Торкиль Дамхауг - Смерть от воды
Плотный, воняющий плесенью дым долетел до их стола, Лисс пустила его дальше к Рикке, положившей ей по-дружески голову на плечо.
— Хочу что-нибудь получше верблюжьего говна.
— Согласна. Пойдем.
Рикке пошла вперед по лестнице. Лисс почувствовала взгляд Зако в спину, куда-то чуть пониже затылка.
Они заперлись в туалете. Рикке вытащила из сумки конверт, зеркальце и трубочку. Протянула Лисс.
— Пописаю, пока ты все приготовишь, — сказала она, задрала мини-юбку, стащила колготки и пристроилась на сиденье унитаза.
Лисс выложила одну дорожку. Присобрала волосы сзади одной рукой. Рикке держала ей зеркальце. Лисс наклонилась, втянула дорожку как можно сильнее, закончив у самого декольте подруги. Еще дорожка во вторую ноздрю.
— Что бы я без тебя делала! — шмыгнула она, когда они поменялись местами.
Рикке закончила со своими двумя дорожками, прислонилась к двери кабинки и смотрела, как подтирается Лисс.
— Боже мой, Лисс, ты хоть знаешь, какая ты красивая?
Лисс нравилось, когда она так говорила, хотя понятно, что никогда она не будет красивой. Она встала, поцеловала Рикке в губы, потом надела штаны.
Зако стоял перед дверью, когда они вышли.
— Что происходит?
Он смотрел прямо на Лисс. Рикке приложила палец к губам и спустилась вниз.
— Почему ты вчера не пришла? — требовал он объяснений.
— Я разве обещала?
Он схватил ее за руку, не сильно:
— Понимаю, ты злишься из-за Рикке.
Она закатила глаза:
— С чего мне злиться? Можете трахаться сколько пожелаете. На здоровье!
Теперь он осклабился:
— Ты злишься. Я тебя знаю.
— И то и другое неверно, — констатировала она и улыбнулась в ответ, высвободившись из его хватки.
Он прижал ее к стене, посмотрел на нее сверху вниз. Зрачки были с булавочную головку и тем не менее черные. Интересно, что у него на уме?
— Я ее брошу.
— Кого?
— Я брошу Рикке.
Лисс не смогла удержать смех:
— Я и не думала, что между вами что-то было. А теперь ты вдруг ее бросаешь?
Он скорчил гримасу, видимо выражавшую комизм противоречия.
— Сорри, — сказал он.
— За что?
— Я плохо с тобой обращался. Обещаю исправиться.
Она отпрянула. Никогда раньше не слышала от Зако ничего похожего на признания. Эта гордость и привлекла ее, ему не нужно было унижаться. А теперь он вдруг решил попросить прощения. Неискренне. Но тактически также неверно.
— Это никак не связано с Рикке, — сказала она, — или с другими девчонками. Ты мне не нужен, Зако.
С этими словами в груди что-то екнуло и отозвалось в горле. Голова наполнилась пузырьками. Теперь может случиться все, что угодно. Но она сильнее.
— У нас есть договор, — сказал он спокойно, но в голосе появились нотки сдерживаемой злости.
Она этого ничуть не испугалась.
— Договор?
— Послушай, Лисс. — Он сделал небольшую паузу, наверняка чтобы произвести большее впечатление. — Все твои фотоработы раздобыл тебе я. Если хочешь, чтоб из этого что-нибудь вышло, надо иметь связи с нужными людьми. Что касается моды, Амстердам — ужасные задворки. Я знаю кучу людей в других местах. Людей, которые что-то да значат. Ты же не хочешь остановиться на Виме и Фердинанде и прочих жалких позерах-ваннаби?
— Я тебе должна только «большое спасибо», — сказала она, напирая на «большое». — Но тебе больше не надо беспокоиться за будущее. Не за мое, точно. Больше не будет бессонных ночей из-за меня.
Его взгляд посуровел.
— Квартира, — сказал он. — Ты живешь в моей квартире.
Это было неправдой. Он ее нашел, но не он был хозяином.
— Я переезжаю на следующей неделе, — выпалила она. — Нашла себе другую.
Может, он понял, что это тоже неправда. Но ее уже ничего не могло остановить. Она начала спускаться по лестнице.
— Подожди, — прошипел он ей в спину.
Она остановилась и обернулась, ей ничего не стоило послушать, что там он надумал сообщить. Он сунул руку во внутренний карман, и секунду она думала, что у него под курткой может быть оружие — нож, револьвер. Но даже эта мысль ее не напугала.
Никакого оружия в руке у него не оказалось. Она заметила фотографию и тут же поняла, что игра может обернуться против нее. Он стоял на самом верху лестницы, но она не хотела подниматься к нему, ждала, когда он сам пройдет четыре ступеньки вниз.
— Ты ее знаешь? — спросил он и наклонил фотографию так, чтобы свет от лампы на стене осветил ее.
С тех пор как Зако упомянул сестру Лисс, прошло три дня. «Наверно, он спустил дело на тормозах», — думала она потом, но от мысли о его намеках ей было не отделаться… Фотография была сделана на остановке. Майлин прислонилась к стене, она стояла и смотрела на что-то за рамкой фотографии. Снято было сбоку, с некоторого расстояния. Очевидно, она понятия не имела, что ее снимают.
Лисс схватилась за перила. Свет изменился, отступил, но стал сильнее. Будто не она здесь стояла. А раз стояла не она, могло произойти что угодно. Возможно, она задержала дыхание, потому что внизу, в легких, заболело, а в отдаленном свете замаячили черные точки. Нельзя сейчас реагировать. Так уж устроен Зако. Давил и давил и никогда не понимал, что заходит слишком далеко. Ее это не пугало. Она рассчитывала на все. Но только не на то, что он заставит кого-нибудь навестить Майлин. Ее тут же затошнило. Не ела весь день. Надо поесть. Надо приземлиться. Убраться отсюда.
— Откуда у тебя эта фотка?
Он уже не улыбался.
— Зачем ты мне ее показываешь? — продолжала она как можно более сдержанно. — Думаешь, это что-то изменит?
Он снова внимательно вгляделся в ее лицо. Если бы она еще немного постояла, он мог бы впервые умудриться полностью его раздеть — слой за слоем, пока оно не стало бы совсем оголенным, так что малейшее подергивание выдавало бы ее мысли.
Она развернулась, спустилась по лестнице, села рядом с Рикке и обняла ее за плечи, словно защищая.
*Ей снилось, что она держит бормашину. Неработающую. Она жала на выключатель изо всех сил. Вдруг машина заработала с таким грохотом, что у нее затряслись руки. Она отпустила выключатель, но машину было не остановить.
Когда она проснулась, комната все еще вибрировала, кровать, в которой она лежала, стены. Потом все прекратилось. Это проехал трамвай. Она вспомнила, где была. Поздно ночью она была в кафе «Альто». Мысль отправиться домой была невыносима. Может, Зако сядет на хвост или объявится потом, когда они с Рикке уже лягут спать. Он может заявиться в любой удобный для него момент. Она свалила из кафе, ничего никому не сказав, и отправилась в гостиницу на Лайдсестраат.
Свет просачивался в щель под занавеской. Она лежала и рассматривала узор на обоях. Маленькие яблоневые цветочки карабкались вверх, пленка, все кружившая и кружившая к потолку. И где-то среди цветочков вдруг всплыл образ Майлин.
Она стоит перед кроватью в голубой пижаме.
Лисс садится: «Что случилось?»
Майлин прикладывает палец к губам, оборачивается и запирает дверь.
«Скажи, что такое, Майлин».
Сестра стоит в темноте и прислушивается. Потом забирается в кровать и обнимает Лисс: «Я позабочусь о тебе, Лисс. С тобой никогда-никогда ничего плохого не случится».
Она встала и пошла в ванную. Сунула палец в рот и опустошила и без того пустой желудок. Снова легла. Подоткнула под себя одеяло. Фотка Майлин на остановке. Наверняка в Осло. Кажется, снято совсем недавно. Кем? Об этом она не могла спросить Зако. Он уже понял, что это то самое слабое место, которое он пытался нащупать. Понимал ли он, насколько слабое? Выдала ли она себя, потеряет ли контроль? Если уж она однажды испугалась, она будет бояться всего. Она вскочила, достала мобильник из сумки, висевшей на спинке стула, набрала номер. Ответ раздался после трех звонков.
— Лисс? — Голос Майлин был сонный. — Что-то случилось?
Лисс глубоко вздохнула:
— Да… нет… — Она взглянула на часы на телевизоре. Они показывали шесть двадцать. — Прости, я не знала, что еще так рано. Могу перезвонить попозже.
— Да ладно, ты меня уже разбудила. И вообще, я хотела сегодня встать пораньше. В лесу лыжня хорошая.
Лисс тут же представила себе: лыжня, выбегающая из болота, между соснами. Ветер в кронах. И тишина.
— Эх, быть бы сейчас с тобой.
Майлин зевнула:
— Ты на Рождество хоть приедешь?
— Не думаю…
— Может, дашь себе немного продыху, Лисс?
Как-то пугающе часто Майлин это говорила.
— Продых? Нет, мне не это нужно.
На самом деле ей нужен был перерыв. Но отдыхать было негде. Уж точно не в Норвегии. Она больше не была домом. И больше уже никогда не будет.
— Не пытайся меня убедить, Майлин.
Она услышала какое-то хрюканье на фоне разговора, мужской голос.
