Александр Гера - Набат-3
— Если на стоянке крейсер обходится государству в один Чубайс, на ходу он стоит два Павла. — глядя на марширующих, задумчиво произнес Судских.
Непонятный генерал…
1 — 4
Сильный стук в дверь разбудил Судских. Включив ночник, он глянул на циферблат часов. Всего лишь без четверти двенадцать. Придя с прогулки, он обнаружил на столике полное, накрытый салфеткой, а под ней съестное — холодный ужин. Поев без особого аппетита, завалился спать по принципу: утро вечера мудренее. Не думал, что разбудят.
— Не заперто!
— Это Павел. — Просунулась голова в щель двери. — Игорь Петрович, разрешите?
— Входи. Что стряслось?
— Не успел предупредить вас. Сегодня моя десятка дежурит.
— А я при чем?
— Так нет, — засмущался Павел. — Будет другой ординарец. Чтоб, значит, не волновались.
— Ясно. И где дежурит твоя десятка? — Все едино сон пропал. Будете азиков уму-разуму учить?
— Зачем вы так? — смутился Павел. — Обычное дежурство в районе Вешняков. Гам шпана разборки устраивает, облюбовала парк, а мы препятствуем.
— Так, значит… — проявил интерес Судских. — А шпана ходит на разборки небось с оружием?
— Мы тоже. Только до оружия пока не доходило. Драки случались. Они нас крепко побаиваются, «черной чумой» называют. Когда обычные внушения не помогают, мы гнезда их громим. Тут уж серьезно.
— Как понимать — обычные внушения?
— Первый раз предупреждаем, второй — разгоняем, третий убираем главарей и зачинщиков. Так и с бомжами.
— Физическим путем? — насторожился Судских.
— Об этом знает начальство. Я знаю, что налагают штраф крупный. Деньги идут на развитие пашой базы и помощь безвинно пострадавшим русским. Пенсионерам, ветеранам.
— Складно излагаешь, — сказал Судских, не решив для себя, верить Павлу или не верить. А впрочем, что он знал о национал-патриотичсских организациях? В оперативных сводках они проходили, но хлопот не доставляли. Живут себе и живут. Оказывается, добровольно порядок наводят, нашли себе применение. Коммерческие банки, к примеру, тоже живут себе и живут, жируют и жируют… Поверить Павлу?
— А мне с вами можно?
— Не знаю, Игорь Петрович. Это дело рядовых. А вы наш генерал.
— Это кто сказал? — удивился Судских.
— Командир сотни. Вы всем нравитесь.
— Я не девочка, — бросил Судских, переключившись на другой интересный вопрос: — А что ты про бомжей говорил? Вы их тоже в три приема — раз, два, а на третий — на человека, нет проблемы?
— Человек не имеет права опускаться, — насупился Павел. — Позвольте идти?
Видишь как? — испытующе смотрел на него Судских. — Несовершенна, выходит, система. Опустился — значит, не человек. А если ему подняться не дают? Ты не подумал, что я тоже в какой-то мере бомж?
Скажете! — вспыхнул его ординарец. Ему явно не хотелось развивать щепетильную тему. — Игорь Петрович, разрешите идти? Через пять минут построение.
— Давай уж, — отпустил Судских. — Не могу вмешиваться в дела воинства архангела Михаила…
«Что ему дадут мои убеждения? — сердился он. — Разворошу муравейник, а взамен? Мальчики, драться нехорошо, обижать ущербных нельзя, старших надо слушать. А что вообще можно, если выполнять моральные предписания? Ничего. Стал батькой Махно и верши закон по принципу сильнейшего. Сам себе Господь Бог, остальные шавки…»
Он неожиданно понял, что всегда был противоречив. Сейчас вот пытался воспитывать Павла «в чужом монастыре», а самому нравится песенка для иных буратино. Что-то там: «…гуляй и веселись, драться хочешь, так дерись». «Вот и вся мораль — индивидуальное развитие без идеологическою взрыда. А главное — подчинение слабых сильными». хмыкнул он и постарался отмести в сторону еще одну мыслишку, что у Творца с человеками всегда были подобные хлопоты: он предписывал одно, а человеки желали другого…
Уж не первый ли пещерный парламент разработал учение о Всевышнем, дабы было на кого ссылаться?..
Опасная мыслишка: ему-то известен гнев Творца…
Бесцельно послонявшись по комнате, Судских надел куртку и вышел в коридор. Новенький ординарец вскочил со стула и вытянулся перед ним.
— Вольно, — разрешил Судских. — Я прогуляюсь. И без сопровождения, — добавил он. полагая, что новенький полных инструкций не получил. Так и было.
Территория части освещалась отменно галогенными лампами. Ровные, по линеечке дорожки посыпаны крупным песком, аккуратно подстриженный кустарник. Вдоль дорожек стенды с волевыми лицами воинов. В касках, в шлемах. «Воин, будь верен присяге!»
«А это что-то новенькое! Судских обратил внимание на стелу: коленопреклоненный солдат в камуфляже принимал меч от витязя в кольчуге. В идеале верно», — понравилась стела Судских. Не профан, знать, ваял, с чувством выполненная работа.
По гарнизонам всегда хватало талантов. И на дуде игроков, и монументы ваяли. Многие за срок службы создавали подлинные шедевры, чем вы козыри вались командиры частей друг перед другом, умоляли ваятелей остаться на сверхсрочную, а те рвались па свободу, где их талант мог осесть ненужной взвесью. На гражданке с талантами ой как трудно…
— Дядь, дай закурить, — услышал Судских из-за стриженых кустов. Повернул голову и нашел два настороженных глаза.
— Не курю, извините уж, — ответил он с пониманием. — А ларек где-нибудь есть? Покажи, куплю, — предложил он, начисто забыв про отсутствие наличности.
— Есть! — обрадовался незнакомец, выскочив из кустов. Им оказался тщедушный солдатик в застиранной робе. — По трассе в конце забора. Там автозаправка и рядом ларек круглосуточный. Купишь, дядь?
— А нас из ворот выпустят?
— Тю… На фиг ворота? Я вам дырку покажу. Идет? Только вы по дорожке, а я за кустами. Меня уж точно прихватят.
— Подай знак, коли так, — засмеялся Судских.
И новое открытие посетило его: с возрастом человек, подымаясь по ступенькам бытия, забывает многие обходные дороги, вернее, старается ходить указанными маршрутами, удивляется и даже злится, когда молодежь не желает ходить законными трассами. Это и есть сермяжная правда бытия. Старики всегда талдычат, как надо, а молодые, как лучше и проще. Как правило, простота заводит в тупик. Тогда избравшие путь проще заявляют: дядь, а ты ведь согласился. Кто виноват? Старый дурак, конечно, позволивший отойти от нормы. Страдают все.
«Тогда все новое вынуждено пробивать себе дорогу в муках. Где же истина? — размышлял Судских. — Человек развивается стремительно, делает массу ошибок, его не прельщают порядок и стабильность муравейника или пчелиного улья. Он улучшает свое существование, усложняя общее, и в конце концов разрушает весь мир — с муравейниками. атомными электростанциями, пароходами, самолетами, перебросом вод с севера на юг — одним словом, со всеми своими амбициями и незаконно взятым на себя правом идти избранной дорогой, не считаясь с природой». Дядь, а ты ведь согласился?
Кто сказал? Творец такого разрешения не давал. Он — за порядок, в этом простота.
Выходит, сатана подсказывает обходные пути и ссылается в случае неудачи на Всевышнего. Дядь, разберись со своими, я только посоветовал, а эти дурни за халяву схватились…
Дорожка заканчивалась под тополями вдоль забора, где солдатик присоединился к Судских. Свет галогенных ламп не достигай этого закутка, но сопровождающий ориентировался в темноте уверенно и вывел Судских прямо к цели. Отодвинул штакетину и показал Судских лаз. Для солдатика он был вполне по размерам, удобный путь на свободу. Судских пришлось покряхтеть, выбираясь на ту сторону.
Он очутился сзади ларька на плотно утоптанной земле. Видать, не одно поколение призывников натаптывало дорожку, чтобы глотнуть желанной свободы. Судских обошел ларек.
Под навесом горел яркий свет. Внутри ларька сидел разбитной малый и, помогая себе выразительными жестами, что-то рассказывал девице напротив. Та увлеченно хохотала, из накрашенного рта вырывались визгливые междометия. На подошедшего Судских они не обращали внимания, пока он молча разглядывал витрину.
Судских привычно налез в карман за деньгами и только тут вспомнил, что денег как таковых нет. А солдатик, поверив ему, ждал с той стороны забора… А оп-то хотел еще купить ему пару «сникерсов». Съел и порядок. А денег нет.
«Была не была! — решился он, снимая наручные часы. — Оставлю в залог, нельзя обманывать хлопца».
Дружок, — заговорил он, привлекая внимание продавца, — блок «Винстона» и пару «сникерсов».
— Айн момент! — сразу переключился на прозу жизни тот. — С вас семьдесят рублей.
Получай, дорогой. — Судских протянул часы в амбразуру. — Деньги забыл. Я-то некурящий, солдатику в части пообещал. Чтоб не возвращаться, возьми в залог, а утром занесу деньги. До скольких работаешь?
