Мэри Кларк - Нет места лучше дома
Моя мама выросла на Маунтинсайд-роуд. Родители ее были пожилыми людьми: к своему счастью, они не дожили до смерти дочери. Когда я убила мамочку, ей было всего тридцать шесть. Их дом, как и многие другие, был расширен и приобрел элегантность после реставрации. У меня самые смутные детские воспоминания об этом доме. Единственное, что я хорошо помню, — это как бабушкины друзья прямо говорят маме, что моя бабушка никогда не одобряла Тэда Картрайта.
Когда я была зачислена в школу при церкви Святого Джозефа, там в основном продолжали преподавать монахини. Но сегодня утром, когда я вела Джека за руку по коридору в нулевой класс, я увидела, что большинство учителей были «мирскими»: так называли тех, кто не посвятил себя церкви.
Джек уже ходил в детский сад с начальным обучением для детей до пяти лет в Нью-Йорке, и ему нравится быть среди других детей. Но, несмотря на это, он вцепился в мою руку, когда подошла учительница мисс Деркин, чтобы поздороваться с ним, и с тревогой в голосе спросил:
— Ты ведь придешь за мной, мама, правда?
Отец Джека умер два года назад. И, наверное, к настоящему моменту все, что Джек помнил о Ларри, забыто и сменилось, вероятно, смутной боязнью потерять меня. Мне знакомо такое чувство: после того как к нам пришел священник церкви Святого Джозефа в сопровождении владельца конюшен Клуба Вашингтонской долины и сказал, что лошадь моего отца прыгнула с обрыва и он разбился, — я всегда боялась, что маме грозит несчастье.
И это случилось. И от моей руки.
Мама винила себя за несчастный случай, произошедший с моим папой. Прирожденная наездница, она часто говорила, что хотела бы, чтобы мой папа мог кататься верхом вместе с ней. Оглядываясь назад, я полагаю, что у него был скрытый страх перед лошадьми, и лошади, конечно, чувствовали это. Маме езда верхом была нужна как воздух. Отвезя меня в школу, она неизбежно направлялась в конюшню Клуба верховой езды Пипэка, где находила утешение.
Я почувствовала, что кто-то дергает меня за руку. Джек ждал от меня подтверждения, что я заберу его из школы.
— Во сколько заканчиваются занятия? — спросила я мисс Деркин.
Она знала, что я делаю.
— В двенадцать часов, — ответила мисс Деркин.
Джек мог сказать, который час, посмотрев на часы. Я присела на корточки, чтобы наши лица были на одном уровне. У Джека на носу были еле заметные веснушки. У него улыбчивые губы, но в глазах иногда мелькает искра тревоги, а то и страха. Я посмотрела на часы.
— Сколько сейчас времени? — спросила я Джека с наигранной серьезностью.
— Десять часов, мама.
— Во сколько, по-твоему, я должна вернуться?
Джек улыбнулся и ответил:
— В двенадцать часов.
Я поцеловала его в лоб и сказала:
— Договорились.
Я быстро поднялась, как только мисс Деркин взяла Джека за руку.
— Джек, — обратилась к нему учительница, — я хочу познакомить тебя с Билли. Ты сможешь помочь мне ободрить его.
Слезы градом катились по лицу Билли. Было ясно, что он согласен быть где угодно, но только не в нулевом классе. Когда Джек повернулся в направлении Билли, я выскользнула из класса и пошла обратно по коридору. Проходя мимо кабинета директора школы, я увидела пожилую женщину за секретарским столом: у меня в памяти что-то мелькнуло. Или я ошибалась, или она была здесь все эти годы? Скорее всего. Я не сомневалась в этом и в том, что вспомню ее имя.
В течение месяца после дня рождения я избегала появляться в Мендхеме. Когда Алекс предлагал обмерить комнаты, чтобы подобрать мебель, разложить ковры и повесить шторы, я под любым предлогом оттягивала время, чтобы не заказывать предметы обстановки, подходящие для моего бывшего дома. Я сказала, что мне надо пожить в доме, привыкнуть, прежде чем я приму окончательное решение, что приобретать.
Я устояла перед искушением пойти на кладбище и навестить могилы моих родителей. Вместо этого я села в машину и ехала несколько минут по Мейн-стрит, намереваясь зайти в небольшой торговый центр, чтобы выпить чашечку кофе. Сейчас, когда я была одна, я ощутила, что события последних двадцати четырех часов, словно состязаясь в скорости, проносились в моей голове, бесконечно повторяясь.
Хулиганское происшествие. Надпись на газоне. Сержант Эрли. Марселла Уильямс. Джорджет Гроув. Фотография из газеты в нашем сарае этим утром.
Подъехав к торговому центру, я припарковалась, купила газеты и зашла в кафетерий, где заказала черный кофе. Я заставила себя прочесть досконально все статьи о нашем доме и вздрогнула, увидев на фотографии себя с подгибающимися коленями.
Немного успокаивало лишь одно: все газеты упоминали о нас только как о «новых владельцах дома». В числе личной информации единственное, что сообщалось, это что я вдова филантропа Лоренса Фостера, а Алекс — член клуба верховой езды и собирается открыть филиал своей юридической фирмы в Саммите.
Алекс. Как же я поступаю с ним? Постоянно заботясь обо мне, вчера он нанял такое количество дополнительных рабочих, что уже к шести дом приобрел все условия для проживания. Разве это возможно в день переезда? Конечно, у нас была еще не вся мебель, но стол, стулья и горка были в столовой, а также кушетки, светильники, столы и стулья на первый случай — в гостиной. Спальни — моя с Алексом и Джека — были в относительно хорошем состоянии. Чехлы с одеждой висели во встроенных шкафах, а чемоданы были распакованы.
Я вспомнила, как обидел Алекса и озадачил грузчиков мой запрет распаковывать дорогой фарфор, серебро и хрусталь. Вместо того чтобы их распаковывать, я разместила их в одной из комнат для гостей вместе с другими коробками, помеченными надписью «Хрупкое»: это слово, на мой взгляд, скорее подходило для описания моего внутреннего состояния, нежели фарфора.
Я видела растущее разочарование в глазах Алекса, когда я направляла все больше и больше коробок для складирования в комнату для гостей. Он понял, что это означает — наше пребывание в этом доме будет, вероятно, измеряться неделями, а не месяцами или годами.
Алекс хотел жить в этом районе, и я знала это, когда выходила за него замуж. Я пила кофе маленькими глотками и размышляла над этим простым фактом. Саммит в получасе езды отсюда, и Алекс уже был членом Клуба Пипэка, когда мы познакомились. Возможно ли это, что подсознательно я всегда хотела вернуться сюда, к близким мне эпизодам из моей жизни, которые засели в моей памяти? В конце концов, поколения моих предков жили и живут здесь. Конечно, даже в самых кошмарных снах мне не могло присниться, что Алекс купит дом моего детства, но вчерашние события и фотографии в газетах, которые я держала в руках, доказали мне, что я устала бегать от своей судьбы.
Я медленно пила кофе маленькими глотками. Я хотела очистить свое имя. Я хотела выяснить причину, почему мама стала смертельно бояться Тэда Картрайта. Событие вчерашнего дня было предлогом для расследования, думала я. Желание нового владельца дома пойти в суд и навести справки о трагедии, разведать факты, а не слухи, должно восприниматься правильно. Пытаясь очистить дом от дурной репутации, возможно, мне даже удастся найти способ обелить мое собственное имя.
— Извините, но вы случайно не Силия Нолан? — услышала я.
Я посмотрела оценивающим взглядом на женщину, стоящую у моего столика. Ей было слегка за сорок. Я кивнула.
— Я Синтия Гренджер, — представилась она. — Я только хотела сказать, как ужасно себя чувствуют все горожане из-за вандализма в вашем доме. Мы хотим сказать вам: добро пожаловать. Мендхем — замечательный город. Вы катаетесь на лошади?
— Я думаю начать брать уроки, — уклонилась я от ответа.
— Вот и замечательно. — Обустраивайтесь пока, а затем я приглашу вас. Надеюсь, что вы и ваш муж когда-нибудь поужинаете с нами.
Я поблагодарила ее, — а когда она вышла из кафетерия, повторила про себя ее фамилию. Гренджер. Гренджер. Когда я училась в школе Святого Джо, в старших классах была пара детей по фамилии Гренджер. Мне захотелось узнать, принадлежал ли кто-нибудь из них к семье мужа Синтии.
Я вышла из кафетерия и в течение часа ездила по городу, по Маунтинсайд-роуд, чтобы взглянуть на дом бабушки и дедушки, по Хиллтоп-роуд, на подковообразной петле дороги, прозванной «Подковой». Я проехала мимо «Мельницы радостной долины», владения, известного больше как «свиноферма». Разумеется, там в загоне паслась свинья. Как и каждого ребенка в нашем городе, мои родители приводили меня весной поглядеть на поросят. Я хотела показать их Джеку тоже.
Я быстро купила продукты и вернулась в школу Святого Джо намного раньше двенадцати, чтобы Джеку не пришлось меня искать после окончания занятий в нулевом классе. Затем мы поехали домой. Быстро съев бутерброд, Джек попросил разрешения покататься на Лиззи. Хотя я и перестала заниматься верховой ездой после смерти отца, навыки как правильно седлать лошадь, казалось, были моей второй натурой. Подтягивая подпругу, проверяя стремена, показывая Джеку, как правильно держать повод, мои руки двигались безошибочно.
