Эрик Ластбадер - Вторая кожа
Джи Чи лежал на полу и не двигался. Тяжело дыша, Кава глядел на него и беззвучно плакал. Потом дрожащей рукой прошелся по своим белым волосам. Он понял, что убил этого человека, и его тут же вырвало. Жестокие спазмы продолжались даже тогда, когда в желудке уже ничего не осталось.
Наконец парню стало немного лучше. Он вспомнил, что внизу его ждала Майя. Кава уже хотел нажать на кнопку лифта, чтобы спуститься вниз, к своим друзьям, в привычный мир нигилизма и анархии, но что-то мешало ему это сделать. Что-то в нем изменилось. Неожиданно парню пришло в голову, что тот мятежный и воинствующий анархизм, которым он и его друзья так увлекались, был, в сущности, безопасным, рутинным и безвредным, их жизнь ничем не отличалась от тех, кто ходил на службу пять раз в неделю. Эта жизнь теперь потеряла для него всякий смысл.
Кава вспомнил, зачем явился сюда, и отправился на поиски Николаса. Наконец он нашел его в одной из дальних комнат за рестораном, которая выглядела так, как будто ею не пользовались по крайней мере лет десять. Войдя в нее, Кава мысленно порадовался тому, что ему пришлось незадолго до этого убить человека, иначе то, что он увидел и что почуял его нос, заставило бы его вывернуться наизнанку.
* * *— А если ты ошибаешься?
— Твое «если» для меня не имеет значения, и я не собираюсь тратить время на разбирательство...
Веспер чувствовала биение пульса в висках, его не мог заглушить даже утробный рев дизелей катера. Она чувствовала запах океана, запах рыбы, запах жизни. На ее волосах сверкали брызги морской пены. Девушка поняла, что скоро наступит развязка и Чезаре убьет ее. Бэд Клэмс был в страшной ярости — его империя распадалась на мелкие осколки, и гнев этого человека сейчас выплеснется на нее. Но чувствовалось в нем и что-то такое, что давало ей надежду избежать гибели от его рук. Веспер решила первой начать наступление.
— Так пристрели меня прямо сейчас! — выпалила она. — Давай, твой отец поступил бы точно так же!
Девушка почувствовала, что Чезаре охватило замешательство, что он начал колебаться, и напрягла всю свою психическую энергию на то, чтобы направить его гнев по иному руслу.
Бэд Клэмс с такой силой прижал пистолет к ее уху, что она вскрикнула от боли.
— При чем тут мой отец?
— Помнишь, я же работала на него? Я была одним из его лучших агентов! — Девушка почувствовала легкое головокружение от физического и психического напряжения и, сцепив зубы, продолжила: — Он настолько боялся раскрыть себя, что этот страх превратился в паранойю. Казни следовали за казнями. Когда ты приходишь в такое состояние, как сейчас, ты мне очень напоминаешь его.
На этот раз замешательство было явным.
— Что значит, в такое состояние, как сейчас?
— Ты сам знаешь в какое, — сказала она как можно равнодушнее, — неразумное, иррациональное.
Это было рискованно, и она знала это. Веспер чувствовала, что находится на волосок от смерти, балансируя на тончайшей грани между жизнью и небытием — середины не было.
— Неразумное, — повторил Чезаре, как бы пробуя слово на вкус. — Я видел отца редко, но все-таки помню, что он иногда бывал ужасно неразумным, иррациональным. — Он опустил голову. — Да, отец был иногда совершеннейшей свиньей, но в уме и изворотливости ему нельзя было отказать. Недаром же ему удавалось десятилетиями дурачить федералов!
Веспер собрала все оставшиеся силы в комок, она ясно понимала, что сейчас в нем боролись противоположные чувства, которые он, не желая в этом признаться, испытывал к своему отцу — ненависть и обожание. Война между этими двумя чувствами была нескончаемой. Что ж, неудивительно, что Чезаре видел мир только в двух красках — белой и черной, оттенков для него не существовало.
— Что и говорить, он был умнейшим человеком, — сказала Веспер. — И тебе никогда не удавалось контролировать его поступки, хотя, держу пари, ты не раз пытался это сделать.
От неудобного полусогнутого положения у нее ныла спина и болела щека, прижатая к грубой деревянной доске ящика с краденым в УНИМО оружием.
— О чем это ты? Да я никогда...
— Конечно же, пытался! Ты хотел показать старику, как много он потерял, сбежав от семьи, хотел ткнуть его носом в свои успехи.
— Ерунда, зачем мне это нужно? — сердито сказал Чезаре и бессознательно ослабил нажим на пистолет у ее уха.
— Ты хотел доказать ему, что ты лучше и умнее его.
— Я не собирался соревноваться с ним.
— Может, и не собирался, но делал это! Ты хотел реванша, хотел сделать ему больно, отомстить за то, что он бросил тебя в детстве.
— Но у него не было выбора! — закричал Чезаре. — Отец сделал это для блага нашей семьи.
— Чушь собачья, и ты сам это знаешь, — продолжала Веспер гнуть свою линию. — Ему было наплевать на семью. Она мешала его честолюбивым планам. Он презирал эту тихую гавань и хотел иметь лишь власть и деньги, жить на пределе возможного.
— Нет, ты врешь, я знаю, что это не так! — Чезаре убрал пистолет от ее уха.
Веспер с болью в спине распрямилась и увидела, что он смотрит на нее уже по-другому. Она смогла переключить его гнев на иной объект.
— Я права, Чезаре, — ясным и спокойным голосом сказала девушка. — Твой отец сделал свою карьеру в Токио. В 1947 году он спал с Фэйс Гольдони, но когда вышел из госпиталя, между ними все кончилось. Потом было много других женщин, целая вереница юбок — именно так он называл своих любовниц.
Чезаре был бледен, как бы парализован тем страхом, который подавлял в себе много лет. Джеки была совершенно права: он действительно был точно таким же, как его отец. Но разве не этого он сам хотел? И да, и нет. Пока мальчик подрастал, отец был для него идолом, хотя он совсем не знал его. Он сочинял длинные истории про своего отца и его подвиги, которые никогда и никому не рассказывал. Ему нужны были эти истории, чтобы не возненавидеть отца, как это сделала Джеки за то, что он бросил их всех.
Женщина за женщиной — вереница юбок. Джон и Чезаре Леонфорте — отец и сын — два одинаковых человека. Боже!
Веспер чувствовала, что надвигалась эмоциональная вспышка, грозившая перейти в слепую разрушительную мощь.
— Ты лжешь, — сказал Чезаре хриплым шепотом, но в голосе его не чувствовалось никакой уверенности. Его глаза красноречиво говорили о том, что он верил каждому ее слову. Ей удалось обезоружить его, если не в буквальном, то в переносном смысле. — Ты так молода, откуда тебе все это знать?
Веспер сделала шаг в его сторону.
— Он сам рассказывал мне об этом, Чезаре. Он хвастался своими победами над женщинами. Рассказывая об этом мне, он тем самым еще выше поднимался в собственных глазах.
Чезаре пристально смотрел на девушку, но не видел ее, его взгляд был обращен в прошлое.
Веспер подошла к нему еще на один шаг и продолжила ровным бесстрастным голосом:
— Если я что-то и узнала о твоем отце, так это то, что он никого и ничего не любил, как будто не был человеком.
Чезаре моргнул.
— Не был человеком? — Он слегка покачивался, как будто находился в состоянии транса.
Веспер совсем близко подошла к нему.
— Он был просто неспособен любить или быть любимым. Любить для него было так же невозможно, как дышать водой вместо воздуха.
Чезаре сделал шаг назад, но Веспер продолжала наступать, безжалостно и неумолимо играя роль обвиняющей совести.
— Ты совсем такой же, как он, Чезаре!
— Нет!
— Да!
Глаза девушки светились изнутри, ветер поднял ее волосы вокруг головы, как нимб вокруг богини.
— У тебя нет веры в Бога, нет способности хранить верность, ничего нет. Ты весь — одно эгоистическое "я", таким же был и твой отец. Я смотрю на тебя и не вижу ничего — пустое место, вакуум, ничем не заполненное пространство, вот ты кто.
Чезаре затряс головой, не в силах вымолвить ни слова, Веспер словно загипнотизировала его.
— Как ты думаешь, почему твоя сестра перестала с тобой разговаривать? Только потому, что ты ударил ее?
— Я и сам бы хотел это знать, — чуть слышно прошептал он, и соленый морской ветер тотчас унес его слова прочь.
— Но ты же знаешь, Чезаре. И всегда это знал. Джеки разглядела в тебе то, о чем я говорила, и это привело ее в ужас. Может, она любила тебя когда-то — а я уверена, что так оно и было. Но твое равнодушие и коварство убили эту любовь. Уже тогда ты становился слишком похожим на своего отца, и она не могла этого вынести. — Девушка ткнула в него пальцем:
Это ты заставил ее уйти, а теперь она мертва.
Боковым зрением Веспер видела, как из рубки появился Мило. Он уже собирался что-то прокричать, но девушка знаком остановила его. Лейтенант жестом показал на белесое от яркого солнечного света небо. Она осторожно посмотрела в указанном направлении и увидела приближающийся к ним вертолет.
«Это Кроукер», — подумала Веспер, едва сдержав вздох облегчения, и в этот момент услышала выстрел. Чезаре стоял на коленях, к виску был прижат пистолет. На какое-то мгновение она решила, что Бэд Клэмс застрелился. Нет, он был для этого слишком большим эгоистом! Девушка встала на колени и обняла его. Сердце Чезаре билось так сильно, словно готово было разорвать грудную клетку. Его сильная аура сморщилась до размеров кулака.
