоге они опять переворачивались в самом невыгодном свете. И как наказание за ошибки — презирающие глаза Кати.
— С этим надо что-то делать, — сам себе сказал Артем, поднимаясь с постели. Сегодня на утро была запланирована встреча с новым заказчиком. И, учитывая московские пробки и расстояния, следовало выезжать раньше. Не без учета вчерашних событий, помощников на встречу он решил не брать. Всему свое время.
В итоге приехал даже раньше назначенного времени. По данному ему адресу оказался ювелирный завод «Ларец». Берестага минут пятнадцать посидел в машине согласно своим представлениям о пунктуальности и набрал телефон.
— Валерий Сергеевич, добрый день, это Берестага. Я подъехал.
Проезжая по территории завода, явно доставшейся ему с советских времен, Артем подумал, что даже без учета производства одна лишь земля этого не слишком удаленного от центра Москвы предприятия стоила больших денег. Похоже, у него появился серьезный заказчик.
Большая приемная и огромный кабинет генерального директора закрепили впечатление.
— Валерий Сергеевич Кремер, — представился немолодой лысеющий мужчина с пронизывающими насквозь глазами, пожав руку Берестаге, — заместитель генерального директора.
«Небольшого роста, серенький интроверт, логик с явными признаками ума», — сделал первые выводы «знаток человеческих душ».
— Артем Викторович Берестага.
— А это генеральный директор «ларчика» — так мы между собой называем завод, — пояснил зам, — Теплухин Константин Иванович.
В противоположность своему заму директор, безусловно, нуждался в соответствии со своими габаритами в большом кабинете. Возрастом под шестьдесят, весом под сто шестьдесят, человек-гора, тяжело дыша, посмотрел на Артема сверху вниз, как бы оценивающе. При всей своей неповоротливости двигался он достаточно резво, говорил раскатистым басом и легко преодолевал дистанцию в коммуникации.
— Хорошая машинка? — он кивнул на окно. Было понятно, что его ждали.
— Ничего. Динамичная, — Берестага не интересовался автомобилями, но знал, что встречают по одежке, а это означало представительский класс. Немаловажная составляющая его бизнеса.
— А я не могу на седанах, — посетовал Константин Иванович, — не помещаюсь! — он засмеялся достаточно непринужденно, но Берестага видел, что находится как под лупой. — Ну, присаживайся, мил-человек. Наслышаны о талантах, допросами мучить не будем.
Такой непосредственный переход на фамильярность, выдававший старого партийного деятеля и начальника со стажем, легко прощался Константину Ивановичу, для которого в силу его возраста и комплекции это барское «ты» казалось абсолютно естественным.
— Валер, расскажи молодому человеку суть дела.
Однако «Валер» успел лишь открыть рот. Его неуемный начальник сам не мог молчать:
— Тут дела такие творятся. Эти, как их, Валер?
— Рейдеры, — подсказал зам.
— Ну да, рейдеры нас прессуют. Уже год в обороне, — он наклонился к гостю и понизил голос почти до шепота. — Акции скупают, исками в судах завалили, миноритариев запугивают.
— Миноритарии — мелкие акционеры, — пояснил Валерий Сергеевич.
— Они и налоговиков, и пожарников, и… кто у нас еще был, Валер?
— Инспекция по труду, СЭС, соцстрах… — начал перечислять зам.
— Ну да, весь год проверками достают. А сейчас дело такое. У нас годовое собрание акционеров намечается. Валер…
Он сделал жест рукой. Кремер понял.
— Есть информация, что они хотят протащить предложение от некоей неизвестной нам компании об инвестициях под залог ценных бумаг, — включился зам. — Если акционеры решение одобрят, будет дополнительный выпуск акций и баланс нарушится.
— Сейчас какое распределение? — включился Берестага, не понимающий еще своей роли в этом деле.
— 31 % у Константина Ивановича, еще 30 % им удалось забрать за долги…
— Ну, сам понимаешь, — вмешался Теплухин, — кредиты ж берем, бывают накладки с поставщиками.
— А оставшиеся 39 % у миноритариев. Многие из них — работники завода, — продолжил Кремер. — В общем, они-то все и определят. Им совершенно невыгодна допэмиссия. В этом случае их доля будет размыта, потеряет в стоимости. Но объяснить это сложно. С их стороны люди тоже работают, оболванивают, подкупают… Напирают на проблемы: вроде как новый акционер с деньгами, которые помогут выйти из кризиса.
