Анна и Сергей Литвиновы - Изгнание в рай
– Так убивала она свою дочь или нет? – нетерпеливо выкрикнула я.
– Суда не было до сих пор. Поэтому можно только строить предположения. Митя считает, что да, – вздохнула Елена. – Я думаю – нет. Просто несчастный случай произошел с девочкой. Но винила мать в нем себя. Что упустила, недосмотрела…
– А что было дальше?
– Ох, да все совсем грустно. Я даже Мите подробности не рассказывала. Он, конечно, считает себя взрослым, но вы ведь сегодня сами все поняли. Мальчишка еще.
Женщина осмотрелась, пробормотала:
– Не идут там еще наши дети?
Посмотрела мне в глаза, молвила виновато:
– Я вообще пыталась уговорить Митю ничего вам про ту историю не рассказывать. Убеждала: зачем людей зря пугать?
– Да, пожалуй, я бы предпочла просто не знать, – кивнула я.
– Можно подумать, Дмитрия можно переспорить, – досадливо произнесла Елена. – Заладил про вас: «Она не побоялась меня спасти, на водном мотоцикле в море бросилась, в шторм. Значит, и я должен добром на добро ответить. Предупредить, что в ее доме – опасность».
– А дом здесь при чем? – опешила я.
– Да видите ли, Юна… Все эти сплетни, возможно, имеют под собой почву. Я, конечно, тоже не смогла остаться в стороне. Везде, где могла, наводила справки – и выяснила. Дело в том, что властям так и не удалось установить, кто сделал ту надпись на экране метеостанции. Митя прав: в доме никто, кроме техника из обслуживающей компании, не бывал. Но тот клялся, что вообще не заходил в гараж. Никогда. И если у арендаторов скелеты в шкафу – его это вообще не касается. Возмущался: «А уж угрозы писать? Чтобы с работы уволили? Что я, совсем больной?»
Больше того, дом практически всегда стоял на охране. И даже когда хозяйка его с охраны снимала – некоторые видеокамеры все равно продолжали работать. В том числе и та, что находится над входом в гараж. В полиции внимательно просмотрели все записи с нее. Убедились: в гараж в течение долгих месяцев никто не входил. Никто. Только весной механик заглядывал, проверял машину. Но тогда метеостанция сработала, как обычно. Сообщила ему погоду и что он трезв.
– Вы это точно знаете? – недоверчиво произнесла я.
– Мы с мэром города в теннис играем, – улыбнулась Елена. – А начальник полиции – его лучший друг.
– И никакого бункера под домом нет?
– Господи, да о чем вы говорите? Все там тщательно обыскали. И версию с бывшим хозяином тоже рассматривали, запрашивали иммиграционную службу. Выяснили достоверно: он покинул Болгарию в мае, больше двух лет назад, и больше в страну не въезжал.
– Но неужели у полиции не было никаких версий – кто это сделал? У этой… Ивановой – муж есть?
– Нет. Мать-одиночка. И вообще никаких родственников.
– Но мог ведь хоть кто-то ей мстить!
– Юна, – Елена взглянула чуть ли не жалобно, – вы только не смейтесь. Митя всерьез уверен, что ей мстил дом.
– Что?
– Я понимаю, – понурилась женщина, – звучит совсем глупо… Но я вам еще концовку не всю рассказала. История куда более странная, чем с надписью на экране метеостанции.
Тогда – в гараже – у Ивановой случился сердечный приступ. Серьезный, но, слава богу, не инфаркт. В больнице она пролежала неделю, а потом врачи даже разрешили остаться на море, купаться, загорать понемногу. Тем более что аренда за дом до конца лета заплачена, и если расторгать договор, деньги не вернут. Но Иванова возвращаться в особняк категорически отказалась. Заехала на час – только вещи собрать. Ну, таксист привез ее и, чтобы зря не стоять, не ждать, пока она чемодан укладывает, в городок решил съездить по каким-то делам. Возвращается – точно в то время, как договаривались, – Иванова не выходит. Он звонит ей на мобильник – не отвечает. Звонит в дом – тишина. Но дверь не заперта. Входит – никого. В спальне – чемодан, наполовину собранный. Звал, кричал – не отзывается. Забеспокоился, вызвал полицию. Те приехали, обыскали все закоулки – нету женщины, как сгинула. И на пляже нет. А вечером ее обнаружили в городе. В состоянии, – Елена покачала головой, – просто ужасающем. Брела по улице, всклокоченная, босая, пьяная. И повторяла постоянно: «Я умерла, умерла!!! Я в зеркале не отражаюсь!»
Ее попытались успокоить. Даже зеркало кто-то принес, говорит: «Вот, смотрите!»
Но она все равно кричит: «А там – я не отражалась! Во всем доме не отражалась!»
Своей психиатрической клиники в Агатополисе нет – пришлось везти несчастную в Бургас. И всю дорогу, в карете «Скорой помощи», она продолжала кричать: «Меня в зеркале нет! Я мертвая!»
– Откуда вы знаете эти подробности? – не выдержала я.
– Водитель «Скорой» – мой сосед. Мы с ним любим выпить по стаканчику ракии. И по-русски он хорошо понимает.
– Ужас какой… – пробормотала я.
– Да. В клинике Бургаса Иванову обследовали. И поставили диагноз: аффективно-шоковая реакция.
– Это что значит?
– Временное помрачение психики. На фоне психотравмирующей ситуации. Но это, собственно, не болезнь – за пару дней само проходит.
– Получается, она не была сумасшедшей? И действительно не отражалась в зеркалах?
Я почувствовала, как по телу бегут мурашки.
Елена покачала головой:
– Наверно, все-таки была. Потому что едва ее выпустили из клиники, она покончила с собой. Здесь, в Болгарии. Повесилась.
Я, охваченная паникой, молчала.
Митина мама попросила:
– Только, пожалуйста, сыну моему об этом не говорите. Слава богу, сыщиком он быть перестал.
Взялась за бокал с вином, предложила:
– Давайте еще раз за вашу храбрость выпьем. И простите нас, пожалуйста, за то, что напугали. Глупости это все. Забудьте. Не может мстить людям прекрасный, удобный дом.
– Да мне и не за что вроде мстить, – в тон ей ответила я.
Но страх уже пропитал – каждую клеточку тела.
Вдруг мы сегодня вечером приедем, взглянем на себя в зеркало – и увидим, что нас тоже нет?
* * *Маришка с Митей вернулись с детской площадки под ручку. Причем подросток поглядывал на мою кокетку не свысока, как прежде, а почти с нежностью.
Я просто глазам своим не поверила. А дочурка, нимало не смущаясь, объявила:
– Я Митю в гости на завтра позвала.
Обернулась к его маме, светски добавила:
– Ну, и вас, конечно, тоже.
Дочка знает: я не против ее гостей, но прежде, чем их звать, она всегда должна спросить моего разрешения.
Но, когда рядом Митя – взрослый, умный! – все правила у глупышки из головы вон.
Еще и нахальства хватило заявить:
– Мам, я обещала, что ты свой знаменитый пирог с клубникой испечешь.
И лицо абсолютно невинное. Хотя дочь прекрасно знает: на отдыхе готовить я терпеть не могу. Мы заранее договорились, что еду будем заказывать в ресторанах. А тут от меня требуют сложнейшего блюда. Возиться с ним – минимум три часа. А если духовка незнакомая – может вообще ничего не получиться.
Но жаль стирать счастье, надежду из глаз Маришки. Я вздохнула:
– Будет вам пирог.
– А на горячее я с утра попчеты наловлю, – сообщил Митя.
– Чего-чего? – хихикнула Маришка.
– Попчета – по-русски бычок. Рыбка такая губастенькая. Летом только ловится.
– Не выдумывай, Дмитрий, – строго молвила Елена. – К тому же мне почему-то кажется, Юна не любит чистить и потрошить рыбу. Как и я.
Она улыбнулась мне:
– Я лучше отсюда, из «Боруны», еду закажу. С доставкой. Кстати, тут и десерты отличные. Зачем вам с готовкой возиться?
– Нет-нет, – возмутилась дочка. – В «Боруне» ничего подобного и близко не испекут.
Митя взглянул на меня:
– Мариша сказала, что ваш пирог – как волшебная дудочка из сказки. Люди идут… идут… то есть едят, едят… и не могут остановиться.
– Дмитрий, – еще более строго произнесла Елена. – По-моему, ты забываешься.
Но я возразила:
– А по-моему, он нарывается.
– На что же? – серьезно поинтересовался мальчик.
– На поручение. Я никого не кормлю бесплатно своим знаменитым клубничным пирогом.
– Вы шутите? – неуверенно молвил Митя.
– Нет. Ты получишь свою порцию только в обмен на информацию: как звали бывшего хозяина Замка Синей Бороды? То есть Дома мечты. И что с ним стало сейчас?
– Да не вопрос! – оживился мальчик. – В Интернете мигом найду. А не найду – так к маминым связям прибегну. В нее начальник полиции тайно влюблен, он ей все расскажет.
– Ми-итя! – простонала Елена.
А моя вертихвостка попросила:
– Если у начальника полиции есть симпатичный заместитель, познакомьте его, пожалуйста, с моей мамой!
