Тэми Хоуг - Прах к праху
— Тебя подвезти, Джей-Кью? — спросил он с надеждой в голосе.
Куинн состроил гримасу, имитируя Ковача.
— Я сегодня стопроцентный мазохист. Не могу поверить, что произношу эти слова — но ладно, поехали.
Им вслед увязался целый выводок журналистов, но Куинн с каменным лицом отвечал «без комментариев» на каждый вопрос, который задавали. Ковач оставил «Форд» на той стороне здания, что выходила на Четвертую авеню. С полдесятка репортеров преследовали их, пока они не сели в машину. Пока Сэм заводил двигатель, пока выруливал на проезжую часть, Джон не проронил ни слова.
— Бондюран говорит, что застрелил Мишель Файн и оставил ее тело в городском саду скульптур. Она пыталась шантажировать его какими-то более откровенными музыкальными опусами Джилли и признаниями, которые та ей якобы сделала. Прошлой ночью он вроде бы должен был расплатиться с ней. Они договорились, что Бондюран принесет деньги, а она передаст ему записи музыки и все такое прочее. Тогда он якобы еще не знал, что Файн имеет отношение к убийству его дочери. Он сказал, что хотел заплатить, чтобы сохранить все в тайне, но на всякий случай прихватил с собой пистолет.
— А по мне, это все попахивает преднамеренным действием, — признался Ковач, включая фонарик на приборной доске.
— Верно. Затем приходит Мишель с сумкой. Она показывает ему какие-то ноты, пару кассет, застегивает сумку. Они начинают торговаться. Она собирается уйти, не думая, что он снова заглянет в сумку.
— Никогда не полагайся на авось.
В следующий момент их «Форд» сделал резкий поворот вправо. Куинна качнуло, и он навалился на дверцу. Снаружи негодующе взвыли клаксоны.
— Он заглянул в сумку. Затем вытащил пистолет и выстрелил ей в спину. А сам ушел, оставив ее лежать там, где она упала.
— О чем она, черт возьми, думала, отдавая ему голову?
— Наверное, надеялась, что будет далеко, прежде чем он успеет вызвать копов, — задумчиво произнес Куинн. — Когда мы с Лиской приходили к ней домой, я заметил на столе туристические журналы и рекламные брошюры бюро путешествий. Готов спорить, из парка она собиралась прямиком в аэропорт, чтобы успеть на самолет.
— А как же Ванлис? Он сказал что-нибудь про охранника?
Задав вопрос, Ковач юркнул между автобусом и мини-фургоном. У Куинна на миг перехватило дыхание.
— Ничего.
— Ты сомневаешься, что она действовала одна?
— Нет, не сомневаюсь. Мы точно знаем, что она не убивала в одиночку. И также не стала бы шантажировать Бондюрана одна. Добровольные жертвы сексуального маньяка — они ведь марионетки. Власть полностью в его руках, он контролирует их посредством физического принуждения, психологического нажима, сексуального насилия. Никак не могла она действовать в одиночку.
— К тому времени, когда это произошло, Ванлис был уже за решеткой.
— У них, очевидно, имелся план, и она следовала ему, не зная точно, где находится ее сообщник. Она бы побоялась ослушаться его. Если он — тот самый…
— Они знали друг друга.
— Мы с тобой тоже знаем друг друга, но мы же никого не убивали. Лично я никак не могу представить Ванлиса в этой роли. Он никак не вписывается в нужный профиль.
— А кто тогда вписывается?
— Не знаю, — ответил Куинн, злясь больше на самого себя, чем на Сэма, который нажал на педаль газа и едва не врезался в минивэн. — Но если мы найдем Файн, то ухватимся за ниточку, по которой пойдем дальше.
Четыре радиофицированные машины прибыли на место раньше их. Городской сад скульптур Миннеаполиса — это парк площадью одиннадцать акров, в котором выставлено примерно четыре десятка работ выдающихся современных скульпторов, и главная из них — пятнадцатиметровая ложка, в которой лежала красная трехметровая вишенка.
«Даже в яркий солнечный день это место наверняка кажется странноватым, — подумал Джон. — В качестве же места преступления оно вообще словно сошло со страниц „Алисы в Стране чудес“».
— Поступил отчет из местной травматологической службы, — сообщил Юрек, вылезая из машины. — Никаких огнестрельных ранений, никаких пострадавших, соответствующих описанию Мишель Файн.
— По словам Бондюрана, их встреча состоялась возле Ложки, — произнес Куинн, когда они торопливо зашагали в направлении гигантской скульптуры.
— Бондюран уверен, что попал в нее? — уточнил Ковач. — Ведь уже было темно.
— Он сказал, что выстрелил, она закричала и упала.
— Идите сюда! — крикнул один из стоявших рядом с Ложкой копов и помахал рукой. В стылом сером воздухе его дыхание вырывалось изо рта, словно дымок сигареты.
Куинн вместе с остальными перешел на легкий бег. Репортеры окажутся здесь через считаные минуты.
— Она мертва? — спросил, подбегая к полицейскому, Юрек.
— Мертва? Нет, черт побери! — ответил тот, указывая на кровавый след на снегу. — Тут никого нет! Она исчезла!
Глава 37
Роб схватил Кейт за волосы и дернул. Рука машинально сжала в кармане пилочку для ногтей. Кто знает, вдруг эта пилочка в конечном итоге спасет ей жизнь? Но воспользоваться ею следует аккуратно, как можно точнее выбрав момент. Способы применения заточенного кусочка металла молнией пронеслись в сознании.
Роб ударил ее по лицу. Женщина тотчас ощутила во рту привкус крови.
— Я знаю, что ты жива. Ты недооцениваешь меня, — прошипел ее мучитель. — Даже сейчас ты пытаешься показать мне свое превосходство. Как, однако, глупо с твоей стороны!
Кейт опустила голову и подобрала под себя ноги. Ему хочется, чтобы она испугалась. Он хочет видеть в ее глазах страх. Хочет, чтобы страх запахом пота исходил от ее кожи. Надеется услышать испуг в ее голосе. Вот оно что! Вот что, оказывается, он жаждал уловить в записях голосов жертв — как своих собственных, так и других преступников. Конлан стало не по себе от одной только мысли о том, как эти женщины изливали ему душу, а он подпитывал больные фантазии их страданиями и страхом.
И вот теперь он желает запугать ее. Хочет подчинить своей воле, морально раздавить. Хочет, чтобы она пожалела о том, как затыкала ему рот, как смела перечить, как настаивала на своем. И если он получит, что ему нужно, ощущение победы лишь сильнее подстегнет жестокость.
— Сегодня я твой господин, Кейт! — произнес Маршалл с театральной напыщенностью.
Женщина подняла голову, облизнула разбитую губу и, собрав все имевшееся мужество, смерила его долгим, спокойным взглядом. Пусть Роб заставит ее заплатить за былые обиды, но добьется он этого не так скоро, как ему хочется.
Она изловчилась и плюнула кровью ему в лицо.
— Пошел к черту, паршивый ублюдок!
Разъяренный подобной дерзостью, Роб замахнулся дубинкой. Кейт дернулась вперед, уклоняясь от удара, и двинула ему локтем в подбородок. Затем резко выдернула из кармана руку и воткнула пилочку ему в шею, чуть выше ключицы.
Роб взвыл и, выдернув пилочку, швырнул ее на столик. Конлан тем временем бросилась в кухню.
Главное — выбраться из дома. Маршалл наверняка испортил ее машину или заблокировал выезд из гаража. Так что спасение можно искать лишь на улице.
Сбивая по пути стулья, Кейт метнулась через столовую. Роб бросился следом, чертыхаясь, когда с разбега налетал на какой-нибудь предмет, как будто выплевывая ей в спину проклятия.
Ноги у него короткие, так что он вряд ли ее догонит. Оружия при себе, судя по всему, нет. Ей нужно попасть в кухню, а через нее можно выскочить из дома. После этого она бегом бросится к соседскому дому на другой стороне улицы. Сосед-дизайнер не вылезает со своего чердака.
Кейт влетела в кухню и от неожиданности застыла на месте, слыша, как сердце рвется из груди от быстрого бега. На пороге черного хода с ножом в руке стояла заплаканная Эйнджи. Лезвие было направлено прямо в грудь Кейт.
— Простите. Простите. Простите, — содрогаясь от рыданий, повторяла девушка.
Недавний разговор между Эйнджи и Робом моментально принял абсолютно новое измерение. Недостающие фрагменты в мозаике истины с хрустом встали на место. Возникшая картина казалась искаженной и нереальной.
Если Роб — это Крематор, то именно его Эйнджи видела в ту ночь в парке. И все же человек на портрете, сделанном Оскаром с ее слов, был похож на Роба Маршалла не больше, чем, скажем, на Теда Сэйбина. Более того, она сидела напротив него в комнате для допросов и никак не отреагировала…
В следующую секунду в кухню влетел Роб и обрушил на затылок Конлан шесть унций стального прута, утопленного в песок и обтянутого черной кожей. Ноги подкосились, и она опустилась на колени. Последнее, что Кейт увидела, было заплаканное лицо Эйнджи Ди Марко.
«Вот почему я не работаю с подростками. Никогда не знаешь, что у них на уме», — подумала Кейт и провалилась в черную бездну.
На кофейном столике в квартирке Мишель Файн все еще лежали журналы про путешествия и отдых. На страницах с загнутыми уголками кружками были обведены возможные маршруты и места назначения. На полях пометки: «Загореть! Слишком дорого. Ночная жизнь».
