Эрик Гарсиа - Великолепная афера
А теперь она держит ее перед собой, прижав к груди, словно новорожденное дитя. Взгляд мечется из стороны в сторону, когда она пересекает парковку, руки плотно сплелись вокруг прижатой к груди сумочки. Рой ждет ее возле многоместного автомобиля, облокотившись на тронутый ржавчиной багажник. Он думает, что автомобили такой марки уже не выпускают.
— Вы знаете, я чувствую себя ужасно, — говорит она, подходя к нему. — Здесь не все.
— Здесь более чем достаточно, — успокаивает ее Рой. — Я боюсь и с этим погореть. Ваш план отличный, просто превосходный. Не знаю, как вас и благодарить.
— Я, поймите… мне очень жаль, что здесь не все, — твердит она. — Но это все, что было на моем счете. Мне казалось, что там около семи тысяч, но в прошлом месяце мы оплатили ремонт машины, так что осталось шесть с чем-то.
— Прекрасно, — успокаивает ее Рой. — Моя жена… она не узнает, я ведь могу сказать ей, что выиграл их в покер, и… Вот дьявольщина, я ведь завязал со всеми этими делами; вчера вечером я принял твердое решение, а сейчас, о господи, я чувствую себя мошенником…
— Да что вы, — успокаивает его женщина, — никакой вы не мошенник. Мы все… каждый ошибается по-своему.
— Ошибается, да…
— Мне так жаль, что я могу дать вам так немного денег. Давайте я вышлю вам позже.
Рой качает головой и, открыв дверцу машины, жестом приглашает женщину садиться. Она садится. Рой, поддерживая ее под локоток, помогает усесться в кресло.
— Благословенно ваше сердце, — говорит он, — и это самое ценное. Когда получите деньги по билету, купите игрушек вашим сорванцам.
Она смотрит на Роя. Лучи солнца бьют ей прямо в лицо. Глаза сужаются в щелки, стараясь укрыться от слепящего света.
— Может быть, вас хотя бы подбросить до…
— Не надо, — отвечает Рой. — Пройдусь, а потом возьму такси. Мне нужно все обдумать. Все, что я сделал. А вы поезжайте. Поезжайте домой.
Женщина захлопывает дверцу и заводит мотор. Из выхлопной трубы вырывается клуб дыма. Да, ее машине вновь и безотлагательно требуется ремонт. Рой отходит назад и не переставая машет рукой, пока она выруливает с парковки и выезжает на улицу.
В горле у него неприятные опущения. Рой думает о таблетках. Следит за полетом птиц.
Двумя минутами позже на парковку въезжает машина Фрэнки, музыкальная система работает на пределе мощности, стекла пульсируют в ритме басовых. А Фрэнки счастлив, думает Рой. Все-таки новые деньги, а значит, и потратить на себя он сможет немного больше. Фрэнки распахивает дверцу, приглашая Роя садиться, и громкие звуки музыки, вырвавшись из салона, разносятся по всей парковке, заполняя чуть шевелящийся под ветром воздух.
— Да выключи ты ее, — кричит Рой.
— Что?
— Выключи, тебе говорят, эту проклятую музыку, иначе я не сяду.
Фрэнки уменьшает громкость стереосистемы настолько, что музыки почти не слышно, и Рой бросает сумочку на колени подельника. Фрэнки раскрывает ее, там деньги, хрустящие стодолларовые купюры.
— Свеженькие, только что из банка, — говорит он, сгибая большим пальцем край пачки; купюры с шуршанием распрямляются. — Как я люблю их. Сколько здесь?
— Что-то между шестью и семью. Точно она не сказала. — Рой садится в машину, закрывает дверцу, пристегивается. — Давай считать, что здесь шесть тысяч, чтобы облегчить расчеты.
— Жадная сучка, — бормочет Фрэнки, запуская двигатель. Машина стремглав срывается с места, проносится по парковке, выскакивает на улицу. Улыбка сходит с его лица, а вместо нее появляется кислое выражение. Шесть тысяч… для Фрэнки этого не достаточно. Рой чувствует, что в такой день, как сегодня, и двадцать шесть тысяч нельзя было бы считать хорошей добычей.
— Это все, что у нее было, — говорит Рой. — Это ее сбережения.
— Ерунда!
— Ерунда то, что ты мелешь; поверь, это все деньги, которые у нее были. Я-то знаю.
— Пусть так, но шесть штук это не плата за стотысячный выигрыш, так? Он слишком легко ей достался.
— Какие сто тысяч? Подумай, что говоришь.
— Так все выглядело… шесть штук за сто штук, какая-то непонятная пропорция. Я не шибко силен в математике, но эта чертова пропорция не осчастливила ни меня, ни тебя.
— Фрэнки, — говорит Рой, раздельно и четко произнося каждое слово, — никаких ста тысяч не было.
— Я знаю, но она-то этого не знает. Жадная сучка.
Рой снимает с подставки теплую банку с содовой. Алюминий даже на ощупь горячий, и жидкость внутри наверняка без газа, да и протухла. Но он пьет и пьет, смывая желчь, скопившуюся во рту. Он смывает желчь, и она вместе с водой растекается по горлу. Его может стошнить прямо здесь, в грязной машине Фрэнки, но он надеется, что этого не произойдет. Он снова присасывается к банке, а затем тянется к банке, из которой пил Фрэнки, допивает остатки. Жжение во рту и в горле уже не такое сильное. Вкус желчи во рту все еще ощущается. Но питье смывает его. Сейчас все нормально. Все нормально. Все неприятные ощущения будут смыты.
Восемь
На этот раз доктор Клейн не заставляет его ждать. Его приглашают пройти в кабинет сразу же, как только он приехал, и уже не объясняют, за какой дверью в обшитом панелями коридоре находится врач. Всю эту неделю он принимает новое лекарство и чувствует себя лучше. Не настолько лучше, чтобы считать себя вылечившимся, а лучше в смысле не так плохо. Улучшение проявляется в том, что для выхода из дома ему теперь требуется двадцать минут, а не шестьдесят, как раньше. Это пока все, что он может сказать.
— Какие-нибудь побочные эффекты? — спрашивает доктор.
Рой пожимает плечами.
— Некоторая сухость во рту.
— Так обычно и бывает. Вы можете не ограничивать себя в потреблении фруктовых соков, возможно, сухость уменьшится.
Рой кивает головой. Он не много пьет сейчас, да и то только содовую.
— Но, вы знаете, в принципе все нормально. Правда, не так, как было, когда я принимал таблетки доктора Манкусо. Я не чувствую себя таким… заторможенным. Понимаете? Я имею в виду, что меня это не беспокоит; анафранил — это хорошее средство, но..
— Но иногда он притупляет чувства и ощущения. Вы заметили?
— Заметил.
— Анафранил это более старое средство, производимое в Швейцарии и содержащееся в каталоге Швейцарского общества химических отраслей, — поясняет доктор Клейн. — По составу лекарство, которое я прописал вам, более сильный ингибитор, но он действует иначе… — Внезапно он умолкает. Отклоняется назад, очки съезжают на самый кончик носа. — Но вы-то, конечно же, пришли ко мне не затем, чтобы обсуждать химический состав препаратов.
— Надеюсь, что так, — смеется Рой.
— Тогда поговорим.
— Поговорим… — соглашается Рой и замолкает, подыскивая нужные слова. — А о чем?
— Да обо всем. О чем хотите. Есть что-либо, что гнетет вас?
— Каким образом?
Клейн откладывает в сторону папку с историей болезни Роя и, сцепив пальцы, кладет руки перед собой на стол.
— Что-то такое, что вы хотели бы прогнать вон из сердца; что-то такое, о чем вы хотели бы рассказать кому-то, неважно кому. Вот такого слушателя вы и видите сейчас перед собой. Рассказывайте мне о своих делах.
На какое-то мгновение Роя охватывает желание рассказать о той женщине из прачечной. Он хочет рассказать Клейну, на что он живет, как добывает деньги. Он хочет изложить все по порядку, раскрыться, поведать ему все и начать все сначала.
Он хочет описать ему ту женщину из прачечной. Не упуская никаких деталей и подробностей. Дешевые колечки, разваливающуюся машину, убогую жизнь. Обесцвеченные волосы, дряблую кону, потухший взгляд. Те шесть тысяч долларов, которых она лишилась, были сняты со счета до последнего цента. Три штуки из этих шести сейчас в его доме и покоятся в чреве керамической лошади, до отказа набитом деньгами. А под сиденьем в его машине спрятана половина такой суммы. Он хочет рассказать о способах выманивания денег, о каждом трюке, который ему известен, и посвятить доктора во все мошеннические таинства игр, какие он пожелает узнать. Он хочет рассказать Клейну обо всем, что умеет делать, и обо всем, что делает.
— Да я ни о чем таком и не думаю, — говорит Рой, отмечая про себя, что ковер по-прежнему очень темный.
Клейн замолкает. Ждет. Рой поводит плечами.
— Ну, если взглянуть… — наконец решается доктор. — В прошлый раз мы немного поговорили о вашей бывшей жене.
— Мы говорили?
— Ну, в основном-то говорил я. Вам это было не особенно интересно, если я правильно понял, но мне кажется, что сегодня, раз уж вы чувствуете себя… чуть получше… то, может, мы немного об этом поговорим.
— Да не знаю, — отвечает Рой. — Я думал, мы просто поговорим… так, ни о чем, понимаете? О спорте, например, а потом вы дадите мне еще одну упаковку.
— Конечно, мы так и сделаем. Не сомневайтесь. Просто представьте себе кое-что. Встретились два приятеля; вот они сидят за столом, «слушай, а как эти деляги, а эти кидалы, а эти щенки… да… ну, а как твоя-то жизнь, как твоя бывшая жена..
