Алекс Хэмилтон - Всего лишь игра
Обзор книги Алекс Хэмилтон - Всего лишь игра
Алекс Хэмилтон
Всего лишь игра
Джилл толчком руки распахнула окно и прокричала поджидавшим ее друзьям:
— Эй, только без меня не уходите!
Они и не уходили, поскольку ради нее, собственно, и пришли, а пока между делом пинали мяч и собирали у забора опавшие листья.
Джилл, однако, продолжала стоять у окна, упершись коленом в стоявший рядом маленький диван, как говорится, на всякий случай — а вдруг все же вздумают уйти.
— Ну, быстрей же ты, Шар! — нетерпеливо проговорила она своей маленькой сестренке, хотя на самом деле адресовала эту фразу скорее матери, которая уже так укутала девочку, что та стала походить на большой кокон, стоящий на тоненьких ножках.
— А я-то тут при чем? — запротестовала Шарлотта. — Я бы уже давно была готова, если бы мама не укутывала меня так.
— На улице сильно похолодало, — заметила мать. — И я уже сказала, что ты не выйдешь из дома, пока как следует не оденешься.
— О, а мне обязательно брать ее с собой? — жалостливо проговорила Джилл. — Мы же все намного старше ее, и никому не хочется играть с ребенком, когда ты намного старше его.
— А вот и хочется! — надулась Шарлотта.
— Стой спокойно, — сказала мать.
— Все равно это нечестно, — продолжала настаивать старшая девочка.
— Честно, честно, — сказала за ней Шарлотта.
— Честно, честно. И вообще ты еще глупая! Ты такая маленькая, что вообще никогда не вырастешь. Всю жизнь будешь меньше и младше меня!
— Не маленькая!
— Хватит спорить! — вмешалась мать. — Что вы все время, словно две старухи! Тебе, Джилл, радоваться надо, что с младшей сестрой разрешают погулять, а ты, Шар, дорогуша, смотри, как дети играют, и потихоньку подключайся.
— Она и так подключается, в том-то все и дело. Подключается, а ее то с ног сшибут, то сама начинает обманывать других, а обвиняют во всем меня, хотя это не я, а она сама все нам портит.
— Не порчу, — хмуро проговорила Шарлотта.
— Ну, наверное, она просто не знает правил, как играть в эти игры, так ведь, мой котеночек? — спросила мать, завязывая на дочке последний узел. — Ну, бегите, попрыгуньи.
Шарлотта бросилась к двери, но Джилл опередила ее и здесь.
— Я сама открою дверь. Когда ты со мной, подобными вещами буду заниматься только я.
Снаружи Энтони уже зашел в их сад и теперь помахивал каштаном, привязанным к тонкой веревке. Через секунду мальчик принялся вращать его наподобие пропеллера, который как бы подтягивал его к двери.
Джилл отвела Шарлотту чуть в сторону.
— Смотри, в лоб ей не попади своей штуковиной.
— Я им уже восемнадцать побед одержал, — проговорил тот. — А вот только сейчас Малькольма побил, хотя у него тоже девять побед.
— У Малькольма был красный каштан, — вставила Шарлотта.
— Коричневый, — возразил ей Энтони. — Они все коричневые. — Он оглядел Шарлотту с головы до ног. — Мы на холм идем, так что тебе, Чарли, с нами не по пути.
— Не называй ее Чарли, — проговорила Джилл, беря сестру за руку. — Она не мальчик.
— Я не мальчик, — повторила Шарлотта.
— Это и хорошо, потому как никудышный мальчишка бы из тебя получился. И все равно, путь туда неблизкий, а потому с нами тебе нельзя.
— Можно, — сказала Шарлотта.
— Ну пусть она пойдет, — стала просить за сестру Джилл. — Если ее не взять, меня тоже не пустят.
— Ну ладно, только пусть все время остается рядом с тобой. Будешь водить — она будет водить с тобой, и прячьтесь тоже вместе.
— Ладно, — вздохнула Джилл. Обе они двинулись следом за Энтони в сторону садовой калитки. Не оборачиваясь, мальчик ткнул пальцем себе за спину:
— Оказывается, Чарли тоже пойдет.
— Привет, Шар, — дружелюбно произнесла Молли. — Какой красивый у тебя берет. Новый, наверное?
— У меня и туфельки новые, — кивнула Шарлотта, продолжая держать сестру за руку и одновременно приподнимая одну ногу. — А синие мне уже малы.
— Ну хватит, пошли, — вмешался Малькольм. — И так уже целый час вас двоих прождали. Иначе до вечера никогда с вами не доберемся.
Шарлотта быстро повернулась в сторону Малькольма и ухватила Молли за рукав.
— А синие туфельки мама убрала в шкаф, — добавила маленькая девочка, — чтобы потом на руках их носить.
— Как это на руках? — начала было Молли.
— Не слушай ее, она все перепутала, — вмешалась Джилл. — Мама сказала, чтобы они всегда под рукой были.
— Но зачем? — не унималась Молли. — Я все еще никак понять не могу.
— Мама беременная, — прошептала Джилл.
— Да ты что?! — изумилась Молли. — Она у тебя что, всегда беременная?
— Не знаю, — сказала Джилл, — но ей это, кажется, нравится. Зато мне от этого достается. Ей ведь после обеда надо отдыхать, вот мне и приходится повсюду таскать Шар с собой.
— Когда подрасту, сама буду везде ходить, — заметила Шарлотта.
— Шар такая миленькая, — восторженно произнесла Молли. — Как бы я хотела, чтобы у меня тоже была сестренка. Да только мама никак не может забеременеть.
— Ш-шшш, — предостерегла ее Джилл.
— А она что, не знает?
— Мама хочет, чтобы это стало для нее чем-то вроде сюрприза. Хорошо бы, чтобы так оно и оказалось, потому что потом настанет уже ее черед ходить на подобные послеобеденные прогулки.
— А миссис Фишвик сказала, что перережет себе горло, если родит еще одного, — заметил Дэвид.
— А ты-то откуда знаешь, носатик? — спросила Джилл. — Ведь ты же мальчик.
— Перережет себе горло… — в тон ему повторил Энтони, после чего все остальные подхватили эти слова и принялись распевать, шагая по тротуару:
Перережет себе горло
Бумажкой в десять фунтов —
Так прямо и сказала:
«Не надо мне младенцев,
Не надо мне детей,
Уж лучше пес паршивый,
А в нем хоть сотни вшей…»
— У нас тоже есть собака, — сказала Шарлотта, а затем резко остановилась, задергала рукой и после паузы добавила: — Но у нее нет никаких вошей.
Несколько секунд все стояли, уставившись на маленькую девочку, а потом разом покатились со смеху.
На глаза девочки навернулись слезы, но она не сдавалась.
— У нас очень хорошая собака. И меня любит больше всех.
— А если она так уж тебя любит, — язвительным тоном проговорила Энтони, — что же не делает все, о чем ты ее попросишь?
— Ну хватит задираться, Энтони, — вмешалась Джилл. — Никогда еще не встречала таких вредин.
— Да, уж Энтони-то никак не следовало этого говорить, — ухмыльнулся Малькольм. — Его пес вообще никого не любит. Даже его отца укусил.
— А тебя-то кто спрашивает? — обиделся Энтони. — Потерял свой каштан, вот и злишься.
— Пожалуй, именно поэтому я и люблю больших собак, — спокойно произнес Филип. — Им всегда нравятся младенцы.
— Я не младенец, — возразила Шарлотта.
— Никто и не говорит этого, — вспыхнула Джилл. — И вообще, замолчи, а то опять все испортишь.
— А можно мне посмотреть на твой каштан? — спросила Шарлотта, освобождаясь от руки сестры и подходя к Энтони.
Дорога, по которой шли дети, чуть изгибалась длинной пуповиной в направлении ровного и уютного подножия холма. Пока над ними маячили громады домов, светили уличные огни, а на перекрестках мигали светофоры, ребята шли осторожно, о чем-то споря, что-то напевая, но лишь вполголоса. Однако как только впереди показались знакомые просторы открытой местности, былая скованность и зажатость словно разом покинули их.
Джон, Майкл и Дороти, которые шли с мячом впереди всех, прекратили свой спор о людях в очках. Джон пнул мяч ногой и все бросились за ним вверх по холму. Первой его подхватила Дороти, поскольку мяч, ударившись о землю, отскочил назад и попал ей прямо в руки, тогда как мальчики пробежали мимо. Кроме того, она бегала медленнее их, и потому у нее было время смекнуть, куда именно полетит мяч. Поначалу ей хотелось тут же отфутболить его куда-нибудь подальше, но она тут же передумала и добежала с мячом чуть ли не до самой вершины холма, на ходу соображая, что же с ним делать дальше. Наконец девочка опустила его на землю и собиралась уже было ловким ударом пнуть мяч, что, в общем-то, было довольно простым делом, однако в этот момент под него бросился Майкл, по-пижонски имитируя ловкий финт опытного центрфорварда.
Остальные дети тоже, казалось, сбросили с себя невидимые оковы и, сбежав с дороги, понеслись наверх, откровенно радуясь произошедшей в них перемене. На вершине холма все остановились, словно прикованные к месту резким порывом ветра, который, казалось, прижимал к головам их уши. У всех на глаза навернулись слезы. Склон простиравшегося впереди холма то вздымался, то опадал, а потом опять поднимался дальше, дальше. Раскачивались ветви деревьев, громко шелестела тяжелая сухая листва, словно отчаянно пытавшаяся освободиться от долгого гнета осени. Шарлотта остановилась и, чуть приподняв личико, посмотрела перед собой — челюсть ее немного отвисла, а руки она занесла за спину, растопырив их на манер рыбьих плавников.
