Стюарт Вудс - Предатель
— Компании «„Ночи Даунтауна“, Инкорпорэйтед», — ответил Винни.
— А компания кому принадлежит?
— Мне.
— Все сто процентов капитала?
— Совершенно верно.
— А вкладчики?
— Они вложили средства в картину, а не в корпорацию.
— Значит, у вас есть полная свобода действий, без каких-либо помех со стороны?
— Да.
— Кто еще видел этот фильм?
— Кроме вас, никто; эту копию не видел даже режиссер, а всего их две. Вторая для фестиваля.
— Сколько вы хотите за негатив?
— Назовите свою сумму.
— Я дам вам два миллиона долларов за фильм со всеми правами.
— Нет.
— Вы что, с ума сошли?
— Лео, завтра фильм покажут на Нью-Йоркском кинофестивале. На следующее утро появятся отзывы в «Таймс». Это больше не будет открытием.
— Хорошо, два с четвертью миллиона.
Винни медленно покачал головой. Он ждал, что его снова спросят, сколько ему нужно.
Лео встал.
— Ну что ж, друг мой, до встречи, — сказал он и двинулся прочь из маленького зала.
«Продолжай действовать», — сказал себе Винни. Он нажал кнопку:
— Джерри, перемотайте, пожалуйста, пленку.
Голдман скрылся в дверях.
Винни сел и стал ждать, когда механик закончит перемотку. Он не собирался бежать за Голдманом. «Ничего страшного, — думал он, — завтра вечером они все увидят этот фильм».
Двери распахнулись — вернулся Голдман, прошел между рядами кресел и сел рядом с Винни.
— Ладно, посмотрим, насколько вы умны, — сказал он. — Скажите, чего вы хотите. Только будьте благоразумны и реалистичны. Если вам это удастся, я его покупаю.
— Я хочу три миллиона долларов наличными, — сказал Винни. — Я хочу десять процентов прибыли — это лично для меня, а не для корпорации, — по отдельному контракту; я хочу гарантий, что на рекламу и прокат будет затрачено не менее восьми миллионов долларов; я хочу гарантий, что фильм будет демонстрироваться не менее, чем в тысяче кинотеатров; я хочу гарантий, что ни единый кадр не будет изменен.
— Я не могу гарантировать десяти процентов прибыли, — сказал Голдман.
— Лео, вы собираетесь приобрести потрясающий фильм, уже законченный, который обойдется вам в треть того, что вы бы сами потратили на его производство.
— Не исключено, что придется редактировать его для телевидения.
— Вы можете дублировать фильм, но не редактировать.
— Я хотел бы, чтобы вы перешли ко мне на работу. Я дам вам шестьсот тысяч в год, плюс оплата расходов и пятилетний контракт.
— Лео, я хочу самостоятельно снимать фильмы. Мне нужно производственное соглашение.
— Какого рода?
— Три четверти миллиона в год, расходный счет и триста тысяч премии, миллион в год на развитие производства, контракт на три года.
— Три года и возможность продления контракта еще на два года. Если бюджет превысит двадцать миллионов, то остальные средства вы находите сами в другом месте.
— Хорошо, но у вас будет тридцать дней на организацию съемок, после этого я забираю фильм и делаю с ним, что хочу, но снимаю на «Центурионе». Если вас устраивает мой вариант фильма, я получаю полтора миллиона в год.
— Шесть недель на организацию съемок.
— Договорились, — сказал Винни.
Голдман поднял трубку и набрал номер.
— Мюррей, мне сейчас нужен контракт на закупку фильма, цена три миллиона, картина называется «Ночи Даунтауна», мы покупаем ее у корпорации «„Ночи Даунтауна“, Инкорпорэйтед». Я сказал сейчас. Далее, мне нужен отдельный контракт, передающий десять процентов прибыли от фильма лично некоему Майклу Винсенту. Далее, мне нужен проект продюсерского контракта. — Он перечислил все пункты, о которых договорился с Винни. — И еще, — сказал он. — Приготовьте чек на три миллиона долларов для корпорации и еще один — на сто тысяч долларов — для Винсента. Мне нужно, чтобы все это было у меня в офисе через полчаса, — он повесил трубку.
— Вы можете составить эти контракты в полчаса? — недоверчиво спросил Винни.
Голдман отмахнулся.
— Это все заготовки, она впишет имена и цифры и все распечатает. Это займет сорок пять минут, — он встал. — Где негатив?
— В смотровом зале, — ответил Винни.
— Мне нравится, как вы работаете, Майкл. Продолжайте в том же духе.
Быстрым шагом Винни проследовал за Голдманом в его офис. Это была квадратная комната, стены которой были увешаны абстрактной живописью.
— Прекрасная коллекция, — сказал Винни.
— Вам следует посмотреть, что у меня имеется дома, — ответил Голдман. Он пролистал свой календарь. — Итак, я возвращаюсь из Лондона в субботу. Вы появитесь на студии в понедельник. Во вторник приходите на обед. Хотите, чтобы я позвал для вас девушку?
— У меня одна уже есть на примете.
— Замужем?
— Нет.
— Отлично.
Контракты были готовы. Винни внимательно прочел все условия, пока Голдман разговаривал по телефону: то сожалел о чем-то, то ловко отшучивался. Голдман был рассудительным человеком. В семь часов вечера контракты были вновь проверены и наконец подписаны.
Голдман вручил Винни два чека.
— Это деньги за фильм. А это стотысячная премия, первая выплата по вашему контракту.
Винни встал и пожал ему руку.
— Спасибо, Лео.
— Майкл, позвольте кое о чем вас спросить. Во сколько обошелся вам этот фильм?
— Шестьсот тридцать тысяч долларов, — ответил Винни.
Голдман разразился смехом.
— Вот это мне нравится! — воскликнул он. — Я-то считал, что не меньше миллиона восемьсот! Я заплатил вам больше, чем нужно! Не говоря уж о том, что вы послали к черту своих инвесторов, забрав десять процентов прибыли себе лично.
— У меня только два инвестора, и они разбогатеют быстрее, чем разбойники с большой дороги. Вы ведь тоже заключили хорошую сделку; за плохие вы не беретесь.
— Так всегда бывает, друг мой; двое подписывают соглашение, и каждый из них всегда знает что-то такое, о чем другому неизвестно. И в конце это срабатывает.
Винни внимательно посмотрел на Голдмана.
— Лео, что вам известно, о чем не знаю я?
Голдман позволил себе слегка улыбнуться.
— Сегодня утром не стало Кэрол Джеральди. Передозировка. Это гарантирует по меньшей мере десять миллионов прибыли от проката этого фильма; и я надеюсь посмертно получить для нее награду Академии. Вот увидите.
Винни сел в такси и посмотрел на свои чеки. Да, если бы он знал о смерти Кэрол, он получил бы, по крайней мере, еще миллион. Зато он добился для себя десяти процентов от прибыли!
Глава 11
Утром того дня, когда на Нью-Йоркском фестивале должны были показывать «Ночи Даунтауна», у Винни было три встречи. Сначала он встретился с Чаком в том самом кафе, где они впервые говорили о постановке фильма.
— Где ты был? — спросил Чак. — Вчера вечером я посмотрел фильм, это нечто потрясающее! А ты его даже не видел.
— Видел, вчера днем у Лео Голдмана из «Центурион пикчерс».
— Как ты добрался до Голдмана?
— Я же говорил тебе, что у меня есть кое-какие связи.
— Каково его мнение?
— Он в восторге. Заплатил мне за него три миллиона долларов.
Чак даже рот разинул; казалось, он лишился дара речи.
— Чак, с тобой все в порядке? — спросил Винни.
— Со мной… ох… я не знаю. А это хорошая сделка? Ты даже со мной не посоветовался.
— Это очень хорошая сделка, Чак, а в нашем контракте предусмотрено, что все переговоры веду я, и окончательное решение тоже остается за мной.
— Что ж, если там так сказано… Когда я получу свою долю?
Винни подал ему конверт.
— Вот твои деньги, первая выплата, — сказал он.
Чак разорвал конверт.
— Сто пятьдесят штук сразу!
— А вот это за сценарий и режиссуру, — Винни подал ему другой конверт.
Когда Чак открывал его, у него задрожали руки.
— Пятьсот девяносто семь тысяч четыреста двадцать пять долларов, — слабым голосом произнес он.
— Здесь твой вклад в триста тысяч и доходы с него.
— Это… это будет. — Чак устремил взор к потолку, пытаясь сосчитать.
— Всего семьсот семь тысяч долларов с мелочью, — сказал Винни. — Давай я тебе расскажу, из чего это складывается. Мы потратили шестьсот пятьдесят тысяч на съемки. Получили мы три миллиона, чистая прибыль — два миллиона триста пятьдесят тысяч. Из этих денег твоя доля за сценарий и режиссуру сто пятьдесят тысяч, моя доля за производство — двести пятьдесят тысяч.
— А как вышло, что ты получил больше, чем я? — спросил Чак. — Это мой фильм.
— На это есть две причины, — спокойно сказал Винни. — Во-первых, я занимаюсь юридическими вопросами, что обходится довольно дорого. Во-вторых, без меня вообще никакого фильма не было бы, у тебя не оказалось бы сейчас в руках три четверти миллиона долларов, и сегодня вечером твою картину не показывали бы на Нью-Йоркском кинофестивале.
