Константин Образцов - Молот ведьм
– Уже есть что-нибудь?
– Не очень много, – Макс покачал головой. – «Пэпсы» с местными операми поехали в поселок на обход и поиск свидетелей, только они вряд ли кого найдут: здесь до лета все вымерло. Следы автомобиля или людей снять не получится: снег, дождь, все, что не смыло, то растаяло. В доме криминалисты работают, но пока ничего. Владельца дома устанавливаем. Но есть и хорошие новости.
Он достал из кармана свернутый прозрачный пакет и протянул Чекану. Там был паспорт в яркой обложке и веселой надписью: «Паспорт блондинки».
– Вот, лежал рядом с табличкой. Осторожнее только, лучше перчатками.
Алина натянула перчатки и подошла к Чекану. Он раскрыл пакет, а она осторожно достала паспорт. С фотографии на нее смотрела серьезная большеглазая блондинка с пухлыми губами.
Титова Оксана Валерьевна. Судя по году рождения, двадцать восемь лет. Судя по отметкам в паспорте, одинокая мама шестилетней дочки.
Где-то недалеко зазвонил телефон. Скрипнула и хлопнула задняя дверь. С низкой ветки сосны сорвалась тяжелая капля.
– Сейчас, конечно, на свою фотографию Оксана Валерьевна мало похожа, – продолжал Штольц, – но если это она, то вот, смотри еще.
На экране смартфона Штольца была открыта страница Социальной сети. С нее томно улыбалась, стоя в длинном платье на фоне стены с черно-белым узором, та же блондинка, только теперь она называлась Oksana «Chanel» Titova. Над именем было написано: «заходила вчера в 20.37».
– Сколько времени нужно, чтобы подготовить опознание?
– Стандартно, после всех экспертиз, – ответила Алина. – Сутки минимум. Лучше двое, я еще труп не видела. Может быть, там сутки только туалет займет. Сейчас посмотрю и скажу.
Каблуки мягко вдавливались в слой прелых листьев. Сразу стало казаться, что ноги промокли.
Высокий мужчина в сизом плаще услышал ее шаги и обернулся. На нем были большие очки в толстой старомодной оправе. Седые короткие волосы торчали, как сапожная щетка.
– Здравствуйте, я Назарова Алина Сергеевна, руководитель отдела экспертизы трупов городского Бюро.
Пожилой мужчина посмотрел на нее сверху вниз с выражением безразличия и пожевал губами.
– Знаю, наслышан. А я Осадчий Федор Федорович. Районный судебно-медицинский эксперт.
Он кивнул и переступил ногами в неуклюжих ботинках. Алина поставила чемоданчик на землю, присела на корточки и взглянула на тело.
Стало ясно, почему издали труп показался бесформенным: полностью скрывая бедра, низ живота и ноги до колен, на теле расплылась обгоревшая куча оплавленных слоев ткани и пластика, из которой торчал почерневший изогнутый металл.
– Синтетика, – бесцветным голосом сообщил Федор Федорович. – Это она так горит. А железки от чемодана: ребята рядом пластмассовое колесико нашли.
Алина подняла голову: старый эксперт нависал над ней и смотрел через очки. Она пожала плечами и отвернулась.
Кроме бедер, слипшихся с оплавленной массой, пострадали голова, плечи, груди сморщились, как сушеные ягоды, остатки волос на голове запеклись и порыжели, распухшее, будто шар, лицо покрылось слоем копоти, обгоревшие веки запали. Обуглившаяся кожа полопалась, покрывшись длинными тонкими трещинами, сочащимися желтой сукровицей. Между грудей чернел какой-то пригоревший ошметок.
– Сожгли уже мертвую, – опять подал голос Осадчий. – Складок нет на лице. И кожа без волдырей.
Алина снова посмотрела вверх.
– Вы это в протокол осмотра тела занесли? – спросила она.
– Не успел, – ответил старик, и Алине показалось, что слышит в его голосе оскорбленные нотки.
– Что значит, не успели? Вы уже почти два часа здесь.
– Так я начал. А потом сказали, что начальство из города приедет. Вы, то есть. Ну я и решил подождать, не заполнять ничего. Вам ведь виднее.
Тон, каким это было сказано, предполагал, что Алине немедленно должно было стать стыдно за все: работу в городе, кандидатскую степень, должность, зарплату, а более всего – за внешность, возраст и пол. Она хотела было ответить, но подумала про стоящую рядом с джипом Штольца изнуренную жизнью «шестерку», взглянула на топчущиеся по талой грязи башмаки, на нитки, торчащие из полы плаща, вздохнула и сказала:
– Отсутствие складок и морщин без копоти еще ничего не значит. Но я с Вами согласна, сжигали труп.
Алина прикоснулась кончиками пальцев в перчатках к обугленным складкам кожи на шее.
– Посмотрите, видели это?
Осадчий, кряхтя, согнулся, расставив скрипнувшие суставами ноги.
– Видел, проволока. Прикрутили к столбу, когда усаживали. Вокруг груди такая же.
– Нет, кроме нее. Вот здесь, блестит.
Старик прищурился и всмотрелся в тонкую медную полоску, утопленную глубоко в черной коже.
– Удавка как будто.
– Провод. Пластик сгорел и оплавился, а медные жилы остались.
Алина заглянула за спину покойницы: руки согнулись в локтях от жара, на запястьях оплавилась широкая клейкая лента. Все пальцы были на месте.
Алина встала, взглянула на белые ноги, торчащие из обугленной груды, и вздрогнула. Одна стопа была целой, темно-вишневый лак на ногтях краснел, как поздние ягоды на снегу. Пальцы левой были раздроблены и торчали осколками костей из толстой корки запекшейся крови.
– Можете продолжать составление протокола, – сказала Алина. – Начальство разрешает. Потом передадите его мне. За доставку тела в город не беспокойтесь: я сама все организую.
Она отошла на несколько шагов в сторону и остановилась. Тусклый мир вокруг будто качнулся.
…За тонкими стенами старого дома люди в защитных костюмах собирают кровь и мочу, ищут мельчайшие следы происшедшего – археологи новейшей истории, изучающие очередной ее эпизод. Один из них выходит наружу, стоит, вдыхая влажный, с холодной испариной воздух, и возвращается в тьму, скрывающую комнату, ставшую камерой пыток. На пологом склоне глубокая борозда, вспаханный след среди влажных листьев и талого снега – здесь волокли труп к месту последней сцены рокового спектакля. В конце борозды сидит, свесив голову, обгоревшее тело женщины, носившей паспорт в веселой обложке «Блондинка»: оно в черных пятнах обугленной кожи, а там, где нет черноты, зияет багровый и желтый. Три сыщика ходят по кромке спящего леса, как гончие, которые чувствуют зверя, но не могут взять его след. Рядом с ними на короткой доске надпись «ВЕДЬМА», вбитая в мокрый песок чужой неизвестной рукой, а над ними деревья – высокие, старые, тянутся вверх, как струны, до самого неба. Оно словно призрак нависло над миром, охватив туманным саваном от края до края, и кажется, будто небо смотрит на все холодным бесстрастным взглядом никогда не мигающих глаз…
Алина помотала головой, прогоняя накативший морок. От всего этого веяло какой-то запредельной, стылой жутью, как будто здесь произошло что-то большее, чем просто истязания и убийство; и ей показалось, что все, кто тут есть сейчас, ощущают прикосновение к этой пугающей тайне, но стараются не думать об этом и не подавать вида. Алина уже испытывала однажды подобное чувство, когда в октябре вместе с Гронским раскладывала на столе жуткий пасьянс из фотографий жертв зловещего ночного охотника. Сейчас это чувство вернулось предвестьем грядущих кошмаров.
Чекан разговаривал с возвратившимися патрульными и оперативниками: кажется, они кого-то нашли, с кем-то поговорили и даже решали сейчас вопрос о задержании для выяснения…
– Семен, – позвала Алина. – Можно тебя на минутку?
Они отошли в сторону и встали рядом с его машиной.
– Давай так. Я просто перечислю тебе факты, а ты сам решишь, что с ними делать дальше. Потому что есть сходства, а есть и различия. Во-первых, прошлый раз жертву сжигали живой. Сейчас жгли мертвое тело. Скорее всего, что ее удавили каким-то проводом. Во-вторых, тело первой жертвы было изувечено гораздо сильнее. В этот раз ограничились пальцами на левой ноге. Но если ты хочешь мое субъективное мнение, то да, это серия. Это тот же злодей. И вот еще что: я считаю, он делает это не ради удовольствия. Или во всяком случае, думает так.
– Почему?
– Потому что в этом случае он изувечил бы и вторую, так же, как первую. И сжег бы живьем.
Было тихо. Голоса полицейских доносились будто сквозь вату. Где-то рядом падали в талую лужицу капли воды с ветки сумрачной ели.
– Мне кажется, он нам хочет что-то сказать.
– Знать бы, что, – заметил Чекан.
– Он будет стараться нам объяснить, – негромко сказала Алина. – Снова и снова. До тех пор, пока мы не поймем.
Глава 322 марта 20… года.
До дома, где живут ее мать и дочь, я еду на общественном транспорте. На самом деле, я не очень люблю машину, вернее сказать, совсем не люблю: вождение меня утомляет, уличное движение нервирует. Так что автомобиль я использую только для дела, а обычно езжу на метро. Людей я не замечаю, давно выработав в себе навык публичного одиночества, и могу спокойно почитать в дороге. Или подумать.
