Джеффри Арчер - Ложное впечатление (в сокращении)
— Она летит в Амстердам, — сообщил Джо.
— В Амстердам? — переспросил Джек, нервно постукивая пальцами по столешнице.
— Да, не успела на последний рейс в Хитроу. Там у нас уже дежурит агент. Отправить агентов еще куда-нибудь?
— Да, в Гатвик и Стэнстед.
— Самолет Фенстона получил разрешение вылететь из аэропорта Кеннеди в семь двадцать завтра утром. Летит один Карл Липман.
— Видимо, планируют встречу. Свяжитесь с агентом Красанти в нашем лондонском посольстве и попросите направить дополнительных агентов во все три аэропорта.
9/14
Липман проснулся задолго до того, как за ним приехал лимузин. В такой день он не мог позволить себе как следует отоспаться. Он вылез из постели и направился в ванную. Приняв душ и побрившись, завтрак он готовить не стал — стюардесса фенстоновского самолета принесет ему кофе и круассаны. Кто бы из обитателей этого убогого дома мог подумать, что через пару часов он будет лететь в Лондон на «Гольфстриме V»?
Он подошел к полупустому стенному шкафу, выбрал свой самый новый костюм и, поглядывая за окно в ожидании машины, начал одеваться. Его крохотная квартирка мало чем отличалась от камеры, в которой он провел четыре года. Он увидел, как лимузин остановился перед парадным входом. Смотрелся он здесь неуместно.
Липман устроился на заднем сиденье, не перемолвившись и словом с водителем. Он знал, что в этом деле является всего лишь курьером, хотя доверенный ему груз — одна из самых дорогих картин на свете. Он презирал Фенстона, который никогда не держал его за равного.
Десять с лишним лет тупой иммигрант из Бухареста у него на глазах карабкался по лестнице богатства и общественного положения — и он, Липман, поддерживал для него эту лестницу. Но все могло перемениться в мгновение ока. Стоило этой женщине хоть раз ошибиться — и они бы поменялись ролями. Фенстон угодил бы за решетку, а он стал бы владельцем состояния, историю которого отследить невозможно.
Тина положила трубку параллельного телефона.
Самолет с Липманом на борту вылетел из аэропорта Кеннеди без опоздания. Тина понимала, что Анна опережает его всего на несколько часов, да и то если она уже в Лондоне.
Тина представила, как Липман, с его словно приклеенной кривой улыбкой, по возвращении в Нью-Йорк передает председателю Ван Гога.
Первый самолет до Гатвика вылетал из Скипхола в десять. Анна купила билет в кассе «Британских авиалиний» и ожидала посадки в «Кафе Неро» за чашечкой кофе.
Через тридцать пять минут самолет, оставив позади Ла-Манш, приземлился в Гатвике. Анна ступила на английскую землю, хорошо помня о том, что Липман приземлится в Хитроу всего через несколько часов. Пройдя через паспортный контроль и забрав багаж, она встала в очередь к стойке фирмы по прокату машин.
Она не видела, как со вкусом одетый молодой человек, который топтался в магазине беспошлинной торговли, прошептал в сотовый телефон:
— Приземлилась. Я у нее на хвосте.
Оформив прокат, Анна через сорок минут въехала в ворота Уэнтворт-Холла. Громадину — как называла Виктория свой дом — построил в 1697 году сэр Джон Ванбру, который впоследствии возвел замок Хоуард и Бленхеймский дворец.
Могучие дубы, ровесники дома, сопровождали Анну на подъездной аллее к дому. Она миновала искусственное озеро, два теннисных корта и лужайку для игры в крокет, расцвеченную первыми осенними листьями. За поворотом взгляду открылся величественный дом, окруженный тысячами гектаров зеленых угодий.
Однажды Виктория сказала Анне, что в доме шестьдесят семь комнат, из них четырнадцать — для гостей. Спальня, которую ей тогда предоставили, — комната Ван Гога — была размером с ее нью-йоркскую квартиру.
Притормозив, Анна заметила, что флаг с фамильным гербом, развевающийся над восточной башней, приспущен до середины флагштока. Она вышла из машины и направилась к дому, задаваясь вопросом, кто из многочисленных пожилых родственников Виктории скончался.
Тяжелая дубовая дверь отворилась еще до того, как Анна ступила на верхнюю ступеньку крыльца.
— Доброе утро, мадам, — звучно произнес дворецкий. — Чем могу служить?
Это же я, Эндрюс, хотела сказать Анна, удивленная его официальным тоном: когда она тут гостила, он был само дружелюбие.
— Мне нужно срочно поговорить с леди Викторией.
— Боюсь, это невозможно, — ответил Эндрюс, — но я осведомлюсь у ее светлости, сможет ли она вас принять. Соблаговолите подождать здесь, пока я выясню.
Что он хотел сказать — это невозможно, но я осведомлюсь у ее светлости?..
Дожидаясь в холле, Анна подняла глаза на портрет Кэтрин, леди Уэнтворт, кисти Гейнсборо. Затем перевела взгляд на «Актеона, победившего в беге» кисти Стаббса. Если Виктория последует совету Анны, то сможет спасти остальные картины.
Дворецкий возвратился все той же мерной поступью.
— Ее светлость вас примет, если вы соблаговолите пройти к ней в гостиную, — сообщил он, отвесил Анне легкий поклон и пригласил следовать за собой.
Виктория Уэнтворт сидела на диване, опустив голову, на ней было черное траурное платье. Анну удивило, что та не поздоровалась с ней так тепло, как обычно. Виктория подняла глаза, и в это самое мгновение Анна поняла, почему был приспущен фамильный флаг. На Анну смотрела не Виктория. Ледяным взглядом ее встречала сестра Виктории, Арабелла Уэнтворт. Анна постаралась свыкнуться с мыслью, что уже никогда не увидит Викторию Уэнтворт.
— Не желаете чашечку чая, доктор Петреску? — холодно произнесла Арабелла.
— Нет, спасибо, — ответила Анна. Зеркальное подобие Виктории продолжало сидеть на диване. — Можно спросить, как умерла Виктория?
— Я думала, вам это известно, — сухо заметила Арабелла.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— Разве вы приехали не за тем, чтобы забрать остатки фамильных ценностей?
— Я приехала предупредить Викторию, чтоб она не отдавала Ван Гога, прежде чем я получу возможность…
— Картину уже увезли, — сказала Арабелла. — У них даже не хватило такта сделать это после похорон.
— Я пыталась дозвониться, но номер не указан в телефонной книге, — пробормотала Анна. — Я послала Виктории мое заключение с рекомендациями о…
— Да, я прочитала ваше заключение. Но мой новый поверенный уже предупредил, что решение вопроса о поместье может занять годы, а к тому времени мы успеем все потерять.
— Во вторник меня уволили за то, что я послала Виктории заключение.
— Виктория прочла заключение и написала мне письмо, подтверждающее, что собирается принять ваш совет, но это было до ее ужасной смерти.
— Как она умерла? — снова спросила Анна.
— Ее подло и трусливо убили, — ответила Арабелла. — Мистер Фенстон, несомненно, сообщит вам подробности.
Анна опустила голову:
— Мне очень жаль. Я не знала. Вы должны мне поверить.
Арабелла встала и подошла к окну. Какое-то время она молча стояла, глядя на газон, затем обернулась и увидела, что Анну бьет дрожь.
— Я вам верю, — сказала она наконец. — Сперва я думала, что этот зловещий фарс — ваших рук дело. Теперь я вижу, что ошибалась. Но, к сожалению, слишком поздно. Мы бессильны что-либо предпринять.
— Я бы так не сказала, — возразила Анна, решительно глядя на Арабеллу. — Но если я буду действовать, я должна вас просить доверять мне так же, как доверяла Виктория.
— Что вы имеете в виду под словом «доверять»?
— Дайте мне шанс доказать, что я не имею отношения к смерти вашей сестры. Позвольте вернуть вам Ван Гога. Картина должна находиться еще в Англии, а то бы Фенстон не послал за ней некоего мистера Липмана. Через несколько часов тот приземлится в Хитроу.
— Но даже если вам удастся завладеть картиной, как это разрешит проблему?
Анна стала излагать свой план в общих чертах и с удовольствием отметила, что Арабелла время от времени одобрительно кивает. Она закончила словами:
— Мне требуется ваша поддержка, в противном случае мой замысел может довести меня до ареста.
Арабелла помолчала, а потом сказала:
— Вы смелая молодая женщина и, быть может, сами не понимаете, насколько смелая. Но раз вы не боитесь идти на такой страшный риск, то и я не побоюсь. Я с вами до конца.
Анна улыбнулась:
— Тогда скажите, кто забрал Ван Гога.
Арабелла поднялась с дивана, пересекла комнату, взяла с бюро визитную карточку и прочитала вслух:
— Рут Пэриш из «Хранилища искусств».
— Так я и думала, — заметила Анна. — Уезжаю сию секунду.
Она шагнула к Арабелле и протянула ей руку, но та уклонилась от рукопожатия и вместо этого крепко обняла Анну.
— Я готова на все, лишь бы отомстить за смерть сестры…
— На все?
— На все, — повторила Арабелла.
— Когда Северная башня обрушилась, все документы по займу Виктории сгинули, в том числе оригинал…
