Роберт Уилсон - Маски иллюминатов
IX
Прочитав «Лекцию по истории», сэр Джон еще пару дней раздумывал над тем, что ему делать дальше и как далеко он может зайти. Затем он написал Джоунзу и попросил принять его в Герметический Орден Золотой Зари.
Так он прошел сквозь трижды запечатанную дверь и превратился из любителя оккультной истории в начинающего и нервничающего мага. В этом новом качестве он очень быстро понял, что все мы на самом деле созданы из вещества того же, что наши сны, и что встречи с сэром Талисом не избежать никому.
Сэр Джон был посвящен в члены «Золотой Зари» ночью 23 июля 1910 года — ровно через 327 лет после того, как был посвящен в рыцари сэр Фрэнсис Бэкон, Великий Мастер Незримой Коллегии в Англии времен королевы Елизаветы (если верить документам «Золотой Зари», то помимо Фрэнсиса Бэкона членами Ордена в разное время были такие выдающиеся исторические фигуры, как сэр Ричард Фрэнсис Бартон, Поль Гоген, Рихард Вагнер, баварский король Людвиг, Вольфганг фон Гёте, Адам Вейсгаупт, доктор Джон Ди, папа римский Александр VI, Якоб Бёме, Парацельс, Христиан Розенкрейц, Джордано Бруно, Жак де Молэ, Ньютон, Бетховен, Лао-цзы, Соломон, Осирис и Кришна). О самом обряде посвящения сэр Джон, навеки связанный страшной клятвой, ничего не рассказал даже в ту ночь, когда под стук дрожащих от натиска фёна окон описывал свои злоключения Джеймсу Джойсу и профессору Альберту Эйнштейну. Если и есть тайны, которые навсегда остаются нераскрытыми, то это была одна из них.
Еще три ночи после формального обряда посвящения сэр Джон проходил его снова и снова, уже в форме герметического сна. Его с завязанными глазами вели к Южному престолу, где Серебряная Звезда распахнулась, словно окно, на темно-синем ночном небе.
— Кто идет? — спросил стражник, сэр Фрэнсис Бэкон.
— Тот, кто стремится к Свету, — отвечал сэр Джон так, как его научили перед церемонией посвящения.
— Человечеству не нужно так много Света, — сказала водяная змея булькающим голосом. — Вы, одомашненные млекопитающие, должны довольствоваться тем слабым светом, который у вас уже есть.
Тут ослепительно полыхнула молния, и сэр Джон внезапно оказался в Черной Башне. Прямо перед ним лениво почесывался волосатый сэр Талис. Сэр Джон прополз мимо него и попал в толпу людей, которая гудела, словно растревоженный пчелиный рой. Какие-то сумасшедшие изо всех сил старались убить друг друга, крича и нецензурно ругаясь. «Тебе конец!», — орали они друг другу, размахивая кинжалами, саблями и зазубренными осколками пивных бутылок. Все вокруг постепенно заливал кроваво-красный лунный свет. На небе медленно разворачивался огромный средневековый свиток с надписью:
НЕ БРОСАЙТЕ ОКУРКИ В ПИССУАР, ИБО ОНИ НЕЖНЫ И ВСПЫЛЬЧИВЫ.
Сет, Страж Порога, навис над сэром Джоном, злобно шипя: «Бойся запретного!»
— Они, — сказал Н. У. Всебегущий, — отправились в путь без Чаши Сострадания. Все они считают друг друга демонами и думают, что убивают друг друга в порядке самообороны. Иронично и трагично, не правда ли?
На этом месте сон оборвался, и сэр Джон открыл глаза, возвращаясь в реальный мир.
— Боже праведный! — воскликнул он, в который раз поминая Имя Божие всуе. Неужели именно таким видится человечество тому, кто достиг просветления?
«Настоящее посвящение длится вечно», — торжественно объявил Джоунз перед началом церемонии. Только теперь сэр Джон понял, что он имел в виду: сны и их причудливые образы — это продолжение посвящения, но уже на другом плане бытия. После нескольких герметических сновидений даже маски, которые использовались во время реальной церемонии инициации, приобрели для сэра Джона аллегорический смысл. В обычной жизни все тоже носят маски, только не картонные, а психологические. Каждый старается скрыть от других свое истинное лицо, и общество — тот же сатанинский маскарад.
Приехав к Джоунзу в Сохо, сэр Джон подробно пересказал ему сны о Черной Башне и не без гордости изложил свои соображения об их символизме, особенно об аллегории с масками.
— Вы правы, но лишь отчасти, — сказал Джоунз. — Видите ли, в нашем ордене существует правило, согласно которому ни один из его членов не должен знать в лицо других членов, за исключением одного. Вот почему во время церемонии посвящения все надевают маски.
— И каково же назначение этого правила? — воскликнул сэр Джон.
— Как вы, наверное, знаете, всем обществам покровительствует воинственный Марс, — мрачно сказал Джоунз. — Первая ложа «Золотой Зари» в Лондоне была уничтожена соперничеством. Все ее члены знали друг друга, и поэтому каждый мог сравнивать себя с другими: «мое просветление глубже вашего» и так далее. Демон спора посеял среди нас раздоры. Но мы никогда не повторяем своих ошибок, сэр Джон. Начиная с этого момента вы будете общаться только с одним членом ложи — со мной. Исключение может быть сделано только в каких-нибудь из ряда вон выходящих обстоятельствах. Когда придет время, меня сменит другой наставник, занимающий в ложе более высокое положение. Если члены ложи не знают друг друга, между ними нет соперничества и вражды.
Сэр Джон вскоре понял, что эта жесткая децентрализация была весьма полезным нововведением. Она не только экономила ему время и энергию, которые он мог бы расходовать на сравнение своих успехов с успехами других учеников, но и создавала атмосферу таинственности, которая утончала и обостряла его восприятие в общении с людьми.
Теперь он, надолго задумывался, когда кто-то произносил фразу, которая казалась ему наполненной иным, более глубоким смыслом. «Возможно ли… что это один из нас?» Был ли Шекспир членом Незримой Коллегии? А главный официант «Клариджа»? Вообще, сколько всего в ней было членов? Сэр Джон попытался было получить ответ у Джоунза, но тщетно. «Ваши вопросы говорят о том, что вы пока еще не понимаете истинной природы Пространства и Времени», — такова была неизменная реакция Джоунза. Иногда сэру Джону попадались в газетах заметки о Загадочном Незнакомце, который спасал кого-нибудь из беды и тотчас удалялся с места происшествия, не ожидая благодарности и даже не сообщив свое имя. «Один из нас?» — спрашивал себя сэр Джон в таких случаях и предавался романтическим размышлениям о вездесущей охраняющей деснице Великого Белого Братства. Однако за время учебы в Оксфорде он проникся, хотя и не вполне осознанно, современным научным скептицизмом, и поэтому не совсем исключал возможность того, что рассказы Джоунза и его собственные предположения могут оказаться всего лишь красивым мифом.
Ему оставалось только гадать и сомневаться, ибо никто еще не изобрел специальных очков, которые позволяли бы членам Незримой Коллегии безошибочно узнавать друг друга в толпе.
Со временем сэр Джон понял, что завеса тайны намного плотнее, чем он себе представлял до вступления в орден. Если «Золотая Заря» на самом деле продолжала традиции Незримой Коллегии Креста и Розы, члены которой должны были «носить платье и принимать обычаи» страны, в которой жили, то у сэра Джона не оставалось ни малейшей возможности узнать своих братьев-розенкрейцеров. Вскоре он обнаружил, что уже не только явные двусмысленности, но и даже самые глупые реплики заставляют его задавать себе тот же самый вопрос: «Один из нас?» Сколько же всего членов «Золотой Зари» путешествует по этой планете, тщательно скрывая свои знания и мудрость под маской серости и заурядности? Иисус смиренно принял плевки, побои, оскорбления и позволил себя распять; истинный же адепт «Золотой Зари» мог играть любую роль и терпеть любое унижение, выполняя свое «Делание». Дурак мог оказаться переодетым Магом.
Снедаемый сомнениями, сэр Джон жадно прочитывал оккультные книги всех времен и народов, которые Джоунз приносил ему по десятку за раз. В конце каждого месяца Джоунз устраивал ему устный экзамен, чтобы проверить, насколько хорошо он усвоил прочитанное.
— Но я ведь все-таки христианин, — робко запротестовал сэр Джон однажды.
— Мы не собираемся лишать вас веры, — сказал Джоунз. — Но для того, чтобы выполнить Великое Делание, вы должны понять истину, которая объединяет все религии и скрыта за их внешними атрибутами. В нашем ордене христиане остаются христианами, иудеи — иудеями, мусульмане — мусульманами, но никто не может остаться узколобым сектантом, какова бы ни была его вера.
Сэр Джон понял смысл этого всеобъемлющего подхода, когда изучал один буддийский текст. Ему то и дело попадалось изречение «Любой, кого ты встречаешь, и есть Будда», и в конце концов он впал в отчаяние. Эти слова казались ему совершенно бессмысленными, но на них, похоже, было основано все буддийское учение. Сэр Джон понял, что ему никогда не разобраться в буддизме, если он не постигнет смысл этой фразы. Следуя совету Джоунза, он попытался видеть Будду в каждом встречном — и вдруг на него снизошло озарение.
