Филипп Ле Руа - Последний Завет
128
При переезде через Тибр, в чем было отказано отцу Гарсии, у Натана возникло ощущение, что он приближается к цели. Сидевшая рядом с ним Карла с воодушевлением рассказывала ему лирическую историю Ватикана, этой гробницы, ставшей собором, потом резиденцией, потом государством всепланетного масштаба. Именно тут пребывали те, кто наставлял ее в вере. Эта страна-музей, свернувшаяся клубком на своих добытых в войнах сокровищах, насчитывала менее семисот жителей, но руководила верой шестой части мирового населения. Настоящий штаб, управляющий миллионами церквей, воздвигнутых людьми по всему свету как посольства, куда приходят за визой в рай. А также нервный центр.
Нортон предоставил Натану свободу действий на двадцать четыре часа. Вернув Лава в строй с цинизмом, который ни в чем не уступал цинизму Максвелла, делегация опять села в вертолет, так и не вкусив сицилийского гостеприимства, окопавшегося за ружейными прикладами. На следующий день Карла и Натан отправились самолетом в Рим. Странное предвосхищение свадебного путешествия. Она настояла на том, что будет его сопровождать. Он согласился с ее решением, поскольку нуждался в переводчике. Леа осталась у бабушки с дедушкой.
Натан бросил взгляд в зеркальце заднего обзора. За их такси следили от самого аэропорта. Он временно отставил в сторону эту проблему, чтобы сосредоточиться на своей миссии. Клайд, а отныне и Нортон подозревали секты. Какая же из них самая крупная, самая могущественная, способная поспорить за свои интересы с такой мощной организацией, как «США-2»? Та, с которой Боуман частенько не ладил и которой в конце концов расставил ловушку, засняв кассету при сообщничестве отца Альмеды. Католицизм. Штаб-квартира этой секты – настоящий город, их гуру – самая харизматичная личность на земле, а адептов насчитывается больше миллиарда. Исходя из этого соображения, письмо отца Альмеды представало в новом свете. Испанский священник призывал главу Конгрегации в защиту вероучения остерегаться пленки Боумана. Он понял, что федеральный агент расставил западню не какой-то секте, а самому Ватикану. Потому и говорил о вселенской угрозе. И под видом предостережения Альмеда обвинял кардинала Драготти. Священника мучило, что простая видеозапись породила такую вспышку насилия, подтвердив правоту Боумана. Не будучи в силах замахнуться на самые основы того, что придавало смысл его жизни, он покончил с собой, доверив эту задачу Педро Гарсии. Написав на одном листке и предназначенную Драготти исповедь, и свое обращение к монаху, Альмеда побуждал своего друга прочесть и то и другое.
Два вопроса нарушали ход рассуждений Натана: зачем Клайду нужна была приманка для Ватикана, и почему он не остерегся тех, кого пытался поймать? Эти вопросы были связаны, поскольку ответ на один влек за собой ответ и на другой.
В конце виа Кончильяцьоне появился тяжко увенчанный куполом собор. Такси остановилось перед площадью Святого Петра. Преследовавшая их машина тоже затормозила. Не прошло и секунды, как оттуда выскочили двое мужчин и женщина. Один из них сразу же согнулся под углом девяносто градусов, так как Натан врезал ему дверцей по коленям. Американец уже собрался было ударить и второго, но его кулак вдруг застыл в нескольких сантиметрах от намеченного мишенью лица. Женщина щелкала своим «Никоном». Это оказались не охотники за наградой, а шайка папарацци, жаждавших продать фото пресловутого «римского убийцы» какой-нибудь газете за крупную сумму. Натан влепил стервятнику головой в нос, а ногой выбил фотоаппарат, разлетевшийся вдребезги под колесом грузовика. Завершив круговое движение ноги на подбородке того, кто уже пытался распрямиться, он схватил женщину за волосы и столкнул лбами два оставшихся в его распоряжении черепа. После гулкого «бум» и немалого количества искр из глаз трио ушло в нокаут. Под вялым, но укоризненным взором группы пожилых туристов Натан подобрал тела и затолкал в такси. Протянул водителю стодолларовую бумажку.
– Увезите это отсюда как можно скорее.
Водитель цапнул купюру и умчался стремительно, как Фанджио.[35] Тем временем Натан увлек Карлу подальше от собиравшейся вокруг них толпы.
– Я испугалась, – сказала она.
– Готовы даже, чтобы им морду разбили, лишь бы застукать меня на месте преступления.
– Им это удалось.
– Мда, – признал Натан.
Пройдя через границу папского государства, они словно попали в другое измерение. Вход, окруженный тремя с лишним сотнями колонн, охраняло сто сорок святых трехметровой высоты, высеченных из мрамора. Ощущение полной запредельности. Стражники с алебардами были облачены в сине-оранжевую форму, придуманную Микеланджело, настенные росписи выполнены Рафаэлем. Все безмолвие Вечного города сосредоточилось здесь. Площадь Святого Петра была почти пустой, словно сырой ветер, гулявший по колоннаде, разогнал паломников и туристов.
Они замедлили шаг перед возвышавшимся посреди площади обелиском. Надпись на латыни предостерегала:
ECCE CRVX DOMINI
FVGITIVE
PARTES ADVERSAE
VICIT LEO
DETRIBV IVDA
– «Се крест Господень. Прочь, вражьи силы. Лев колена Иудина победил», – перевела Карла.
Недвусмысленное предостережение.
Они проникли в город через вход, расположенный слева от храма. Карла солгала стражнику, что у них назначена встреча с кардиналом Драготти. Тот велел им выйти и идти к… Куда именно, они так и не узнали, поскольку Натан оборвал его на полуслове, вышибив из него дух посредством маегери в солнечное сплетение, отчего тот влетел в свою караульную будку и рухнул.
– Да ты в своем уме?! – воскликнула Карла.
У них за спиной вырос второй стражник с алебардой. И последовал вслед за первым под фотовспышками какого-то японца, который вполне мог бы выгодно продать такие снимки.
– А ты воображала, что нас так сразу и впустят?
– Ты ему даже договорить не дал.
Они пересекли площадь Римских Первомучеников.
– Очень может быть, что человек, к которому мы направляемся, замешан в проекте «Лазарь». Так что не ожидай, что дорогу нам усеют цветочными лепестками. Иди за мной и помалкивай.
Карла задалась вопросом, какую роль он теперь играет. Натан никогда не проявлял властности, последний приказ прозвучал у него, как фраза Пиранделло в устах плохого актера. Лав ускорил шаг, направляясь к дворцу Святой Канцелярии,[36] то бишь Конгрегации в защиту вероучения, доверенной кардиналу Клаудио Драготти и размещавшейся на четвертом этаже здания. Мраморная лестница, пронизанная лучами света, привела их в суровый кабинет. За исключением распятия, стены были голыми. Какой-то священнослужитель поднял нос от своего компьютера, явно недовольный внезапным вторжением чужака, а главное, чужачки с фиолетовыми волосами, покрытой синяками и сложенной как искусительница. Он щелкнул мышью, чтобы выйти из Интернета. Не дожидаясь, когда секретарь сотрет замешательство со своего лица, Карла спросила, здесь ли кардинал.
– Монсеньор Драготти на очередном заседании.
Натан приметил скамью у стены и попросил Карлу втолковать ему, что они смиренно подождут.
– Сожалею, но ходатайства об аудиенции должны подаваться заранее, – возразил церковник, вставая во весь рост в своей белой сутане.
Помимо просматривания игривых сайтов в вэбе, у секретаря была обязанность держать оборону. Тем не менее он явно оказался в невыгодном положении из-за того, что опасался поднять глаза на Карлу, синхронно переводившую диалог. Это Божье создание в синяках располагало веским козырем – влекло к похоти. Натан обернулся к итальянке:
– Скажи ему, что речь идет не об аудиенции, а о допросе. Мы ведем расследование, и нам некогда назначать встречи.
– Una inchiesta?..[37] – переспросил ошеломленный секретарь, когда ему перевели.
Натан воспользовался тем, что ошарашил собеседника:
– Карла, сообщи ему пожестче, что мы явились с Аляски, чтобы проверить, не замешан ли его начальник в серии убийств.
– С Аляски? – пролепетал тот, словно эхо.
При посредстве пухлых губ Карлы, оказавшихся пострашнее каменной пасти, извергающей воды потопа, Натан спросил у него, часто ли бывает тут кардинал. Секретарь заломил утонченные праздностью пальцы, рискуя завязать их узлом. Присутствие Натана стало вдруг смущать его даже больше, чем прелести молодой женщины.
– Вы… вы, собственно, кто? – пробормотал он по-английски, видимо вспомнив вдруг язык.
В ходе последовавшего за этим знакомства слова «ФБР» и «Интерпол» прозвучали в мозгу служки подобно сказочному «сезам, откройся». Он прикинул расклад сил, оценил решительный вид американца, взглянул на свои часы и, взяв пример с Пилата, умыл руки.
129
