Донна Тартт - Маленький друг
— Это первый припадок? — спросил он Эдди.
— Да.
— Ты ела или пила что-нибудь странное на вкус? — обратился доктор к Харриет.
Острый, проницательный взгляд его темно-карих глаз с красноватыми белками заставил ее потупиться. Она отрицательно покачала головой: «Нет».
Доктор мягко взял ее рукой за шею и поднял пальцами подбородок.
— А горло болит? — спросил он вкрадчиво.
Откуда-то издалека до нее долетел испуганный голос Эдди:
— Боже мой, что это у нее на горле?
— Да, несколько пятен. — Доктор провел по ним рукой, затем резко нажал большим пальцем. — Больно?
Харриет издала неопределенный звук. Горло, конечно, болело, но шея ныла гораздо сильнее.
Когда доктор закончил осмотр, Харриет в изнеможении опустилась на подушки. Эдди разговаривала с индийцем.
— Невролог посещает клинику каждые две недели, — говорил он. — Может быть, мы сумеем вызвать его сюда из Джексона завтра во второй половине дня… — И так далее, монотонным, скучным голосом. Приступы рези в животе Харриет заставляли ее каждый раз вздрагивать и прижимать руки к животу.
— Харриет, — услышала она голос Эдди, — посмотри-ка на меня, детка.
Сквозь боль Харриет послушно открыла глаза.
— Посмотрите, доктор, вы видите? Глаза у нее красные, как у кролика. Это может быть воспаление.
— Симптомы вызывают сомнения, они весьма неоднозначны, в любом случае нам надо подождать результатов анализов.
— А вы не забыли про диарею? И почему держится высокая температура? А эти страшные пятна на горле? Господи, такое ощущение, будто ее кто-то душил…
— Да, инфекция есть, но судороги не фебрильной природы. Фебрильный это…
— Я знаю, что такое фебрильный, доктор. Я сама много лет работала сестрой, — отчеканила Эдди.
— Ну что ж, тогда вы должны понимать, что любая неврологическая дисфункция является для нас приоритетной… — в тон ей ответил доктор таким же резким голосом.
— А другие симптомы…
— Как я уже сказал, они весьма неоднозначны.
Харриет села на постели, глядя на них расширенными глазами. Она выпалила:
— Мне надо в туалет!
Доктор и Эдди повернулись к ней с таким удивлением, словно забыли, что она находится там же. Потом доктор сказал:
— Ну так иди, раз тебе надо! — И поднял руку в широком, приглашающем жесте.
Харриет спрыгнула с высокой кровати и выскочила за зеленую занавеску. Она услышала, как доктор зовет сестру, но сестры в коридоре не было. Харриет быстро зашагала по коридору к двери в дальнем конце, на которой было написано «Дамы», как вдруг услышала за спиной высокий радостный голос: «Хэт»!
Это был Кертис, он возник прямо у нее перед носом, а за ним, положив ему руку на плечо, стоял проповедник, одетый во все черное. Красное пятно у него на щеке на фоне белых стен напоминало бычий глаз.
Харриет в ужасе замерла, затем повернулась и бросилась бежать прочь от них, назад к своей загородке. Она поскользнулась на влажном полу, проехалась пятками по мокрому кафелю, тяжело свалилась на бок, едва успев подставить руку, чтобы не упасть щекой на кафельные плитки, и закрыла лицо руками.
Быстрые шаги простучали по направлению к ней, и она услышала встревоженный голос сестры:
— Ударилась? Вставай, девочка, вставай.
Харриет прижалась к ее теплой руке, перечитывая имя, написанное на халате: Бонни Фентон, Бонни Фентон, Бонни Фентон…
— Вот почему в больнице не положено бегать по коридорам, — говорила сестра. Впрочем, она обращалась не к Харриет, а, по-видимому, ко всем окружающим, потому что голос у нее был излишне высокий и громкий. Эдди и доктор появились из-за занавески. Харриет вырвала руку у сестры и, чувствуя на себе внимательный взгляд проповедника, бросилась к Эдди.
— Эдди, Эдди, — закричала она, — забери меня домой, пожалуйста, сейчас!
— Харриет! Да что на тебя такое нашло?
— Если ты уйдешь от нас домой, — сказал доктор медленно и внятно, будто говорил с умалишенной, — как мы сможем выяснить, что у тебя не в порядке? — Хоть голос его звучал дружелюбно, глаза были колючими, а лицо вдруг стало восковым, неживым. Харриет прижалась к Эдди и расплакалась.
Эдди похлопала ее по спине в своей обычной, деловитой манере, от которой Харриет разрыдалась еще сильнее.
— Боже мой, доктор, наверное, у нее температура.
— Обычно после приступа больные хорошо спят. Но если она так беспокойна, мы можем кое-что ей дать, чтобы помочь расслабиться, хе-хе.
Харриет со страхом оглянулась, но в коридоре уже никого не было. Она дотронулась до шишки на колене — она ведь ее набила только что, когда убегала от кого-то, шишка была вполне реальной, это ей не привиделось…
Сестра Бонни отцепляла пальцы Харриет от юбки Эдди. Она взяла Харриет за руку, увела обратно за занавеску, и набрала полный шприц из маленькой бутылочки…
— Эдди, нет!!!!! — изо всех сил заорала Харриет.
— Харриет, ну что ты кричишь, — голова Эдди появилась в просвете занавески. — Ты же не боишься уколов, правда?
— Забери меня домой, — кричала Харриет, икая от слез, — Эдди, я боюсь, мне страшно, они придут за мной, это страшные люди, Эдди…
Сестра вонзила шприц ей в руку, а на лице Эдди появилось недоуменное выражение.
— Послушай, — начала она, — мне надо съездить домой…
— Нет! Нет!!! Эдди, не уходи!!!
— А ну-ка давай говорить потише, деточка, — сказала сестра, хватая Харриет железной рукой и усаживая на кровать.
— Да подожди ты кричать! Я только заеду домой на минутку, возьму кое-какие вещи и сразу же вернусь. — Эдди повернулась к сестре. — Вы сможете поставить в ее комнату диванчик?
— Конечно, мэм.
«Диванчик». Какое приятное слово, домашнее, родное, почти как «сарайчик», или «куколка», или «хлопок». Или как старое прозвище Харриет: «Готтентот». Она попробовала пошевелить языком, произнося его и так, и этак.
— Ага, у кого-то глазки уже закрываются, — услышала она голос сестры.
А где Эдди? Харриет попыталась держать глаза открытыми, но стеклянный, прозрачно-голубой купол небес всей тяжестью навалился на нее, облака рванулись ввысь, весь мир заволокло тьмой, а через минуту ее отяжелевшие веки закрылись, и она погрузилась в крепкий сон.
Заложив руки за спину, Юджин бродил по коридорам больницы, заглядывая в палаты и внимательно изучая развешанные на стенах плакаты. Он видел, как санитар вывез кресло со спящей девочкой из смотровой комнаты, и последовал за ними на безопасном расстоянии. Они проехали через выстуженный кондиционером холл, и санитар нажал кнопку вызова лифта. Юджин прошел мимо них на лестницу, поднялся на второй этаж, заглянул в дверь и, увидев удаляющуюся зеленую спину, пошел следом, стараясь ступать как можно тише. Он заметил, в какую комнату санитар завез кресло, и прошел дальше, не останавливаясь. Он навестит девчонку позже, когда никого не будет поблизости. У него не было сомнений, что это была та самая девчонка, которую он допрашивал около своего дома, он хорошо ее разглядел в ту ночь, когда его укусила змея.
Говорят, собаки лают перед землетрясением. А этот черноволосый ребенок в последнее время с точностью хорошего сейсмографа попадался на его пути перед каждым несчастьем. Кто она такая, откуда взялась? Юджин прошел мимо ее комнаты, заглянул внутрь. На кровати под одеялом лежало маленькое тело, но лица было не разглядеть, а рядом нависала стойка капельницы, от которой под покрывало тянулась тонкая прозрачная трубка.
Юджин прошел к питьевому фонтанчику, напился воды, искоса посматривая на дверь палаты. Вот зашла и вышла сестра. Решительной походкой он направился в палату, но, когда сунул в дверь голову, увидел, что девчонка не одна — рядом суетился санитар, раскладывая диван. Юджин увидел возвращавшуюся сестру с охапкой чистых простыней в руках и остановил ее.
— Это что за девочка тут лежит? — спросил Юджин самым доброжелательным голосом.
— Зовут Харриет, — ответила сестра. — Фамилия Дюфрен.
— А, так! — Имя было смутно знакомо Юджину, почему — он не мог вспомнить.
— А что, с ней никого из взрослых нет?
— Я не видела родителей, только бабушку. — Сестра отвернулась от него, показывая, что разговор закончен.
— Бедная крошка, — с ненатуральным сочувствием произнес Юджин. — А что с ней такое?
По лицу сестры Юджин понял, что зашел слишком далеко. Улыбка пропала с ее губ, и она сказала холодно:
— Я не имею права давать информацию о пациентах.
Юджин улыбнулся, энергично покивав:
— Да, конечно, мэм. Просто жаль стало девочку, только и всего.
Он повернулся и пошел к автомату, в котором продавались сладости. Купив себе шоколадный батончик, Юджин понял, что сегодня девчонку лучше не трогать; сестра, выходившая из палаты, посмотрела на него тяжелым взглядом. Ладно, он и так слишком засветился, надо уходить. Юджин спустился вниз в отделение интенсивной терапии, в комнату ожидания, где на диванчике спали Гам и Кертис. Ничего, он подождет до утра, все равно в девять часов эта раскрашенная кукла закончит смену.
