Михаил Март - Усталая смерть
Обзор книги Михаил Март - Усталая смерть
Михаил Март
Усталая смерть
ГЛАВА I
Саратов. Начало марта
1.
Покойник лежал усыпанный цветами. Нет, не так. Речь идет не о похоронах, а о зверском убийстве, совершенном на шоссе в десяти километрах от Саратова, возле кемпинга.
На земле действительно лежал труп с проломленным черепом, на который опрокинулось несколько ведер с гвоздиками, лилиями и хризантемами. Подтаявший мартовский снег, будучи грязным от брызг, летящих с магистрали, расцвел многообразием красок увядающих листьев и все еще свежих пятен крови.
Милиция прибыла на место происшествия достаточно быстро - примерно через сорок минут после того, как бандиты скрылись на своих мотоциклах.
Цветочную палатку оцепили лентой. Две милицейские машины и «скорая помощь» стояли у обочины. Возле оцепления толкались местные торговцы палаток, пассажиры с автобусной остановки, а милиция пыталась разобраться в случившемся. Народ негодовал, мешая нормальной работе органов правопорядка, и осыпал милиционеров оскорблениями. Подобными выпадами никого уже не удивишь, и стражи закона вели себя сдержанно, если не сказать равнодушно.
Подполковник, с редкой фамилией Хитрово, с кислой физиономией наблюдал, как эксперты фотографировали труп, как медики осматривали раны и как наконец его уложили на носилки и понесли к машине.
Лейтенант Каримов стоял за его спиной, к чему подполковник давно привык. Не оборачиваясь, Хитрово коротко спросил:
— Свидетели есть?
— Продавщица из третьего киоска. Бойкая бабенка.
— Давай ее сюда.
— Понял.
Милиционеры оттеснили толпу к остановке. Тут и автобус подошел. Он ходил без всякого расписания, так что если среди ожидающих пассажиров и были свидетели трагедии, то они уехали, понимая свою бесполезность, а ждать еще пару часов следующего на утреннем морозце не лучший вариант. У каждого свои дела. Времена бездельников кончились, о хлебе насущном думать приходится.
— Видела я этого ублюдка. Правда, все они скоты!…
— Тише, тише.— Хитрово приподнял руку.— Криком делу не поможешь.
Он глянул на стоящую перед ним женщину. Высокая, плечистая, в лисьей шапке и телогрейке, что выглядело смешновато. Красивое русское лицо, но не ухожено, на вид лет сорок.
— Давайте по порядку. Как вас зовут?
— Я-то тут при чем? — возмутилась женщина.
— Свидетель не пустое место, а человек. Нам с вами еще работать вместе.
— Лидия Лапшина. Местная я. Из поселка Крюково.
Не нравился ей этот подполковник. Морда вся в оспинах, губищи навыворот и рожа сонная.
— Чем торгуешь, Лида?
— Пироги, хачапури, лаваш. Хлебом, одним словом.
— Убитого знала?
— А то как же! Тут шесть палаток, и все ему принадлежат. Моя в том числе.
— Как его звали?
— А я почем знаю. Они мне не представлялись.
— Убитого, а не убийцу.
— Фархад Катарзи.
— Азербайджанец?
— А хрен его знает. Но не узбек. Мусульманин, одним словом.
— И за что же его грохнули?
— Ну ты даешь, начальник. Бандюки, они и есть бандюки. Мотоциклов двадцать подкатило. Все пацаны молодые, в коже, с косынками на головах и с палками. Ну, такими играют в Америке…
— Бейсбольными битами.
— Вот-вот. Мы-то в шесть утра открываемся. Три палатки. Моя, Ашота и Нинкина. Она пивом торгует. А три палатки до сих пор не открыты. В десять утра придут. Автозапчасти, сувениры и тряпье. На них спросу меньше.
Ну так вот. Эти головорезы со своих тачек слезли и вперед. Мою палатку Бог миловал. Нинке стекла побили и пиво растащили. Та на пол, руками прикрылась и обделалась. До сих пор встать боится, так в собственном дерьме и лежит. Но шли-то они напрямую к Фархаду. Видела я, как они его из палатки вытащили. Все разбомбили. Начали мужика колошматить, а потом один крикнул: «Разойдись, братва!» Шелупонь расступилась. А этот длинный раз шесть ударил лежачего по голове своей дубинкой. Кто-то оттащил его назад. «Хватит, Рудик! Уже сдох! Ноги делать пора». Я этого Рудика хорошо запомнила. Шрам у него приметный с левой стороны морды от носа до скулы. Крестом. Одним словом, рожа приметная. Минут через пять их уже след простыл.
— Кто еще мог видеть эту картину?
— Человека три уже стояли на автобусной остановке. Наверняка видели. Только где они теперь?
— В котором часу происходили события?
— Семи еще не было. Светало. Машины проезжали, хоть бы кто остановился! Только скорости прибавляли.
— Думаешь, не правы? Тридцать мотоциклов не шутка. Милицию ты вызывала?
— Я. В шашлычную побежала. Но к кафе и шашлычной бандюки не пошли. Там братья Ходя-ковы командуют, могли картечи схлопотать. За ними не заржавеет. Четверо бугаев с ружьями.
— Не в этом дело, Лида. Они Ходяковы, а не Катарзи. Пьяную толпу с битами не остановишь двустволками. Часто байкеры катаются по шоссе?
— Кто?
— Мотоциклисты.
— Дом мой стоит метрах в трехстах от шоссе, за пролеском. Иногда по ночам слышу рев, похоже — они. А днем не видала. Вот только сегодня.
— Днем они пай-мальчики. За университетскими партами сидят и пятерки получают. И папы с мамами у них важные и уважаемые люди. Хлеб с маслом едят и деткам мотоциклы покупают, стоимостью в хороший «мерс». На кривой козе к таким не подъедешь. Вот что, Лидия. К шести вечера приезжай ко мне в управление. Составим протокол, все как полагается.
— Давай сейчас, командир. До города десять километров, а ехать полдня.
— Придется приехать. Я тебе фотографии покажу. Кого-то еще припомнишь. Это важно.
— Может, и Нинку прихватить?
— Не нужна она мне. Пусть дерьмо с себя смывает.
— А где я тебя найду?
— Скажешь дежурному, что по вызову замначальника УВД пришла. Он тебя проводит ко мне. Только не опаздывай. У меня дел не меньше твоего, попусту в носу не ковыряю.
Подполковник направился к милицейскому «уазику», лейтенант засеменил следом.
Его, сонного, за шкирку подняли с кровати. Вполне допустимый вариант. Он не лелеял надежды, что все пройдет чисто и гладко. Однако особого страха не испытывал при виде милицейских погон. Слишком быстро, не дали выспаться, башка еще гудела, как паровозный свисток.
— Ну что, герой? Отличился?
В лицо плесканули воды из ковша, стоящего на полу возле кровати. Немного помогло. Он взял подушку, вытер лицо и глянул на «ходики», висящие на стене. Половина одиннадцатого. Такая рань.
В двенадцатиметровой каморке, увешанной плакатами из голливудских боевиков, стояли двое. Первый, что в отцы ему годился,— подполковник, второй, что молодой с раскосыми глазами,— лейтенант. Подполковник придвинул табуретку и сел, а его напарник оставался стоять в дверях.
— Рассказывай, Рудик. Все в деталях. Погорел ты по полной программе.
— Эта тумба заложила? — пробормотал парень и потянулся за сигаретами.
— Не тумба, а гражданка Российской Федерации Лидия Лапшина, стопроцентный свидетель. Найдутся и другие. С автобусной остановки. Убийство с особой жестокостью, умышленное, плюс хулиганка. На червонец потянет, учитывая хорошего адвоката и характеристику из вуза. Родители на работе?
— А где же им еще быть.
— Понятное дело. Будущего ученого-химика надо кормить. Черную икру красной намазываешь?
— Ладно тебе, крестный. Давай без лекций, они мне поперек глотки стоят, и башка закипает, как чайник. Говори, что делать?
— Головой работать, как я вижу, ты не можешь. Но придется. Нагадил — убирай за собой. Не то, Рудольф Воротников, пойдешь в СИЗО за другими парашу убирать. Тебе сколько сейчас? Двадцать четыре? Самое оно.
Воротников глубоко затянулся и глянул в окно. Серое небо, голые деревья, вороны каркают. Не жизнь, а тошниловка.
— Адресок свидетельницы знаешь? — спросил он, не отрываясь от унылого вида за окном.
— О ней потом поговорим. Кого из своей команды подставить можешь? Только не сынков гарнизонных генералов и наших фирмачей. Вариант должен быть железным.
— И таких у меня хватает. Один стопроцентный. В лидеры метит. Того и гляди, меня с лошади сшибет. В почете у наших ходит. Давно думаю, как его убрать.
— Агрессивен?
— Не то слово. Зверь. Злобы в нем на весь белый свет хватит.
— Данные?
— Серега Точилин. Не у дел болтается. Год назад из Чечни комиссован. Мать умерла, когда похоронку на сына получила. А он, блин, живым выкарабкался. Контузило его, да и только. Попали они к «духам» в окружение. Всех перебили, а его взрывной волной контузило, и «духи» приняли его за труп. К своим через две недели только пробрался. Его уже из списка вычеркнули. Потом госпиталь и комиссовали. Черных на дух не переносит. Сам на рожон лезет, как в атаку. Живет у тетки на окраине в сараюхе. Знаю, что и «Калашников» у него где-то спрятан. Гранаты тоже есть. На мотоцикле летает как угорелый. Страха-то совсем нет. Сейчас немного притих. Девчонку себе нашел. Та на него влияние оказывает. Только мечтать о ней пустое дело. Отец ее дилерскую фирму имеет. Знаешь ты его, крестный. Коршунов.
