Владимир Сухарев - Стая
— Это всё?
— Я прямо из аэропорта, только вот машину успел взять. Пока ещё рано делать выводы. Думаешь, Дадон?
— Ну не из городской же администрации? Или ты, может быть, думаешь, что фабрикант Быстров, или владелец сети супермаркетов Ильяшевич решили меня вот таким образом напугать?
— Я разберусь. Ты, Валентин Петрович, занимайся похоронами, а я по своим каналам всё выясню. Узнаю, что в ментовке, на тело погляжу, с братвой побеседую. Через два дня у вас будет исчерпывающая картина: с адресами, фамилиями, явками. А дальше вам решать, кого и как наказывать.
Иванов поднялся с дивана, так и не притронувшись к бокалу с коньяком. Седов вопросительно на него посмотрел.
— Мне ещё рулить. При сложившихся обстоятельствах лучше не рисковать.
— Ты думаешь, что всё так серьёзно?
— Я не исключаю никаких вариантов. И если на нас наехали менты, а ещё хуже конторские, лучше им не давать повода.
— Тебе видней, — сказал на прощанье Валентин Петрович, а про себя подумал:
— Чего бы я без Иванова делал? Никому верить нельзя, а ему я верю.
Иванов вышел из дома Седова и поехал в кафе-бильярдную «Дуплет». Когда он зашёл в зал, партия за одним из столов была в разгаре. Четверо игроков, целиком поглощённые игрой, на вошедшего даже не посмотрели. В одном из них Иванов узнал Дадона. Никогда они раньше не пересекались, но фотографии Сергея Ивановича Иванов видел не раз. Иванов достал из кобуры пистолет и, передвигаясь к игровому столу, медленно накручивал на ствол глушитель. Наконец, на него обратили внимание.
— Эй, мужик, ты чего творишь? — закричал Шалый. Все игроки тотчас подняли головы и застыли в оцепенении. Оружия у них не было. А бильярдный кий не слишком хорошая замена пистолету. Бежать тоже некуда. Как назло, бильярдный стол, за которым шла игра, стоял посредине зала. Куда не кинься, пуля догонит.
— Ну что, беспредельщики, — Иванов накрутил, наконец, глушитель и медленно снял пистолет с предохранителя, — совсем оборзели? Убиваете фраеров средь бела дня?
— Ты о чём, мужик? — Дадон весь бледный положил кий на стол, — и кто ты такой?
— Моя фамилия Иванов. Я хочу знать, чем вам помешал застреленный вчера жених?
— Какой жених? — спросил Дадон, — мы вообще не при делах. Если ты из полиции, то покажи ксиву. А если нет, то вали отсюда.
— Заткни свою пасть, — Иванов выстрелил в Дадона и снёс ему мочку уха.
Дадон взвыл, остальные попятились. С кухни на крик прибежали обедавшие охранники, но, увидев в руках Иванова пистолет, остановились в дверях.
— Вызывайте ментов! — заорал Шалый.
— Про ментов вспомнил, паскуда, — крикнул Иванов, и следующим выстрелом вышиб кий из рук Шалого. Потом он повернулся и, не спеша, пошёл к выходу. У самой двери он обернулся:
— Слушай, Дадон. Неужели ты думал, что тебе вчерашние художества простят? У тебя, что совсем мозгов нет? Ты смотрел кино про Жеглова с Шараповым?
— И что? — спросил уже успокоившийся Сергей Иванович.
— А то, что твой номер шестнадцатый! Понял, урод? Или ты до сих пор уверен, что бежишь во главе стаи?
— Какой стаи? — не понял Дадон.
— Нашей большой стаи. Той самой, в которой твой номер шестнадцатый. Теперь тебе конец. Никто тебя ментам отдавать не будет. Не надейся, что будешь мотать срок где-нибудь под Воркутой. Не будет для тебя никаких сроков. Так что прячься, если успеешь.
Он вышел из кафе, быстро сел в машину и уехал.
Истекающий кровью Сергей Иванович и его бойцы бросились к окну.
— Кто это был? — спросил Герыч, — номер машины запомнили?
— Не знаю, — ответил Дадон, — не мент, это точно. Псих какой-то. Так что, пацаны, надо ещё стволов прикупить. Давно не воевали. Машина у него приметная, таких в городе не много. Если надо будет, найдём.
— Но мочить нас он стал, хотя и мог всех положить, — Шалый достал из кармана чистый носовой платок и отдал его Дадону, чтобы тот приложил его к раненому уху.
— Это кто-то из людей Седова, больше некому, — Дадон вытирал лицо платком Шалого, — ничего, посмотрим кто кого. У нас бойцов хватает. Наши пацаны разговоры вести не будут, замочат и всё. Поэтому за нами сила, вот он и не выстрелил.
— Может зря мы сынка барыги замочили? Теперь ходи и оглядывайся, — сказал Шалый. Было видно, что с ним согласны и Герыч, и Хирург. Наполеоновские замыслы Дадона запросто могли кончиться для всех пулей, или, в лучшем случае, тюрьмой.
— Что? — заорал Дадон, — зря? Вы что, собрались в ментовские шныри перекраситься? Или к Седову в охранники податься? Вам на понятия насрать? Думали, что всю жизнь будете с лохов бабки собирать? А пришло время, со стволами побегать, вы и в штаны наложили? Идите, лижите жопы ментам и коммерсантам, не держу.
Воцарилось молчание. Никто с места не двинулся. Наконец, Шалый заговорил:
— Ладно тебе, Дадон. Чего ты кипишуешь? Я же так без задней мысли. Никого мы не боимся. Если надо, то всех замочим, ты же знаешь. Вместе мы сила, и посмотрим, чей номер шестнадцатый.
Этому сомнительному доводу никто из присутствующих не поверил.
ГЛАВА 9
Кривцов поселил Рыжего в гостинице «Центральная». Он заплатил за две недели вперёд, чем успокоил администратора, так как внешний вид Рыжего вызывал у того опасения: как бы их новый постоялец не умыкнул из гостиничного номера полотенце или графин со стаканом. Но заплаченная Кривцовым сумма позволяла надеяться на компенсацию в случае подобной пропажи. Рыжему Кривцов тоже выдал приличную сумму. С него было взято обещание: не пить, приодеться и сидеть в гостинице тихо до специального распоряжения. Рыжий поклялся, что так и будет, чему Кривцов нисколько не удивился, так знал цену обещаниям алкоголиков. Однако то, что Рыжий пить не перестанет, не сильно беспокоило Олега. В задуманной им комбинации Рыжему отводилась такая роль, что сыграть он её сможет и пьяным.
Возвращаясь из гостиницы, Кривцов всё-таки зашёл в парикмахерскую, высидел очередь и постригся. После стрижки он попросил у молоденькой девушки, которая его обслуживала, разрешения воспользоваться городским телефоном. Эта просьба вызвала у нее недоумение: сейчас у каждого был сотовый телефон. Она предложила Кривцову свой мобильный, но он хотел позвонить именно по городскому телефону. Девушка отвела Кривцова в служебное помещение, где находился телефон, и оставила его одного. Кривцов быстро набрал известный ему номер.
— Алло, Моня? Это я.
— С наступающим, — ответили в трубку.
— Слушай, надо встретиться. Есть для тебя работа, срочная и высоко оплачиваемая.
— Интересно. Когда и где?
— Давай второго числа, в полдень, в «Руси».
— А ресторан будет работать?
— Будет. Я проверял, как раз все корпоративы закончатся. Ну, что? Договорились?
— Хорошо. Я приду.
Кривцов положил трубку, и ещё раз поблагодарив девушку, вышел из парикмахерской.
На противоположной стороне улице находилась автобусная остановка. Желающих уехать было немного. Кривцов обратил внимание на мальчишку лет двенадцати, у которого в руках был футляр для гитары. Точно такой же футляр использовал в своей работе и Кривцов. Сейчас этот футляр вместе с находившейся в нём винтовкой лежат на дне озера. Кривцов перешёл дорогу и подошёл к мальчишке.
— Играешь? — спросил он его.
— Ага, — ответил тот.
— Тяжело?
— Раньше было тяжело, а сейчас привык. Пальцы только болят.
— Это пройдёт. В музыкальной школе учишься?
— Ага, уже скоро закончу. Я бы сам никогда не стал учиться играть на классической гитаре. Мама замучила, она у меня музыкант.
— Повезло тебе, — сказал Кривцов, вспомнив свою мать.
— В чём же это мне повезло?
— Сам скоро поймёшь. Ну, будь здоров, — Кривцов медленно пошёл от остановки.
— С наступающим! — крикнул ему вслед мальчишка.
Кривцов помахал ему в ответ и пошёл своей дорогой.
— Мама — музыкант, — подумал он про себя, — конечно, тебе повезло, приятель. Не наркоманка, не пьяница, не наводчица, не воровка, а музыкант.
Он вспомнил свою мать, которую трезвой редко видел. Когда она напивалась, то всегда плакала и гладила его по голове. Но через несколько минут её настроение могло измениться, и вместо этого поглаживания можно было запросто получить и подзатыльник. Ещё она любила собирать в их комнате в коммуналке своих собутыльников и собутыльниц. Кривцов ещё в детстве задумывался, отчего так вышло? Мать была образованной женщиной, в своё время закончила институт, работала в каком-то конструкторском бюро. Как могло произойти, что всё в жизни ей заменила водка? Почему в тридцать с небольшим она выглядела на все пятьдесят? Когда ему было лет двенадцать, мать устроилась на работу в стрелковый тир, в парке культуры и отдыха. После школы, а в выходные с утра до вечера Кривцов стрелял. Никто его не учил, но он тогда еще заметил, что у него хорошо получается, что к этому делу у него был несомненный талант. Там, в тире, он разучил свой дуплет. Когда стрелять в мишени стало неинтересно, так как попадал он в них легко, юный стрелок решил усложнить себе задачу, благо и двуствольные винтовки в тире имелись. Он так приспособил какую-то зверюшку, что та падала, если только в нее попадали две пульки подряд, причем между выстрелами должно пройти не больше секунды. Не сразу, но этот трюк стал у Кривцова получаться.
