Джонатан Келлерман - Выживает сильнейший
Он опять потянулся за пачкой. Под глазами его я рассмотрел темные круги. Пальцы так стиснули сигарету, что та едва не сломалась. Кисть левой руки, упиравшейся в диван, сжалась в кулак.
– Видно, удар у них был слабый. Итак... к месту подачи. Что бы вы хотели узнать, мистер Стерджис?
– Прежде всего, сэр, что бы вы хотели сказать мне сами? Какие-нибудь новые соображения, пришедшие к вам уже после бесед с детективами Горобичем и Рамосом.
Гладя Майло в глаза, Кармели осторожно выпрямил согнутую сигарету, закурил и покачал головой.
– Ничего, – мягко произнес он, едва разжав губы. – Никаких.
– тогда я задам вам несколько вопросов. Извините, если некоторые из них вы уже...
Взмахом руки, державшей сигарету, Кармели оборвал его.
– Спрашивайте, спрашивайте, мистер Стерджис.
– Прежде всего, ваша работа, сэр. Ситуация на Ближнем Востоке. Я уверен, что к вам поступают угрозы...
Не меняя положения губ, Кармели рассмеялся.
– Я не Джеймс Бонд, детектив. Моя должность называется «заместитель консула по связям с соотечественниками». Ваши коллеги объяснили вам, что это значит?
– Да, они говорили что-то об организации различных мероприятий. Парад в День независимости.
– Парады, обеды с соотечественниками, посещение синагог. Если кто-то из наших состоятельных покровителей желает пообедать с генеральным консулом, я помогаю им в этом. Когда приезжает премьер-министр для встречи с самыми значительными нашими помощниками, я организую его пребывание здесь. Агент ноль ноль восемь. Лицензия на обслуживание.
Левой рукой он провел по редеющим волосам.
– То есть вы хотите сказать, что вам ни разу не пришлось столкнуться с...
– Я говорю, что в моей деятельности нет никаких скрытых опасностей, мистер Стерджис. Я говорю, что убийство дочери абсолютно не связано ни с моей работой, ни с работой жены, ни с жизнью нашей семьи вообще. Не понимаю, почему полиция не может принять это как факт. – Голос его повысился, но остался таким же мягким. Голова склонилась вправо, в черных глазах поблескивало упрямство. Он жадно затянулся сигаретой. – И опять же, ваши люди уже расспрашивали меня о моих служебных обязанностях.
– Вот как?
Вместо ответа Кармели агрессивно выдохнул дым.
– Для того, – заметил Майло, – чтобы должным образом выполнить свои обязанности, сэр, иногда нам приходится быть назойливыми.
– Неужели?
– К сожалению, это так, сэр. Много раз задавать одни и те же вопросы.
– Спрашивайте о чем хотите, но если вы будете делать упор на моей работе, ответ останется прежним: я – чиновник. Никаких взрывающихся ручек.
– И все же, сэр. Будучи подданным Израиля, вы не можете не иметь врагов...
– Их по меньшей мере двести миллионов. Несмотря на то что сейчас мы встали на дорогу к миру, а? – Кармели впервые улыбнулся.
– Тогда почему вы так уверены в том, что тут не замешана политика? Чем бы вы здесь ни занимались, вы прежде всего – представитель правительства Израиля.
– В основе политических преступлений лежит ненависть, которую испытывают по отношению к нам арабы, – не сразу ответил Кармели, рассматривая носки своих ботинок. – В городе их тысячи, и у многих есть совершенно четкие политические убеждения. Но целью выходок самых отъявленных террористов является привлечение к себе внимания, а вовсе не смерть одного ребенка, мистер Стерджис.
Автобус с детьми – да. Реки крови, куски тел, телекамеры, наведенные на раскрытый в агонии рот. Бомбы, которые умеют так громко взрываться, мистер Стерджис. В буквальном и переносном смысле. Несколько лет назад, когда палестинцы в Газе и на Западном берегу обнаружили, что, забросав наших солдат камнями, они в глазах всего мира стали героями, им пришло в голову обзвонить все информационные службы и предупредить журналистов о своих еще только готовящихся выступлениях. Приехала одна группа телевизионщиков... Он хлопнул в ладоши над столом, и в воздух взметнулось облачко сигаретного пепла, медленно оседавшее на его брюки, на диван, на пол. – Ваши коллеги, детектив, информировали меня о том, что... преступление было необычным из-за недостатка насилия. Вы согласны с ними?
Майло кивнул.
– Уже только это убеждает меня в том, что политической подоплеки в нем нет.
– Уже только это? У вас есть что-нибудь еще?
– Пытаетесь интерпретировать мои слова, мистер Стерджис? Мне показалось, что из вас двоих психоанализом занимаетесь не вы. Кстати, доктор, не поделитесь своими теориями?
– Пока рано, – ответил я.
– Но мы имеем дело с сумасшедшим?
Я взглянул на Майло. Кивком он подтвердил.
– Судя по внешним признакам, – пояснил я, – убийца представляется человеком в своем уме.
– А если заглянуть глубже?
– Он дерьмо. Но клинически – в полном рассудке, мистер Кармели. Скорее всего, это то, что мы называем психопатией – серьезным расстройством поведенческих функций. Эгоцентрист с нехваткой эмоционального восприятия действительности, лишенный способности сопереживать, с ущербным сознанием.
– Ущербным? У него есть сознание?
– Он в состоянии различать добро и зло, но предпочитает игнорировать правила, когда это служит его интересам.
Кармели поднялся. Глаза его сузились.
– Вы описываете мне дьявола и говорите, что им может оказаться любой прохожий.
– Да.
– Что заставляет его убивать, доктор? Что его привлекает в смерти?
– Убийство помогает ему сбросить напряжение.
– Каждый знает, что такое напряжение.
– У него оно, вероятно, особенно сильное. Нервы не выдерживают. Но все это лишь мои догадки, мистер Кармели. На деле пока никто не знает, что именно приводит к...
– Чем может быть вызвано его предполагаемое напряжение?
Сексуальными отклонениями, подумал я, но не стал произносить эти слова вслух.
– Возможно, несоответствием между тем, каким он выглядит в собственных глазах, и образом его жизни. Я допускаю, что он гордится своим интеллектом и считает себя рожденным для почета и славы. Однако, скорее всего, он – неудачник.
– Другими словами, он убивает, чтобы обрести уверенность?
– Может быть, мистер Кармели.
– Убийство ребенка прибавляет ему уверенности?
– Оно дает ему ощущение власти. Равно как и иллюзия безнаказанности.
– Но почему ребенок?
– По сути своей он – трус и охотится только на самых слабых.
Голова Кармели дернулась, как от удара. С зажатой в уголке рта сигареты упал столбик пепла. Он затянулся и поправил запонку в манжете.
– Как вы сказали, это только догадки.
– Да.
– Но если они хотя бы отчасти верны, значит, убийства не прекратятся, так? Ведь его напряжение не может исчезнуть бесследно.
– Вероятно.
– К тому же он, наверное, убивал и раньше. – Кармели повернулся к Майло. – Тогда почему полиция не вскрыла подобных случаев? – Голос его почти сорвался на крик.
– Это может быть его первым преступлением, сэр. Только началом, – ответил Майло.
– И он начал с моей дочери?
– Возможно.
– Но почему? – вдруг жалобно спросил Кармели. – Почему Айрит?
– Пока мы не знаем, сэр. Я пришел сюда именно для того, чтобы...
– Насколько энергично вы пытались обнаружить другие подобные убийства, мистер Стерджис?
– Мы прилагаем все силы, и процесс этот продолжается.
– Процесс... Ваши друзья сказали, что в Калифорнии нет даже объединенной компьютерной базы данных по преступлениям. Я не поверил им и решил уточнить. Оказалось, это правда. – Кармели потряс головой. – Абсурд. Ваше управление считает себя... В Израиле проживает пять миллионов человек, и криминальная обстановка не так накалена, как здесь, но у нас есть централизованное хранилище информации. Исключая преступления по политическим мотивам, мы имеем меньше сотни убийств в год. Это сопоставимо с той цифрой, которую в Лос-Анджелесе дают два выходных дня, не так ли?
– Не совсем, – улыбнулся Майло.
– Хорошо, в таком случае месяц. По данным мэрии, за прошлый год в Лос-Анджелесе было совершено тысяча четыреста убийств. В других городах Америки дело обстоит еще хуже. Тысячи, десятки тысяч убийств по всей стране. Как вы рассчитываете обрабатывать эту лавину информации без централизованной базы данных?
– Это непросто, сэр. У нас есть кое-какие...
– Знаю, знаю. ФБР, Центральный архив, архивы штатов. Но вся отчетность запутана и ненадежна, в каждом городе свои процедуры и формальности. – Майло молчал. – Хаос. Правда, детектив? На самом деле вы и не знаете, совершены ли подобные преступления или нет, и не похоже, чтобы вы когда-нибудь это узнали.
– В связи с вашими словами, сэр, есть один важный момент. Нам могла бы помочь публикация в прессе. Понимаю ваше нежелание, но...
