Уилл Мюррей - Призраки войны
– Смит сам это предложил. Мне не пришлось даже заикаться об этом.
– Нет? Ты не хочешь получить благодарность за этот бесценный дар? Ты ему этого не предлагал?
– Я не хочу туда ехать, Чиун.
– Ну, оставайся. Я один поеду. Можешь упаковать мои вещи, раз тебе не придется беспокоиться о своих.
Но Римо даже не шелохнулся. Он глядел на улицу сквозь стеклянные двери номера. В его карих глазах застыло такое выражение, какое бывает у человека, заглянувшего внутрь себя и увидевшего там что-то крайне неприятное.
– Что беспокоит тебя, сын мой?
– Глупейшее задание. Смит сделал стойку только оттого, что эта глупая телебаба заявила, будто у нее есть доказательства: пропавшие без вести американцы до сих пор находятся в плену во Вьетнаме.
– И что?
– Никаких американцев там нет. Все они давно либо покинули страну, либо убиты.
– Откуда ты знаешь?
– Да потому что я был там. Я знаю. Это просто газетная утка. Дерьмо собачье.
– Если это, как ты выразился, дерьмо собачье, то почему ты такой сердитый.
– Да потому что это идиотская затея. Нет там ни одного живого американца. Просто не может быть!
И тут Чиун, внимательно поглядев в лицо своего ученика, произнес нечто весьма и весьма странное:
– Я упакую и свои и твои веши.
Римо ничего не ответил. Полчаса спустя, когда заходящее солнце осветило оранжевыми лучами его бесстрастное лицо, он по-прежнему сидел возле стеклянных дверей. Впечатление было такое, что Римо разглядывает свое отражение. Если так, то отражение говорило: ему не очень-то нравится то, что он видит.
Глава 6
Билеты ждали их у входа, как и было обещано Римо, когда он доложил Смиту по телефону о своем прибытии.
Чиун выхватил билеты из рук Римо, критически их оглядел и один вернул своему ученику.
– Это твой, – заявил он решительно.
– Откуда ты знаешь? На них же не написаны наши имена.
– У него меньший порядковый номер, чем у моего билета.
Служащий провел их в студию, которая уже была почти заполнена.
– И что? – спросил Римо.
– Это значит, что у меня будет место лучше, чем у тебя.
– Здесь этот принцип не работает, – лениво возразил Римо.
Служащий подвел их к заднему ряду и показал на два свободных стула.
– Вот видишь, – сказал Римо, пропуская Чиуна вперед. – Мы оба сидим в заднем ряду. Это Смит придумал, уж можешь мне поверить.
– Большое видится на расстоянии, – высокомерно изрек Чиун, намеренно наступая на ноги тем из зрителей, которые не встали, чтобы пропустить его. Потом уселся на свое место, раскинув кимоно – словно цветастым покрывалом застелил мягкий диван.
– Это точно, – согласился Римо и сел на стул рядом с Чиуном.
Почти тут же из динамиков грянула музыка, оповещая о начале шоу, а красный занавес взвился, открывая сцену. Перед Римо оказался оператор с камерой и полностью заслонил обзор.
– Я ничего не вижу! – возмутился Римо.
– А я все вижу прекрасно, – довольно отозвался Чиун.
– А мне плевать, – заявил Римо, и тут как раз на сцену вышла Копра Инисфри. – Я понять не могу, что ты в ней находишь.
– Она громкая, грубая и противная.
– И именно это ты в ней находишь привлекательным?
– А другие разве нет? – пожал плечами Чиун.
– Не уверен, – с сомнением произнес Римо, оглядывая аудиторию.
В студии было неожиданно много азиатов. Вьетнамцы. Вид их лиц пробудил у Римо воспоминания.
– Она напоминает мне корейских фокусников, – пояснил Чиун. – Каждую весну они раскрашивают себе лица, напяливают яркие разноцветные одежды и устраивают разные представления для деревенских жителей. Иногда они изображают безудержное веселье, а иногда льют слезы, как из прохудившегося водопроводного крана.
– Клоуны, что ли?
– Вот-вот. Именно. Я забыл слово. Спасибо, Римо, что подсказал.
– Кажется, я начинаю что-то понимать, – сказал Римо.
А внизу, на сцене, Копра Инисфри схватила микрофон:
– Сегодня у нас заготовлен потрясающий сюрприз! – заорала она. – Я обещала вам рассказать о домашних любимцах наших военнопленных, оставшихся во Вьетнаме, но у меня есть для вас кое-что получше. Наш гость – мужественный вьетнамский джентльмен, который пешком, босиком, прошел по территориям, охваченным войной, пересек две государственные границы, и все только для того, чтобы рассказать вам сегодня нечто потрясающее. Леди и джентльмены, мистер Кунг Ко Фонг!
Аудитория разразилась аплодисментами. Мастер Синанджу залился гомерическим хохотом. Он продолжал смеяться даже тогда, когда аплодисменты стихли. Несколько раздраженных лиц повернулось к нему.
– Над чем смеешься, папочка? – шепотом поинтересовался Римо.
– Да ведь она такая забавная. Разве до тебя не дошла шутка о мужественном вьетнамце? Вьетнамец – и мужественный! Хе-хе! Да кто когда о таком слышал? Хе-хе-хе!
– По-моему, она говорила это на полном серьезе.
– Вздор, Римо! – отрезал Чиун, поправляя складки кимоно. – Она никогда не говорит серьезно. Ее работа состоит в том, чтобы нас смешить. Она – Копра, великий клоун. Слушай дальше!
Римо поудобнее устроился на стуле, а на сцену тем временем вышел невысокий жилистый вьетнамец. Он пожал Копре руку, робко улыбнулся и сел.
– Прежде чем мы дойдем до самой сути того, о чем вы нам собираетесь сегодня поведать, Фонг, почему бы вам не рассказать зрителям в студии то, о чем вы мне рассказывали за кулисами.
– Я из Вьетнама, – неуверенно произнес Фонг.
– Мы об этом уже знаем, дорогой мой. Оставьте это и переходите к сути.
– Я плохо по-английски. Я учился у американцев в трудовой лагерь.
– Нет-нет, это вы взяли слишком резво. Сначала просто расскажите нам о своей жизни во Вьетнаме.
– Я родился, шла война, – аккуратно выговаривая слова, начал Фонг. – Оба родителя работали для правительства Южный Вьетнам. Оба посадили в лагерь, я был маленький. Я остался один. Я хотел уехать из Вьетнама. Нет денег, надо платить капитану корабля. Поймали. Сказали: я предатель. Посадили меня в трудовой лагерь. Потом перевели в другой лагерь, там американцы.
– Об этом мы поговорим чуть позже, – прервала его Копра. – Расскажите нам, как вам удалось выбраться из Вьетнама.
– Я убил охранника. Быстро бежал. Потом шел. Я шел по Камбодже. Потом сел в лодку. Хотел плыть в Малайзию, но вернулся, потому что пираты. Когда снова на землю, понял: я в Таиланде. Пошел в лагерь беженцев. Рассказал, но мне никто не верил. Все говорили: вьетнамцы всегда рассказывать о пленных – хотят попасть в Америку. Говорили: я неправда. А я правда. Я убежал, чтобы сказать миру правда.
Я хочу помочь моим американским друзьям. Американцы со мной очень хорошо в лагере. Делились рисом.
Чиун хохотнул:
– Ты слышал, Римо? Вьетнамец – и говорит правду! Хе-хе! Это противоречит их природе.
– Я тоже ему не верю, – мрачно заметил Римо. – Все это – рекламный трюк. Он все выдумал только для того, чтобы попасть на телевидение. Никаких американцев во Вьетнаме нет. Во всяком случае, живых.
– Тогда почему ты не смеешься? – поинтересовался Чиун.
– Потому что я не вижу во всем этом ничего смешного.
– Может быть, ты просто не способен оценить вьетнамский юмор так, как я. Все дело в твоей национальности.
– Я не способен оценить ложь. И я не люблю, когда люди эксплуатируют память павших американских солдат в корыстных целях.
А тем временем на сцене Копра Инисфри просто запрыгала от волнения. Браслеты на ее толстых запястьях звенели, когда она поправляла шарф, скрывавший не менее двух подбородков.
– А теперь, прежде чем дать возможность Фонгу поведать свою историю – а это просто потрясающая история, уверяю вас, – я сама расскажу одну историю. Я нашла этого человека в лагере для беженцев, и когда услышала его рассказ, то поняла, что просто не могу дождаться часа выхода передачи в эфир. Я даже согласилась оплатить переезд Фонга в Америку. И как, может быть, многие из вас уже слышали в утреннем выпуске новостей, на нас в аэропорту Лос-Анджелеса было совершено нападение. Мы не знаем, кто на нас напал. Мы не знаем почему, но мы абсолютно уверены, что это был кто-то, кто очень не хотел, чтобы Фонг поведал вам свою историю. К счастью, никто не был убит. Слава Богу! Но несколько человек получили ранения, и я сама пострадала.
Аудитория разразилась аплодисментами, отдавая дань уважения высочайшему мужеству Копры Инисфри.
– Благодарю! Благодарю вас! – Копра помахала аудитории рукой, и браслеты снова зазвенели. – Но сегодня не я – герой передачи. Настоящий герой – Фонг. Итак, Фонг, —
обернулась она к растерянному вьетнамцу, – теперь приступайте к самой удивительной части вашего рассказа.
– В другой трудовой лагерь я встретил американцев. Они воевали в войне. Все еще живы. Военные пленные.
– А как их зовут, Фонг? Вы помните их имена?
– Одно имя – Бойетт, еще одно – Понд. Еще там Коллетта, Маккейн и Уэнтворт. И еще один человек – большой, черный, как вы, зовут Янгблад.
