KnigaRead.com/

Джон Гришем - Пора убивать

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Джон Гришем, "Пора убивать" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В Клэнтоне его знали под именем Хинки Майрик, шестнадцати лет. Он нервно расхаживал по вестибюлю, дожидаясь, когда Нуз объявит перерыв, и, как только полицейские раскрыли двери зала, он тут же рванул внутрь. Из опасения лишиться драгоценного места почти никто из публики не решился пойти пообедать. Только очень немногие, встав в полный рост и предупредив окружающих, что данное место занято на целый день, позволяли себе выйти. Большинство же предпочитали лично охранять собственные кресла и стоически переносили муки голода.

Хинки никак не мог пройти мимо такой возможности. Он давно уже научился распознавать, что в данную минуту человеку нужно. Поэтому в четверг, точно так же, как и за день до этого, по центральному проходу зала заседаний он покатил магазинную тележку с широким выбором сандвичей и даже горячими вторыми блюдами в пластиковых коробочках. Расхваливая свой товар, он направо и налево передавал пакеты и коробки, толкая тележку от передних рядов к задним. Хинки был безжалостным охотником за скальпами: кусок белого хлеба с двумя салатными листьями шел за пару долларов, хотя реальная его цена всего восемьдесят центов. Кусок цыпленка и несколько фасолин в пластиковой коробочке Хинки продавал за три доллара, получая с каждой проданной порции прибыль в размере доллара семидесяти пяти центов. Жестянка с прохладительным напитком – полтора доллара. Однако люди с радостью платили эти сумасшедшие деньги: ведь они сохраняли за собой свои места. Не дойдя и до четвертого ряда, Хинки уже распродал весь товар и теперь принимал заказы у тех, кто не успел перекусить. Сейчас героем момента был только он.

С нацарапанными на клочке бумаги заказами Хинки стремглав вылетел из здания, пересек лужайку, промчавшись через лагерь сторонников Карла Ли, и ворвался к Клоду. Не теряя ни секунды, он метнулся в кухню, сунул повару банкноту в двадцать долларов и бумажку с названиями блюд. Стоя рядом. Хинки нервно посматривал на часы. Повар двигался медленно. Пришлось дать ему вторую двадцатку.

Начавшийся процесс принес Клоду волну такого процветания, о которой он и мечтать никогда не мог. Завтрак и обед в его маленьком кафе превратились в событие для десятков голодных людей, вынужденных стоять на жаре в очереди, дожидаясь, пока освободится столик. В понедельник, после того как объявленный судьей перерыв на обед закончился, Клод обыскал весь город в надежде найти лишний складной стол и к нему комплект стульев. К ужину проходы между столиками в зале исчезли, официантки продвигались по залу как рыбки в аквариуме. Почти все посетители были чернокожими.

Единственной темой разговоров был процесс. В среду проклинали состав жюри. В четверг объектом ненависти стал прокурор.

– Я слышал, он собирается баллотироваться в губернаторы.

– Он демократ или республиканец?

– Демократ.

– Без поддержки черного населения ему не победить, во всяком случае, в нашем штате.

– Да, и похоже, что после этого суда сторонников у него не прибавится.

– Надеюсь, он одумается.

– Он больше смахивает на республиканца.

До начала процесса перерыв на ленч в Клэнтоне начинался без десяти двенадцать, когда молоденькие, загорелые, привлекательные, по-летнему одетые секретарши вставали из-за своих столов в банках, конторах, страховых компаниях и выходили на улицы. Во время этого перерыва они успевали обежать с поручениями всю площадь. Зайти на почту. Заглянуть в банк. Заскочить в магазин. Большинство из них покупали еду в китайском ресторанчике и съедали ее на скамейках в тени деревьев, окружавших здание суда. Они подолгу сплетничали, встретив подруг. В полдень зеленая лужайка привлекала к себе больше красавиц, чем конкурс «Мисс Миссисипи». Это стало неписаным правилом в городе: девушки уходили на обед первыми и могли не возвращаться в свои офисы до часу дня. Мужчины появлялись позже, в двенадцать, и восторженными взглядами следили за порхавшими тут и там юными существами.

Но с началом процесса все переменилось. Деревья и зонтики от солнца оказались на территории военной зоны. С одиннадцати до часу кафе были переполнены солдатами и приезжими – теми, кому не досталось места в зале суда. Китайский ресторанчик оккупирован какими-то чужаками. Девушки бегали с поручениями, а ленч съедали у себя за столами.

Банкиры и другие «белые воротнички» собирались в чайной. Процесс обсуждался главным образом с точки зрения широкой огласки, которую получило дело; говорили также и о том, в каком виде предстает город в глазах общественности. Особой темой был Клан. Ни у кого из посетителей не было знакомых, как-то связанных с Кланом, в Миссисипи все о нем давно забыли. Журналисты в него прямо-таки влюбились, и для внешнего мира Клэнтон, штат Миссисипи, превратился в столицу Ку-клукс-клана. Клан ненавидели за то, что он был здесь. Прессу – за то, что она притягивала его сюда.

В кафе в четверг на ленч предлагалось следующее меню: свинина, жаренная по-деревенски, салат из репы, печеный картофель, кукуруза со сметаной, жареные овощи. Делл разносила подносы с едой по помещению, которое как-то делили между собой местные жители, приезжие и национальные гвардейцы. Прежнее правило – не общаться с теми, кто носит бороды или говорит с чужим выговором, – соблюдалось еще строже, чем раньше, и для общительного, дружелюбного человека это было настоящим испытанием – не ответить на улыбку или обращение постороннего. Презрительное высокомерие пришло на смену былому радушию, с которым встречали первых гостей города, начавших приезжать вскоре после гибели Кобба и Уилларда. Слишком уж много журналистских ищеек изменило священным узам гостеприимства, с оскорбительной прямотой публикуя в своих листках несправедливые отзывы об округе и его жителях. Просто удивительно, как это им удавалось через сутки после прибытия превращаться в знатоков места, где никогда раньше они не были, в строгих судей людей, которых они ни разу до этого не видели.

Местные с пренебрежением наблюдали за тем, как писаки, подобно умалишенным, носятся по площади за шерифом, за прокурором, за адвокатом да за кем угодно, кто, по их мнению, может располагать хоть какой-то информацией. Они видели, как репортеры, сбиваясь в волчью стаю, ждут в нетерпении у задних дверей суда того момента, когда будут выводить обвиняемого. Как бы им хотелось наброситься на него! Однако Хейли вечно окружали полицейские, и сам он не обращал на прессу ровным счетом никакого внимания. Все их до смешного одинаковые вопросы он слышал уже не раз и успел выучить их наизусть. С негодованием жители смотрели, как телевизионщики провожали своими камерами каждого попадавшего в их поле зрения куклуксклановца или черного активиста, выискивая при этом самых экстремистски настроенных, с тем чтобы потом подать эти крайние настроения как норму жизни в городе.

И в их взглядах читалась ненависть.

– Что это за оранжевая дрянь размазана у нее по лицу? – спросил Тим Нанли, кивая на репортершу, сидящую за столиком у окна.

Набив рот едой, Джек Джоунз поднял голову.

– По-моему, они пользуются этой гадостью при съемках. Тогда на экране телевизора лицо ее будет выглядеть белым.

– Да оно и так белое.

– А на экране оно белым не будет, пока его не вымажешь оранжевым.

Нанли это не убедило.

– Чем же тогда должны пользоваться ниггеры? На этот вопрос никто не смог дать ответа.

– Ты видел ее во вчерашних новостях? – спросил его Джек Джоунз.

– Нет. Откуда она?

– Мемфис, четвертый канал. Вчера она брала интервью у матери Кобба и, конечно, давила на нее до тех пор, пока бедная женщина не расплакалась. Так что показали они только слезы. Это отвратительно. А позавчера она беседовала с каким-то куклуксклановцем из Огайо – тот рассуждал о том, что нам здесь, в Миссисипи, нужно делать. Хуже ее среди них нет.

* * *

Свою речь против Карла Ли обвинение закончило во второй половине четверга. После обеда Бакли поставил к микрофону Мерфи. Выворачивающая душу процедура, в ходе которой зал вынужден был вслушиваться в почти бессвязную речь больного человека, длилась целый час.

– Успокойтесь, мистер Мерфи, – уже в сотый раз обращался к свидетелю прокурор.

Однако тот продолжал нервничать, пил воду. Он старался по большей части утвердительно кивать или отрицательно качать головой при соответствующих вопросах, но для протоколистки суда это было сущим мучением.

– Я не поняла, – то и дело говорила она, сидя спиной к свидетельскому креслу.

Тогда Мерфи начинал говорить, и становилось еще хуже. Глухие согласные, такие как "п" или "т", у него совсем не выходили: он начинал пыхтеть, шипеть, с губ летела слюна.

– Не понимаю, – беспомощно развела руками протоколистка.

Бакли вздохнул. Присяжные добросовестно боролись со смехом. Половина присутствовавших грызла ногти, чтобы не расхохотаться.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*