Уоррен Мерфи - Тяжелый рок
Крепкий мужчина к серой шляпе разглядывал левую башню. Кажется, он не вооружен. Но Римо почувствовал нечто странное в том, как он смотрел на башню, словно рассматривал ее как орудие разрушения.
Римо молча сел возле Викки Стоунер и стал ждать. Поле Тайруса заполнялось. Повсюду раздавались многочисленные крики и приветствия, слышались гитарные аккорды.
Над полем разносилась чья-то громкая песня, и, наблюдая за тем, как Викки Стоунер засыпает, Римо попытался разобрать слова:
Раскрой глаза и облако всоси,
Вихрись мой путь далек,
И радостно всплакнем на посошок,
Ведь завтра – лишь просроченный билет…
Горит живот от химии любви.
Тебя подачками стремятся удержать.
Раскрой глаза, тебе ведь наплевать…
Раскрой глаза и облако всоси.
Римо поинтересовался у блондина с повязкой смыслом текста песни.
– Понимай, как хочешь, старик. Как есть, так и есть. Не в кайф уточнять, врубаешься, чувак?
– Конечно, – отозвался Римо.
– Это – протест.
– Против чего?
– Против всего, старик, врубаешься? Против того, что затрахали окружающую среду. Против лицемерия, мужик. Против угнетения.
– Тебе электрогитары нравятся? – спросил Римо.
– Я от них тащусь. Гитары – кайф.
– А ты знаешь, откуда берется электричество?
– Это – карма, старик.
– Нет, не из кармы, из генераторов, – сказал Римо. – Из природу загрязняющих, умопомрачающих генераторов.
– Никогда такого не слышал, старик!
– Какого?
– Таких слов. Это – улет, старик! Лом. Генераторы – средозагрязняющие, умопомрачающие – генераторы. Кайф!
Будучи не в состоянии использовать далее подобную лексику, Римо умолк. Он наблюдал, как мужчина со шрамом покрутился сначала возле одной опоры башни, затем – возле другой, но так ненавязчиво, что это выглядело, будто он просто болтается без дела.
«Дэд Мит Лайс» должны были начать в семь вечера. В половине седьмого с такой громкостью, что можно было бы услышать и на дне болота, из динамиков разнеслось известие о сорокапятиминутной задержке. В семь сообщили, что все начнется не раньше, чем через час. В половине девятого объявили, что все начнется с минуты на минуту. В девять часов несколько ослепительных прожекторов обозначили сцену, отделяя ее от окружавшей темноты, и из динамиков прозвучало: «Вот они!»
Раздались визга и стоны, но на сцене так никто и не появился. Потом в луче большого прожектора на сцене выросла виселица. Раскачиваясь на веревке, из темноты показалось тело. Оно дергалось, изображая судороги, причем таз двигался как при половом акте. Затем веревка оборвалась, и тело благополучно приземлилось на ноги, живое и невредимое, в белом трико с вырезом почти до лобка. На атласном комбинезоне висели куски сырого мяса, и сочившаяся кровь впитывалась в блестящую ткань.
Микрофон на сцене был поднят до нужного уровня, и Мэггот провозгласил:
– Привет, скоты! Вас тут как грязи. Как грязи в поле!
Это было воспринято с энтузиазмом. Во время радостного улюлюканья Римо заметил, что блондин с индейской повязкой решил действовать. Оружием у него оказалось шило с маленькой ручкой. Только Римо было заметно его неожиданное движение в сторону Викки Стоунер, потихоньку просыпавшейся рядом. Римо предпринял контрдействия. Левой рукой он раздробил запястье нападавшего и резко развернул парня к себе Глаза блондина округлились от неожиданности сначала по поводу вдруг онемевшей в момент удара кисти руки, а потом по поводу того, что происходило у него в сердце. Хотя в нем уже ничего не происходило. Оно перестало биться. Превратилось в желе. Парень рухнул, изрыгая кровь, а толпа продолжала самозабвенно улюлюкать.
Кто ползком, кто кувырком – на сцене появились участники группы «Дэд Мит Лайс». Ударник по совместительству должен был бить в гонг. Справа на обособленном участке сцены стояли рояль, орган и клавикорд, среди которых расположился другой член группы. Лохматый тип с духовыми инструментами тоже выполз на сцену. Толпа радостно приветствовала появление всех трех музыкантов «Дэд Мит Лайс».
Мэггот взмахнул рукой, и они запели. Римо расслышал нечто связанное с красной кроватью, ра-ра-ра, чьей-то матерью, ра-ра-ра, черепахой и компанией.
– Кайф! – взвизгнула Викки в ухо Римо, и тут возвышавшаяся слева башня задрожала от похожего на взрыв хлопка; затем раздался еще один хлопок, с нее посыпались люди, и башня стала падать, как молот, прямо туда, где вместе со всеми радостно прыгала и визжала Викки Стоунер.
Толпа мешала свободному движению, поэтому Римо, схватив Викки, как буханку хлеба, прорвался среди людей, устремляясь туда, где, как он чувствовал, они будут в безопасности. Башня рухнула на землю всеми своими восьмью тоннами, с глухим ударом вбив в землю часть толпы шириной до десяти ярдов.
Римо с Викки были целы и невредимы. Они стояли у основания башни, там, где она была перебита взрывом на высоте человеческою роста. Именно там, где приложил руку здоровяк со шрамом на лице.
Со сцены по-прежнему неслось что-то про мать, кровать и черепаху. Та-ра-ра-ра!
– Они не остановились! – крикнул кто-то. – Они продолжают играть!
– Вперед, «Дэд Мит Лайс»! Да здравствует «Дэд Мит Лайс»! – проорал Мэггот, что было встречено радостными воплями, заглушившими стоны попавших под башню.
– Царствуй вечно, «Дэд Мит Лайс»! – визжала Викки Стоунер.
Римо схватил ее за шиворот и поволок с поля за ворота, где уже никто не собирал деньги за вход.
– Убери лапы, свинья! – верещала Викки Стоунер, но Римо не отпускал ее. – Отвяжись от меня! – вопила Викки, пока не увидела, куда ее ведут. Они приближались к мотелю, где находился «кто-то».
– Он хочет меня, а? – спросила она, часто дыша. – Это он послал за мной, да? Он послал за мной. Кто он? Не можешь сказать, да? А, у тебя есть ключ. Ключ от его номера. У тебя есть ключ от ЕГО номера!
Римо уже не нужно было держать ее за шиворот. Викки Стоунер подпрыгивала от возбуждения.
– А я подумала, что ты решил меня прикончить, – сказала она. – Я же не знала. Я поимела Нелза Борсона. Знаешь Нелза Борсона? Так вот, его. Было так клево. А потом всю «Гинденбургскую семерку». Прямо в аэропорту. Они ждали самолет. Я поимела их всех!
Римо открыл дверь, и когда Викки Стоунер увидела тщедушного, но величественного корейца в темно-синем кимоно, сидевшего на циновке и медитировавшего, у нее вырвался тихий стон радости.
Римо закрыл дверь.
– О, какой кайф, какой кайф, слава тебе, вечная слава! – воскликнула она, опускаясь перед Чиуном на колени.
Чиун позволил себе величаво заметить чье-то присутствие. Пораженная надменным величием его движений, Викки Стоунер уткнулась лбом в циновку.
– Поучиться бы тебе у молодежи твоей страны, – сказал Чиун Римо.
– Ты еще не знаешь, чего она хочет.
– Ты – просто улет, – выдохнула Викки.
– Эта малышка понимает больше тебя, Римо.
– Славься вовеки! – не унималась Викки.
– И она отдает мне должное.
– Кто ты? – промолвила Викки
– Мастер Синанджу.
– Я балдею, Синанджу! Улет!
– Видишь, Римо?
– Она понятия не имеет, о чем ты говоришь, папочка. Она и слыхом не слыхивала о Синанджу. Вообще о Синанджу на Земле знает от силы с полдюжины человек, да и те помалкивают.
– Бриллианты не менее ценны оттого, что они есть не у каждого, – сказал Чиун.
– Спокойной ночи, – сказал Римо и отправился в ванную, чтобы найти вату и заткнуть уши, хотя и знал заранее, что это не поможет: от рева Мэггота и «Дэд Мит Лайс» дрожали стены и пол мотеля.
А снаружи, в своем «континентале», сидел Уилли-Бомба Бомбелла – разочарованный гений, чьи надежды рухнули, мастер, чье детище оказалось уничтоженным судьбой-злодейкой. Башня упала как надо. Как замечательно она падала! Как красиво! И вдруг из толпы выныривает эта рыжая большеротая девка с похожим на гомика типом с широкими запястьями. Жива и невредима! У Уилли отняли миллион долларов. Этот тип украл кусок хлеба у детей Уилли, вытащил эти деньги у Уилли из-под подушки, залез к Уилли в дом и опустошил его карманы!
Уилли должен расквитаться, несмотря на то, что мотель представлял собой ничтожную постройку, стены которой едва ли можно было назвать стенами, и держится-то все на штукатурке. Просто не с чем работать – это тебе не кирпич и даже не дерево. С деревом работать хорошо. Если все правильно сделать, от него разлетаются щепки, как осколки ручной гранаты. А этот мотель? Пустое место. Все равно что чистое поле взрывать. Эта мысль навела гений Уилли-Бомбы на размышления.
Предположим, мотель – это поле, а комнаты – гигантские норки сусликов, до которых ему и надо добраться. Может быть сочетание ударной волны с осколками? Тогда он, возможно, прикончит девчонку. И получит миллион.
Уилли открыл багажник своей машины и стал соединять провода, смешивать химикаты, собирая какое-то хитрое устройство. Он насвистывал мелодию «Работай и посвистывай»
