Уоррен Мерфи - Стальной кошмар
– Мне неприятно, – сказала Доринда, хмуря брови.
– Потерпи. Мы же только начали.
Не успел он произнести этих слов, как все было кончено.
– И это все? – разочарованно спросила Доринда.
– Разве это было не великолепно? – с мечтательным взглядом произнес Феррис.
– Нет, противно. Пошли в кино. И забудем, что это вообще случилось.
– Доринда, я люблю тебя, – обнимая девушку, сообщил Феррис ДОрр. И в порыве страсти он выдал ей свой величайший секрет; – Я хочу жениться на тебе.
– Ладно, – сказала Доринда. – Только сначала я должна спросить отца.
– Моя мама тоже, наверно, будет против. У нее мечта женить меня на еврейской девушке из хорошей семьи.
– Как это? – удивилась Доринда, застегивая джинсы.
– У меня мать – еврейка. Но я-то не еврей.
– Как чудесно, – произнесла Доринда.
– Я говорю тебе об этом только потому, что теперь между нами не должно быть секретов. После того, что сегодня произошло. Обещаешь, что это будет наш маленький секрет?
– Обещаю, – ответила Доринда.
И на следующее же утро за завтраком спросила отца:
– Папа, а что такое “еврей”?
– Это такая религия. Отец Мелоун часто упоминает их в проповедях.
– Да? – удивилась Доринда, которая зимой каталась на лыжах, летом – на яхте, а остальное время года – на лошадях и кроме этого мало чем интересовалась. – А я думала, они только в Библии. Как фарисеи.
– А почему тебя это интересует? – спросила мать.
– Потому что Феррис сказал, что он не еврей.
– Конечно, нет. Он же ходит в церковь, как и мы!
– А зато мать у него – еврейка.
Миссис Домичи пролила кофе, мистер Домичи тяжело закашлялся.
– Когда он тебе это сказал? – как бы невзначай спросил он.
– После, – ответила Доринда, намазывая маслом сдобную булочку.
– После чего?
– После того, как мы поднялись на новый уровень близости.
Когда в следующий раз Феррис ДОрр пришел в дом Домичи к ужину, он почувствовал некоторую холодность в отношении семьи к нему. Сначала он решил, что что-то не то сказал, но когда его перестали приглашать на еженедельные лодочные прогулки, устраиваемые всей семьей, он понял, что серьезно влип.
Однажды вечером, когда Доринда тщетно пыталась пресечь его попытки расстегнуть ее лифчик, он напрямую спросил ее, что произошло.
– Отец сказал, что ты еврей, – честно призналась она.
Феррис так и замер на месте.
– Так ты ему все рассказала?!
– Конечно.
– Но ведь это же секрет! Наш маленький секрет!
– Секреты для того и существуют, чтобы их выдавать.
– Но я не еврей! У меня мать еврейка, а отец – католик. И я был воспитан в католической вере. Даже после смерти отца я остался католиком, несмотря на все причитания и уговоры матери.
– Отец говорит, что еврей есть еврей.
– А что еще он говорит? – подавленно спросил Феррис, оставляя белоснежный лифчик Доринды в покое.
– Чтобы я и не думала выходить за тебя замуж.
– Черт! – вырвалось у Ферриса, когда он понял, что лакомый кусочек ускользает у него из рук.
Однако, несмотря на это, семья Доринды пригласила его на обед в честь Дня благодарения. Это был типично итальянский обед с обилием вина, чесночного хлеба, домашних равиоли и языка в соусе из моллюсков. И только в конце, словно спохватившись, подали малюсенькую индейку. Трудно съесть много индейки со всем этим изобилием мучных изделий. Можно себе представить, какой скандал закатила Доринда, чтобы добиться этого приглашения, подумал Феррис ДОрр.
Его догадка подтвердилась: вместо того, чтобы усадить его за семейный стол рядом с Дориндой, ее родителями и еще семерыми детьми Домичи, его сослали за приставной столик с шумной компанией двоюродной родни.
Но Феррис не унывал. Он пришел сюда в основном ради того, чтобы поесть, поэтому, не смущаясь, завязал разговор с коротко постриженным кузеном Доринды всего несколькими годами старше него.
– Феррис ДОрр, – представился он, оценивающе оглядывая парня.
– Джонни Теста. Рад познакомиться.
Парень был вежлив, как бойскаут. Феррису даже показалось, что он излишне сладковат. Наверно, поп или семинарист.
– Вы местный? – поинтересовался Феррис.
– Вообще-то да. Но сейчас я в отпуске. Видите ли, я служу на флоте.
– Надо же? Подводные лодки, авианосцы и всякое такое?
– Вообще-то я всплываю только тогда, когда дядя Дом собирает на своем шлюпе всю семью. Я работаю в научно-исследовательской лаборатории ВМФ в Вашингтоне, Я металлург.
– Работаете с металлами? – переспросил Феррис, поняв только половину слова. – Сварщиком?
Парень добродушно расхохотался.
– Не совсем. Наша группа занимается титаном и возможностями его применения в технике. Это такой металл, – добавил он, заметив непонимающий взгляд Ферриса.
– А чем замечателен этот ваш титан? – спросил ДОрр, отправляя в рот что-то сильно напоминающее резину. При ближайшем рассмотрении это оказался кальмар.
– Это ценнейший стратегический металл. Его используют для изготовления важнейших частей самолетов, подводных лодок, спутников, разного рода имплантатов и другого высокотехнологичного оборудования. С одной стороны, он очень хорош: не подвержен коррозии, устойчив к перегрузкам и даже интенсивному обстрелу. Но все дело в том, что его нельзя обрабатывать, как, например, сталь или железо, из него можно лишь штамповать детали при обычной температуре. Процесс очень дорогостоящий, к тому же большой процент потерь. Вот, например, сколько нужно закупить титана, чтобы изготовить какую-нибудь деталь самолета? Обычно соотношение полтора к одному, то есть в процессе производства теряется целая треть.
– И ты действительно этим занимаешься? – спросил Феррис.
– С титаном связаны и другие проблемы. У него слишком высокая температура плавления, что создает трудности для сварки – приходится помещать его в инертный газ, и он практически не поддается ковке. Когда он достигает температуры плавления, то начинает взаимодействовать с азотом и становится хрупким.
– Это и есть его плохие свойства? – уточнил Феррис ДОрр, который, кажется, начал что-то понимать.
– Точно. Именно так.
– И чем же вы занимаетесь?
– Пытаемся разработать способ, который позволил бы сваривать титан как обычный металл. Если мы научимся его сваривать, то сможем строить самолеты из титана. А сейчас его можно использовать лишь для производства важнейших частей.
– Никто не видит свинины? – громко поинтересовался Феррис, глядя в сторону мистера Домичи. – Господи, с каким бы удовольствием я съел бы сейчас сочную отбивную! Это мое любимое блюдо.
Главный стол выразительно проигнорировал его слова, и ему пришлось довольствоваться очередным блюдом из макарон, которое он не сразу опознал.
– Специалист, которому удастся этого добиться, станет миллиардером, – продолжал Джонни Теста.
– Миллиардером? Может, ты им и станешь? – высказал предположение Феррис, втайне надеясь, что этого не произойдет.
– Если мне это и удастся, все денежки достанутся ВМФ, а мне – лишь почести.
– Не очень-то справедливо.
– Да мне этого и не удастся, – покачал головой Джонни. – Я всего-то снимаю на пленку эксперименты по сварке. Мы изучаем, как капли припоя отлетают от титановых форм. Настоящий прорыв будет только тогда, когда удастся решить проблему горячей ковки, но до реальных открытий в этой области еще пилить и пилить.
– А сколько на это потребуется лет?
– Пять. А может, и десять.
– А сколько лет требуется на то, чтобы стать металлургом?
– Вообще-то четыре, но можно уложиться и в меньший срок.
– А можно быть металлургом, не вступая в ВМФ?
– Конечно. Уверен, что подобный переворот в науке произведет какая-нибудь частная фирма. Вот уж кто поживится!
– А где всему этому учат? – спросил Феррис ДОрр, который именно в этот момент принял решение относительно дальнейшей карьеры.
– Я учился в Массачусетском технологическом институте.
– Это, кажется, в Бостоне?
– Если точнее, недалеко от Бостона.
– А нельзя еще поточнее? – поинтересовался Феррис, бешено строча что-то на салфетке. – И назови слово “металлургия” по буквам, хорошо?
На следующий же день Феррис окончательно порвал с Дориндой и принялся с ожесточением грызть гранит науки. Ему оставалось учиться в школе еще два года, и он рассчитывал извлечь из них максимальную пользу. В свободное время он читал все, что мог, по металлургии, чтобы к моменту поступления в институт у него был бы какой-то задел. Шутка ли, иначе какой-нибудь идиот прикарманит все его миллионы!
Но на это никто не претендовал. Феррис поступил в Массачусетский технологический институт и закончил его за три года, причем в последний год, работая исключительно в одиночку, он открыл способ закалки бронзы, аналогичный тому, который, по мнению специалистов, существовал в Древнем Египте, но был безвозвратно утерян. По окончании института Феррис получил очень хорошее место в компании “Титаник титаниум текнолоджиз”, одной из крупнейших в военно-промышленном комплексе.
