Дж. Лэнкфорд - Чёрная мадонна
– Ты сказал, что любишь читать по ночам, верно? – спросила она Джесса и погладила сына по голове.
– Да, мама, но эта книга – особенная.
– А ты не забыл о своем обещании? Ты сказал, что, когда мы вернемся домой, ты возьмешься учить отрывок из Торы.
Джесс бросил на мать вопросительный взгляд.
– Я выучу, мама. Но ты только послушай это.
Он показал место на странице и протянул ей книгу. Затем встал и с чувством продекламировал:
Кришна, Кришна,
Теперь, когда я гляжу
На моих воинов, приготовившихся к битве,
Мои руки слабы,
Во рту у меня пересохло.
Все мое тело трепещет.
Волосы встают дыбом.
Кожа моя как будто горит.
Стрела Гандивы
Выскальзывает из моей руки.
Мой разум в смятении,
Я не могу устоять на ногах.
Кришна, я вижу зловещие предзнаменования!
На что мы можем надеяться
После убийства воинов?
Мэгги потрясенно слушала сына. К ее удивлению, он неожиданно взорвался хохотом.
– Разве это не чудесно, мама? Ну, скажи, разве это не так? Почему равви Диена не учит меня вот таким интересным вещам? В этой книге рассказывается о принце Арджуне и его колесничем Кришне, а на самом деле он был переодетым богом.
Мэгги в панике посмотрела на книгу.
– Джесс, откуда это у тебя?
– «Гита» означает «песня». «Бхагавад» означает «Бог». Это самая важная книга для всех индусов.
– Индусов?
– Да, мама. В ней рассказывается о великой битве; точнее, она начинается с ее описания. Арджуна не знает, как ему следует поступать, потому что с обеих сторон его окружают родственники. Когда Кришна отвечает Арджуне, он разъясняет ему основы индуизма. Он говорит прекрасные вещи. Вот, например, такие:
Тот, кто сгорает от блаженства
И страдает болью
Каждого страждущего живого существа,
Создает собственное блаженство и страдание,
Тому говорю я высочайшие…
Мэгги растерянно посмотрела на сына. Откуда этот интерес? Ведь гены Джесса не от Будды, не от Мухаммеда или Кришны, а от Иисуса Христа. И пусть горение блаженством и страданием других людей в чем-то перекликается с призывом возлюбить врагов своих, однако в Нагорной проповеди нет ничего общего с астрологией, Кришной или поиском мужчины для собственной матери!
По мнению Мэгги, для Джесса вернее всего было бы начать с иудаизма, который зиждется главным образом на Ветхом Завете, и с основ учения Христа. Ведь, в конце концов, он был евреем. Об индуизме не может быть и речи. Если Джесс не станет приверженцем религии, которую он сам, как потомок Иисуса, должен подпитывать и вдохновлять, разве это не станет великой катастрофой? Интересно, сколько страниц этой вредной книги он успел прочесть? Зачем Феликс подсунул ему ее еще до того, как мальчик успел крепко усвоить собственные традиции? Мэгги мысленно отругала себя за то, что потратила утро на ненужные мысли о Сэме, когда Господь возложил на нее ответственность за сына. Неужели она все испортила?
– Подойди ко мне, пожалуйста, – сказала она.
Джесс бросил на мать неуверенный взгляд, видимо, предполагая, что та сердится на него, однако тут же бросился к ней и обнял за шею. Мэгги обняла его в ответ и принялась медленно, как будто убаюкивая, раскачиваться вперед и назад.
– Мама, согласись, ведь то, что сказал Кришна, прекрасно!
– По-своему, да, но только по-своему.
На какое-то время Мэгги замолчала, наслаждаясь солнцем, легким ветерком, близостью сына. Сколько раз она пыталась сдерживать свои чувства, но это плохо ей удавалось. Ведь Джесс – ее родное существо и она до безумия его любит.
– Послушай, дорогой, – начала она. – Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня.
Сын опустился рядом с ней на колени. Его глаза лучились доверием к матери. Он поверит всему, что она скажет. Боже, с какой силой на нее давит мучительный груз ответственности!
– Существуют вещи правильные и неправильные.
Мальчик кивнул.
– Да, я знаю, мама. Ты мне говорила об этом. Я помню.
Мэгги взяла в руки «Бхагавад-гиту».
– В том, что касается религии, это – неправильно.
Глаза Джесса тотчас вспыхнули обидой, а ее собственное сердце пронзила душевая боль. Но нет, она должна отмести прочь сомнения. Господь никогда не простит ей того, что она допустила неверие сына.
– Джесс, истинная вера приходит к нам, прежде всего, в виде Ветхого Завета, которому тебя учит равви Диена. Но с человечеством Бог говорит чрез Новый Завет. Христианство – это правильная религия, Джесс.
Мальчик ответил ей удивленным взглядом.
– Ты не считаешь «Бхагавад-гиту» прекрасной?
– Даже если что-то прекрасно, то это вовсе не значит, что оно правильно или хорошо для тебя.
Джесс посмотрел на книгу и тихо спросил:
– Ты можешь назвать мне пример?
Мэгги на мгновение закрыла глаза, мысленно упрекнув Господа, что тот допустил существование многих религий, и задумалась. Что же было прекрасным, но нехорошим? А когда вновь открыла глаза, то обратила взгляд на бескрайнюю гладь озера.
– Озеро прекрасно. Но если ты окажешься на его середине без лодки, то оно убьет тебя, то есть ты утонешь; так что в каком-то смысле оно плохое.
Сказав эти слова, она тотчас исполнилась гордостью за то, что нашла удачный, по ее мнению, пример. Но в следующее мгновение Джесс произнес.
– Мам, так что же мне делать?
Этот вопрос вселил в нее новое беспокойство; тем не менее она спокойно ответила:
– Я не хочу, чтобы ты читал эту книгу, Джесс.
Мальчик молча встал и бросил книгу в озеро.
– И еще я не хочу, чтобы ты увлекался астрологией.
– Не буду, – торжественно пообещал Джесс. – Ti voglio bene.
От его голоса, исполненного глубокой и искренней любовью, у Мэгги перехватило дыхание. Нет, конечно, Джессу было жаль расставаться с книгой. Без единого признака сопротивления или сожаления он разделся до купальных трусов и произнес: «Ti voglio tanto bene, мама!» Его любимая книга тем временем намокала и погружалась на дно озера. Кто еще мог бы так любить ее? Кто еще, кроме Иисуса?
Джесс соскочил с веранды на землю и крикнул:
– Ti voglio tanto tanto bene!
Мэгги поняла, что может расплакаться в любую секунду.
– Ti voglio tanto bene, Джесс.
Сын натянул на себя спасательный жилет, оттолкнул лодку от берега и, запрыгнув в нее, поднял небольшой парус.
– Мама, ti voglio proprio bene![5] – радостно крикнул он.
Эти слова прозвучали с взрывной интонацией итальянских мальчишек, живущих по соседству. Джесс слышал, как они говорят, и успешно имитировал их голоса. Порой он даже употреблял некоторые выражения, которые считались непристойными. Однажды Антонелла сказала ему, что они означают. Сам Джесс никогда не просился за пределы виллы и не высказывал желания играть с ровесниками, как будто понимал, что его судьба не похожа на судьбу этих мальчишек.
– Ti voglio proprio bene, – прошептала в ответ Мэгги, хотя внутри ее терзали сомнения.
Господи, как же это трудно – будучи взращенной в баптистской вере, посещать церковь католическую, воспитывать ребенка-еврея и столкнуться с учением Кришны! Господь как будто недоглядел, допустив наличие такого огромного количества книг, когда даже глупцу достаточно только одной, самой правильной. Какой именно, задался бы вопросом кто-то, но только не Мэгги. Ведь у нее имелось доказательство в лице собственного сына. Только глупец усомнился бы в том, что он – истинный агнец Божий. Сострадательный дух. Простой ум. Послушный. Неземной в своей любви.
Не сводя глаз с сына, Мэгги встала и направилась в лодочный домик. Там она взяла телефон и, набрав номер Антонеллы, принялась ждать, постукивая мыском ноги по полу, когда та ответит.
– Слушаю! – раздался в трубке голос Антонелла.
– Антонелла, это я.
– Mi dispiace, signora. Vengo subito[6].
– Все в порядке. Ты не опоздала. Я попрошу тебя, позвони Симону.
– Да, что ему передать?
– Пусть позвонит Феликсу и попросит его прямо сейчас перезвонить мне.
Глава 6
Пятая авеню
Портативный телевизор на террасе был настроен на канал Си-эн-эн и в данный момент вещал на самую популярную тему – клонирование Иисуса Христа. Льюистон угадал это по логотипу, пробежавшему по всему экрану: восходящее над облаками солнце, длинноволосый человек в длинных одеждах, попирающий обутыми в сандалии ногами слова «клонирование Иисуса». Какая чушь.
Видеокамера показала крупным планом репортера, стоящего в Центральном парке на фоне давно ставшей привычной очереди паломников. Затем он приблизился к женщине, державшей в руках табличку с надписью ОЛИВ, – представительнице движения «Объединенная Лига Иисусова Воскресения». Врач усилил звук, чтобы лучше расслышать, о чем журналист будет расспрашивать ее.
Вот уже десять лет подряд ОЛИВ устраивала пикеты и сидячие акции протеста, занималась сбором подписей для петиций в Конгресс США с требованием отменить запрет на клонирование Иисуса. Собственно говоря, особого смысла в этом не было. Ученый, имевший к этому отношение, еще десять лет назад созвал пресс-конференцию и публично заявил о том, что предполагаемый клон вместе с матерью умер при родах.
