Уильям Айриш - Вальс в темноту
— Я хотел проверить, нет ли у тебя температуры.
Но кожа ее была прохладна на ощупь, как оно и положено.
Он вернулся на свое место.
— Ты меня немного беспокоишь, Джулия. Я уж думаю, не показать ли тебя доктору, чтобы он избавил меня от ненужных мыслей. Я слышал о некоторых… — он замешкался, подыскивая нужное слово, чтобы зря ее не всполошить, — некоторых изменениях в легких, которые на раннем этапе проявляются лишь в виде такого… э-э… внезапного румянца и яркого цвета щек…
Ему показалось, что ее губы предательски дрогнули, но они сложились лишь в легкую недоверчивую улыбку.
— Ах нет. Я совершенно здорова.
— Ты иногда бледна, как привидение. А иногда… Только что, в нашей комнате, ты была совсем белая. А теперь у тебя щеки как яблочки румяные.
Она перевернула вилку, потом опять перевернула ее в прежнее положение.
— Это, наверное, из-за холодной воды, — объяснила она. — Я ополаскиваю ею лицо, вот румянец и появляется. Так что волноваться совершенно не из-за чего, можешь успокоиться.
— Ах, — воскликнул он, будто у него гора с плеч свалилась. — Так вот в чем дело! Кто бы мог подумать…
Он резко повернул голову. Тетушка Сара неподвижно стояла у него за спиной, совершенно позабыв, что держит в руках поднос. Прищурив глаза, она внимательно вглядывалась в лицо Джулии.
По этому сосредоточенному взгляду, в котором тоже угадывалось облегчение, он понял, что ее, должно быть, не меньше его беспокоило здоровье ее молодой госпожи.
Глава 10
Уютно погрузившись в чтение газеты, он почти позабыл о присутствии тетушки Сары, которая где-то у него за спиной проделывала операцию под названием «протирание пыли». Заключались ее действия в том, что по некоторым поверхностям (находившимся на уровне или ниже ее собственного роста) она проходилась тряпкой, а на другие (те, что были повыше) забрасывала эту тряпку резкими движениями. Через некоторое время он услышал, как она остановилась и призывно защелкала языком, из чего он сделал заключение, что она, должно быть, добралась до того места, где в подвешенной у окна позолоченной клетке сидел на жердочке Дики, канарейка Джулии.
— Как ты, мой хороший? — прощебетала она. — А? Скажи тетушке Саре. Как наши дела?
В ответ птичка лишь вяло чирикнула.
— Ну куда это годится? Давай-ка, спой мне. У тебя же это так хорошо получается.
Опять едва слышное чириканье, почти что писк.
Негритянка требовательно просунула палец сквозь прутья клетки, намереваясь нежно погладить канарейку по перышкам.
Этого легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы маленький желтый обитатель клетки мгновенно свалился на дно. Он лежал в уголке, нахохлившись и подобрав голову, очевидно не в силах снова подняться на жердочку, и непрестанно моргал, не подавая других признаков жизни.
Тетушка Сара забила тревогу.
— Мистер Лу! — завопила она. — Идите-ка сюда. С птичкой мисс Джулии что-то случилось. Гляньте, что с ней такое.
Дюран, который уже несколько минут наблюдал за ней, обернувшись через плечо, тут же вскочил на ноги, отложил газету и направился к ней.
Когда он подошел, тетушка Сара успела уже, открыв дверцу клетки, со слоновьей осторожностью просунуть туда руку и вытащить кенара. Тот даже не сделал попытки встрепенуться, и вид у него был очень плачевный.
Они склонили над ним головы, разглядывая его с пристальным вниманием, которое у постороннего наблюдателя могло бы вызвать усмешку.
— Так он же изголодался! Так он же, наверное, уже давным-давно ничего не ел. Вы только потрогайте — под перышками-то ничего не осталось. Смотрите — кормушка совсем пустая. И воды тоже нету.
Кенар, глядя на них, продолжал моргать, этим единственным доступным ему способом взывая о помощи.
— Подумать только, я уже дня два или три не слыхала, как он поет. Вернее, он пел как-то не так.
После ее слов Дюран сообразил, что он тоже давно уже не слышал голоса канарейки.
— С мисс Джулией, наверное, обморок случится, — мрачно качая головой, предрекла экономка.
— А кто же из вас его кормил — она или вы?
Она в тупом замешательстве уставилась на него.
— Но как же — я думала, она его кормит. Она мне никогда ничего не говорила. И не просила меня его кормить. Это же ее птичка, и я думала, что она не желает, чтобы кто другой за ней ухаживал.
— А она, наверное, думала, что вы за ней смотрите, — озадаченно нахмурился он. — Странно только, что она вас об этом не спросила. Я его подержу. Сходите принесите воды.
Слегка оживив канарейку, они водворили ее обратно в клетку и продолжали сосредоточенно наблюдать за ней, когда в комнате появилась Джулия, только что закончившая, вероятно, заниматься своим весьма продолжительным туалетом.
Подойдя к мужу, она вскинула голову и наградила его дежурным поцелуем.
— Луи, дорогой, я пройдусь по магазинам. Отпустишь меня на часик? — И, не дожидаясь разрешения, она направилась к противоположной двери.
— Да, кстати, Джулия, — окликнул он ее, чтобы задержать.
— Да, дорогой? — Она остановилась и, повернувшись к нему, с доброжелательным терпением ждала, что он скажет дальше.
— Твой Дики чуть не умер с голоду.
Он думал, что эти слова заставят ее подойти к клетке и хотя бы взглянуть на кенара. Она же оставалась на месте, явно досадуя на задержку и только ради него не покидая комнаты.
— С ним все будет хорошо, моя ласточка, — поспешно вмешалась тетушка Сара. — Тетушка Сара выходит кого угодно — хоть человека, хоть зверя, хоть птичку. Не волнуйся, он поправится.
— Да, — без всякого энтузиазма откликнулась она. При этом, как ему показалось, по ее лицу пробежала тень раздражения, но он убедил себя, что это — всего лишь плод его фантазии.
Она с надменным видом начала натягивать на руку перчатку. Предмет разговора незаметно переменился.
— Надеюсь, что мне не придется долго разыскивать экипаж. Так всегда бывает — когда нужно куда-нибудь поехать, ни одного нет поблизости…
Тетушка Сара, помимо других безобидных свойств, имела привычку, не поспевая за сменой темы разговора, еще несколько минут распространяться о том, о чем все остальные говорить уже закончили.
— Через денек-другой он снова защебечет, как раньше, моя ласточка.
Джулия нетерпеливо сверкнула глазами.
— Иногда он так щебечет, что голова болит, — отрезала она. — Я хоть немного отдохнула… — Она, не договорив, провела языком по губам и снова обратилась к Дюрану: — Я тут видела в витрине у Оттли шляпку, без которой просто жить не смогу. Надеюсь, что ее еще никто не купил. Можно?
Дюран просиял, польщенный тем, что спрашивают его позволения.
— Ну конечно же! Покупай на здоровье, моя радость.
Она весело порхнула к двери и раскрыла ее настежь.
— Спасибо, милый! — Она прикоснулась ладонью к губам и послала ему с порога воздушный поцелуй.
Дверь закрылась, и комната как будто слегка померкла.
Тетушка Сара продолжала стоять у клетки.
— А я-то думала, что она хоть подойдет и поглядит на него, — озадаченно проговорила она. — Сдается мне, она его разлюбила.
— Вряд ли. Она ведь привезла его с собой из самого Сент-Луиса, — рассеянно ответил Дюран, снова погрузившийся в чтение газеты.
— Верно, она с тех пор изменилась, ей уж не до него.
Подобным образом она, однако, просто высказывала свои мысли вслух, не обращаясь к хозяину. Тому лишь случилось оказаться рядом и услышать ее монолог.
Она вышла из комнаты.
Прошло некоторое время. Дюран не отрывал глаз от печатного листа.
Вдруг он поднял голову и уставился в пространство поверх газеты.
Не глядя ни на что конкретно, просто задумавшись.
Глава 11
Он вспомнил о ее чемодане, когда однажды ненароком уселся на него. Чемодан в нем с первого взгляда трудно было распознать, так как он был прикрыт пестрым чехлом из набивной ткани и стоял, прислоненный к стене.
Было воскресенье, а по воскресеньям они хоть и не ходили в церковь, но, подобно всем добропорядочным гражданам, не упускали случая облачиться в выходные платья и выйти на воскресную утреннюю прогулку, чтобы других посмотреть и себя показать, чтобы раскланяться направо и налево и, возможно, обменяться несколькими приветливыми словами со встречающимися на пути знакомыми. На такую прогулку было принято выходить по воскресеньям во всех южных городах.
Он ждал, пока она соберется, и присел на непонятного происхождения поверхность, не посмотрев даже, что это такое, довольный, что предмет этот вполне ровный и устойчивый.
В последний момент у нее возникли непредвиденные трудности.
— Ты помнишь, я его надевала на прошлой неделе? Его уже видели.
Она отбросила платье в сторону.
