Джоди Пиколт - Последнее правило
— И тем не менее, — не сдается Хелен, — за Джейкобом было замечено агрессивное поведение, не так ли?
— Мне об этом ничего неизвестно.
— За два дня до смерти Джесс они ведь повздорили, судя по показаниям свидетелей — сотрудников пиццерии?
— Да, но не было угрозы физического насилия…
— А как насчет того, что в прошлом году его отстранили от занятий за нападение на одноклассницу?
Передо мной громоздилась куча чистых бумажек, но я снова отмахнулся от них.
— Продержись еще чуть-чуть, — сквозь зубы говорю я Джейкобу, потом делаю знак судье. — Возражаю…
— Я перефразирую вопрос. Вам известно, что Джейкоба отстранили от занятий за нападение на одноклассницу?
— Да, я помню, что доктор Мурано упоминала об этом факте. Однако, похоже, мотив был тот же самый — межличностные отношения не совпали с представлениями Джейкоба. Он почувствовал себя униженным и…
— Дал сдачи, — не дает закончить прокурор. — Верно?
— Да.
— Поэтому погибла Джесс Огилви?
— По моему мнению, да.
— Скажите, доктор, — продолжает Хелен, — был ли Джейкоб не в себе, когда расставлял по алфавиту компакт-диски в доме Джесс, после ее смерти?
— Да.
— А когда триста метров тащил ее тело в дренажную штольню за домом?
— Да.
— Был ли он не в себе, когда аккуратно усаживал ее и укрывал своим одеялом, складывал ее руки на коленях?
Доктор Ньюкомб едва заметно дергает подбородком.
— Был ли он не в себе несколько дней спустя, когда наведался к трупу Джесс и позвонил в 911, чтобы тело обнаружила полиция?
— Думаю, что да, — негромко отвечает психиатр.
— В таком случае, скажите мне, доктор, — интересуется Хелен Шарп, — когда же Джейкоб пришел в себя?
ЭММА
— Они лгут! — горячо восклицает Джейкоб, как только мы остаемся одни. — Они все лгут!
Я видела, как с каждой минутой допроса судебного психиатра он все больше и больше взвинчивается. Несмотря на то что Джейкоб передавал бесчисленное количество записок Оливеру, тот не просил объявить перерыв, пока Хелен Шарп не закончила «охоту». Честно признаться, я не знала, что случилось бы, если бы он отказался впустить меня во время перерыва, если бы продолжал злиться после вчерашнего происшествия, но, по-видимому, я оказалась меньшим из двух зол, поэтому мне был разрешен доступ в комнату сенсорной релаксации, а Оливеру — нет.
— Мы же обсуждали это, Джейкоб, — говорю я. — Помнишь? Признание тебя невменяемым ничего не значит, это лишь даст присяжным повод оправдать тебя. Это такой же способ, как сообщить в школе, что у тебя синдром Аспергера. Это ничего в тебе не изменило… просто помогло учителям лучше понять, как тебя учить.
— Мне плевать на защиту! — не слушает Джейкоб. — Я говорю о том, что приписывают мне эти люди.
— Ты же знаешь, как работает судебная система. Бремя доказательств лежит на обвинении. Если Оливер сможет найти свидетеля, который предложит другой сценарий произошедшего, у присяжных возникнут сомнения, и тогда они не смогут вынести приговор. — Я касаюсь руки сына. — Это как дать человеку книгу, дорогой, и сказать, что возможна другая концовка.
— Но я не хотел, чтобы она умирала, мама! Я не виноват. Я знаю, это был несчастный случай. — В глазах Джейкоба стоят слезы. — Мне так ее не хватает.
У меня ком в горле.
— Ох, Джейкоб? — шепчу я. — Что ты наделал?
— Я поступил правильно. Почему нам не рассказать все присяжным?
Я не хочу слышать его слова, потому что моя очередь давать показания, а это означает, что я не смогу солгать, если прокурор спросит меня, что говорил Джейкоб о смерти Джесс. Я хочу убежать, чтобы слышать только биение своего сердца, а не признание сына.
— Потому что иногда самое трудное, — негромко говорю я, — услышать правду.
ОЛИВЕР
Вот что мне известно.
До того как мы попросили сделать последний перерыв, Джейкоб нервничал и не находил себе места.
Теперь, когда мы вернулись в зал суда, нервничает и места себе не находит уже Эмма.
Я провожу процедуру установления личности, устанавливаю, кем она приходится Джейкобу, подхожу к свидетельской трибуне и делаю вид, что роняю ручку. Когда я наклоняюсь, чтобы ее поднять, шепчу Эмме: «Только дыши».
Что, черт побери, могло случиться за те пятнадцать минут, что их не было?
— Назовите свое место работы, миссис Хант.
Она молчит, опустив глаза на колени.
— Миссис Хант?
Она вздрагивает.
— Не могли бы вы повторить вопрос?
«Сосредоточься, милая», — мысленно наставляю я.
— Ваше место работы. Чем вы занимаетесь?
— Раньше я вела колонку «Советы читателям», — тихо произносит она. — После того как Джейкоба арестовали, меня попросили взять больничный.
— Как получилось, что вы начали вести колонку?
— От отчаяния. Я стала матерью-одиночкой с младенцем на руках и трехлетним малышом, у которого неожиданно проявилось аутистическое поведение. — С каждым словом голос ее крепнет и становится громче. — В нашем доме не переводились психотерапевты, которые целыми днями пытались удержать Джейкоба, чтобы он не ускользнул от меня в свой мирок. Я должна была найти работу, но не могла выходить из дому.
— Расскажите, как Джейкобу был поставлен диагноз.
— Он был совершенно здоровым, счастливым ребенком, — говорит Эмма и смотрит на Джейкоба. Секунду она не может вымолвить ни слова, потом качает головой. — Ему сделали прививки, и через неделю я перестала узнавать своего необычайно нежного, общительного и разговорчивого мальчика. Он вдруг начал лежать на боку и крутить колеса игрушечных машинок, вместо того чтобы катать их по гостиной.
— Что вы предприняли?
— Все, — отвечает Эмма. — Джейкоб прошел через прикладной поведенческий анализ, трудотерапию, психотерапию, речевую терапию. Я посадила его на безглютеновую и безкозеиновую диету. Давала ему витамины и добавки, которые помогли родителям других детей-аутистов.
— И это дало результат?
— В некотором роде. Джейкоб перестал изолироваться. Он смог существовать в мире — разумеется, с определенными ограничениями. Наконец его диагноз из «общее расстройство аутистического спектра» изменился на «общее расстройство развития», а потом нам поставили диагноз «синдром Аспергера».
— Если ли луч надежды в этом диагнозе?
— Конечно, — уверенно говорит Эмма. — Джейкоб удивительно ироничен, он самый умный человек, какого я знаю. Если мне нужна помощь, когда я занимаюсь уборкой, или разгружаю посудомоечную машину, или просто хочу пройтись, он всегда готов поддержать компанию. Он сделает все, о чем я его попрошу. Он также не станет делать то, что я прошу его не делать. Я, вероятно, единственная мать, которой никогда не придется волноваться, что ее сын употребляет наркотики или распивает спиртные напитки.
— Должно быть, как матери вам приходится нелегко.
— Все вышеперечисленное, что характеризует Джейкоба как идеального сына, одновременно отличает его от обычного ребенка. Всю свою сознательную жизнь Джейкоб тянулся к сверстникам, но я постоянно видела, как смеются над ним и отвергают его. Вы не можете себе представить, каково это растягивать губы в улыбке, когда твой сын получает медаль за то, что пропустил больше всех подач в бейсболе. А когда привозишь его в школу и он выходит из машины в огромных наушниках, которые помогают ему изолироваться от шумных и людных коридоров, то приходится закрывать глаза, чтобы не видеть, как другие дети смеются за его спиной.
— Если бы я пришел к вам во вторник, — спрашиваю я, — на что я обратил бы внимание?
— На еду. По вторникам еда должна быть красной. Клубника, малина, томатный суп. Суши из тунца. Жареное мясо с кровью. Свекла. Если еда не красная, Джейкоб очень нервничает, иногда он уходит к себе в комнату и перестает с нами разговаривать. У каждого дня недели свой цвет, в еде и в одежде. В его платяном шкафу вещи висят согласно цветам радуги, и вещи разных цветов не должны соприкасаться. — Она поворачивается к присяжным, как мы и репетировали. — Джейкоб нуждается в режиме. Каждое утро он встает в двадцать минут седьмого, даже по выходным. Он точно знает, в котором часу должен выйти из школы, когда вернуться домой. Он никогда не пропускает сериал «Блюстители порядка», который идет по кабельному ежедневно в половине пятого. Во время просмотра он делает записи в своих дневниках, несмотря на то что некоторые серии видел уже раз по десять. Он всегда кладет свою зубную щетку с левой стороны раковины, садится на заднем сиденье со стороны водителя, даже если оказывается единственным пассажиром в машине.
— Что происходит, если нарушается привычный уклад жизни Джейкоба?
