Сергей Абрамов - Мертвые не плачут
Что будет, если выстрел окажется неточным?..
Впрочем, этот вопрос – чистая схоластика. В теории инфразвуковое излучение не требует филигранной точности попадания. Сантиметр-другой от цели не испортит результата. Так гласит теория. Но Магистр, который учил Пастуха и напарников по спецухе, говорил: «Результата не испортит, да. А репутацию жалко…»
И был прав, считал Пастух. Ничего нет дороже репутации, даже если она измеряется миллиметрами.
И в сердце надо попадать точно, будь то пуля или инфразвук. Пуля – привычнее: попал – уничтожил. Но факт убийства – налицо, а значит – следствие, пусть даже и безрезультатное, хрен кто Пастуха вычислит и, тем более, отыщет. Но инфразвук не оставляет очевидных следов. Остановка сердца – кто от этого застрахован? Тем более, если сердце пошаливает. А от точного и могучего удара в область сердца следов не останется. Умереть легко вообще-то. Жить сложнее…
Траур, флаги приспущены, народ скорбит и пьет горькую, спешно идут новые выборы, новый персонаж уже на горе, народ ликует и пьет.
Давно сказано: что народу Гекуба?
Стоит дополнить: что Гекубе народ?..
Пастух отсоединил провод, скрутил его, спрятал обратно в тело аккумулятора. Снял со ствола насадку, превращающую инфразвуковой импульс в тонкий-претонкий невидимый луч. Уложил оружие в кейс, закрыл замки. Поиграл и – будет. Завтра в ночь доиграет. А пока можно и к заводоуправлению курс нацелить: все-таки логичный вариант верх взял, все-таки стоит отдать денежку водиле haut Madame.
А часы?.. А часы можно и подарить милому кобельку: вдруг он чего любопытного про Хозяйку поведает. Естественно, сам поведает: Пастух ничего спрашивать не собирался.
В кухне отодвинул от стены облезлый посудный шкаф, в котором из посуды имели место чашка, блюдце, глубокая тарелка и три граненых стакана. За шкафом, вместо батареи отопления, осталась ниша от нее и заваренные трубы. Почему-то кто-то свинтил батарею. Пастух отметил сей факт, когда осматривал жилье. Ниша пригодилась. Умостил в нее кейс и поставил шкаф на место. Шкаф встал плотно к стене.
Можно было и в путь.
4
К заводоуправлению подъехал в двадцать три двенадцать. Припарковал машинку подальше от входа, запер ее, потопал к не по времени светящемуся зданию. То ли завод пахал круглые сутки, то ли конторские подчиненные Мадам робели идти по домам, пока Хозяйка не уехала.
А она и не уехала: красавец-лимузин с серебряной богиней на капоте стоял на положенном ему месте, ждал.
Пастух пошел, как ему и наказали, в диспетчерскую. Жизнь там била ключом – ну, пусть не амбарным, но уж квартирным – точно. Иными словами, какая-то шоферня по домам все же разъехалась, но немалая часть куковала: играли в шашки, в шахматы, кто-то кроссворд разгадывал, кто-то анекдоты травил. А дежурный диспетчер сидел в стеклянной будке, отчужденный от коллектива с одной стороны и от населения – с другой. Прямо рыбка в аквариуме.
Пастух к нему не пошел, а у играющих в шахматы поинтересовался:
– А где бы мне Первого найти?
– Первого? – задумчиво спросил один из шахматистов. Взял ладью и подвинул ее на две клетки вперед. Отвлекся, глянул на Пастуха: – Первого тебе? Так он еще не освободился… – и заржал.
Но вполголоса.
А соперник даже не улыбнулся. Ответный ход вычислял.
– А когда он освободится? – настаивал Пастух.
– Это, мужик, не ко мне вопрос. Это – к Хозяйке. У них сейчас самый просмотр документации, – и опять заржал.
Пастух молчал, невинно изображал идиота.
– Да придет он с минуты на минуту. Хозяйка обычно в полночь отчаливает. Плюс-минус четверть часа. Жди, служивый… – Вдруг заинтересовался: – Ты ему что, задолжал, что ли?
– Есть такое дело, – согласился Пастух. – Но обоюдно. Я ему, а он мне.
– Тяжелый разговор будет. С него хрен возьмешь, – констатировал игрок, но тут же забыл о Пастухе: соперник прижал его ладью конем.
– Слон на бэ-четыре, – посоветовал ему Пастух и сел поодаль на свободный стул.
Ждал. Это он умел.
Первый появился в двадцать три пятьдесят шесть. И сразу заметил Пастуха. Словно тоже ждал.
– Оба-на! – вроде обрадовался, поспешил к должнику. – Неужто должок привез?
– Как без него! – сказал Пастух, вставая и попадая в объятия Первого.
Не терпел мужских поцелуев, объятий, похлопываний по спине и плечам. Но здесь – роль. Поэтому и обнялся, и по спине постучал. Мог сильнее, но пожалел уставшего от должностной любви коллегу по транспортной службе.
– Ну, пойдем, чайку спроворим под сушечку. – Первый подхватил Пастуха под руку и повел к столу, на котором имел место электрический самовар и стаканы. Сушки тоже были.
Отоварились, сели вдвоем за единственный пустой стол, хранимый, ясный пень, для главного водителя на заводе. Кличка «Первый» говорит сама за себя?.. Пастух задал себе вопрос и ответил: ни о чем она не говорит. Первый – потому что первое лицо возит, это у шоферов обычное прозвище: не уважительное, не презрительное – просто по «первости» хозяина. Здесь – Хозяйки. Пофартило парню. Или не пофартило: с утра начинает пахоту, в ночь заканчивает. Жизни – никакой. В том числе и половой. Поэтому и не юная Хозяйка царевной покажется: на безбабьи-то…
Стоит пожалеть мальчишечку. Или не стоит.
– Устал? – спросил Пастух.
– С чего бы? – удивился Первый. – Любовь – не работа.
– Это верно, – согласился Пастух. – Но и работа – не любовь. А у тебя она, как я понимаю, с утра до ночи…
– Сложно формулируешь, – сказал Первый. – Мне моя служба не в лом, а в удовольствие. Вот доживу до твоих лет, может, и поищу место поспокойнее.
– А тебе сколько?
– Двадцать четвертый пошел.
Разница у них не так и велика, но и она для Первого – как пропасть: другого края не видно. Парень практически – ровесник брата Пастуха. И так же не смотрит дальше сего дня: завтра – так оно завтра и состоится…
– Я тебе денежку привез, – сказал Пастух, уходя с ненужно начатой темы.
– Я понял. Только, знаешь, мне твои котлы нравятся. Оставь их у меня. Хочешь – доплачу. Сколько спросишь?
Сказать бы: оставь их себе, денег не надо. А все ж не скажешь: Первый его запомнит именно за эту не очень мотивированную благотворительность. И впрямь: то сотки не хватает на бензин, то с барского плеча часы дарит незнакомому парню. Ненужная оказия, сказал бы Комбат. Он много забытых слов говорил, а Пастух их запоминал.
– Полторы сверх долга, – назвал цифру Пастух.
– Перебор, – не согласился Первый. – Они ж у тебя не новые, игранные. Еще штуку дам.
Пастух подумал для верности.
– Ладно, Первый, не торгуюсь. Деньги нужны. Чего-то у меня месяц хреновый выдался…
Парень достал из кармана рубахи синюю ассигнацию, протянул Пастуху.
– Не бзди, развиднеется. Ты сам-то откуда?
– Оттуда. – Пастух взял деньги, спрятал в карман. И чуть притормозил, вроде бы сочувственно рассматривая Первого. – Ночевать-то когда собираешься?
– Вот отвезу, да там и заночую. У Хозяйки за Городом усадьба. И домик для обслуги имеется. Удобно.
– А Хозяин как к этому относится?
– К чему этому? К тому, что обслуга рядом ночует? Спросил тоже!.. Ему все глубоко по фигу: есть кто рядом, нет кого рядом. Приехал, пожрал и – в койку. Жена его не видит, он жену не видит… Да он вообще никого в доме в упор не видит! Вон, утром в Столицу улетит и до следующего понедельника – ку-ку. А жена его о том от меня узнала. Но ей тоже все по хрену…
– А ты от кого узнал?
– От его водилы. Тот рад до усрачки, что три дня роздыху поимел.
– А ты, выходит, не поимел? Завидуешь?
– С чего бы? Мне работать пока не в лом. А отдыхать и среди работы можно… – засмеялся.
И ведь не играл. Ему и вправду все пока – не в лом.
– Ладно, Первый, пора. Мне еще ехать и ехать, а на дворе – ночь. Удачи тебе.
И пошел к стеклянным дверям.
Нормальный, в принципе, пацанчик. Живет нынешним днем, кайф ловит, про завтра не заморачивается. В досье Службы о нем – три строчки: родился, учился, работает, дурные привычки не выявлены. А он их и не нажил пока.
Думал – навсегда прощаются, а выходит, нет: завтра они в одном месте смогут сойтись. Или не смогут, если точно. Время нынче – четверть за полночь, а езды им с Хозяйкой – минут пятнадцать по ночному пустому шоссе. Только ближе к часу на месте окажутся. Типа – дома. А завтра Пастух к этой поре уже должен будет покинуть поместье Мэра. С концами. И – со щитом, то есть со сделанным делом. Вариантов нет.
Мэр не сможет поехать завтра в Столицу. Наставник о том утром узнает: доложат ему…
Доехал до дома, оставил машину на соседней улице, поднялся в квартирку. Проверил, все ли на месте. Все было на месте: сумку из машины забрал, все свое – в сумке, что-то – за шкафом. Кое-как душ принял, вода текла слабо, и лег спать. Он знал, что должен выспаться перед акцией. До упора. Привычка у него такая появилась, когда Наставник его из спецгруппы в Стражу вытребовал. Все же какое-то, пусть и махонькое изменение железного военного режима в пользу не железного человеческого организма.
