Елизавета Берестова - Корона клинков
— Всего-то десять тысяч, — механически поправил племянника Флорестан, он всё ещё обдумывал, что скажет бунтовщикам, когда выйдет на парадный балкон. А в том, что это придётся делать довольно скоро, сомнений не осталось.
Аурон заметался по кабинету, затем налил полный кубок вина, выхлебал его как воду и упал в кресло для посетителей.
— Меня разбудил этот проклятый шум, — плаксивым голосом заговорил он, — я послал Виго узнать, что происходит, и вот, пожалуйста! Какого чёрта все эти люди припёрлись сюда среди ночи да ещё подняли невообразимый гвалт? У меня от этого стука мурашки по коже. Вот, взгляните! — он отвернул рукав шёлкового вышитого халата и обнажил полную руку.
Но Флорестан даже не взглянул на мурашки племянника. Он завязывал галстук и сосредоточенно думал, как обернётся ситуация. Раз легионы привели с собой Аэция, они непременно потребуют Корону клинков. Как поступить в этом случае Первый консул пока не решил.
— Чего они хотят, дядя? — не выдержал принц-регент, готовый заткнуть уши, лишь бы только не слышать ритмичного гула.
— Чтобы узнать их требования, Аурон, мы должны выйти к ним и спросить. Чем раньше мы это сделаем, тем будет лучше. Никогда не следует злить толпу.
— Мы? — недоверчиво переспросил принц-регент, — не хотите же вы сказать, что я тоже должен выйти к этим десяти тысячам стучащих легионеров?
— Именно. Но парадном балконе тебе совершенно ничего не угрожает. Можешь взять с собой хоть дюжину гвардейцев и этого своего гладиатора.
На лице Аурона читалось откровенное и сильное нежелание выходить вместе с дядей на парадный балкон. Пусть даже его будут сопровождать Виго и гвардейцы. Он нахмуренно грыз ноготь и искал предлог для отказа.
— Я совершенно не представляю, что мне надеть, — он хитро, снизу вверх глянул на Флорестана, — дворцовый этикет не предусматривает подобной ситуации. Выйти же в такой ответственный момент в неподобающем платье было бы фатальной ошибкой. Вдруг это спровоцирует бунт?
— Никогда в истории одежда правителя не была причиной для бунта, — отрезал Первый консул, — не морочь мне голову, надень, что хочешь, но побыстрее.
Видя, что уловка не сработала, Аурон сделал последнюю отчаянную попытку. Он надулся, насупил брови и выкрикнул громко и визгливо:
— А если я не хочу! Не желаю выходить к этим ублюдкам! Я имею такое право, я — почти император. Не выйду, и всё тут. И никто мне ничего не сделает. Я даже одеваться не собираюсь, — в знак своей особой решительности добавил он.
— Тогда, — Флорестан резко обернулся к племяннику и сказал тихим не обещающим ничего хорошего голосом, — я прикажу охране, и тебя выволокут на балкон в ночной сорочке с заломленными за спину руками. Тебя, мой мальчик, армия буквально терпеть не может, и такой вот выход принца-регента их хоть немного развлечёт.
Аурон понял, причём понял чётко, что на этот раз слова дяди — не преувеличение и не пустая угроза. Первый консул готов так поступить только для того, чтобы хоть как-то снизить накал страстей на Дворцовой площади. В голове принца промелькнуло ужасное видение: дядя властным жестом простирает руку, и его, бедного полуодетого гвардейцы швыряют но ощетинившиеся копья. Перед мысленным взором почему-то мелькнули собственные босые ноги, запутавшиеся в ошметках окровавленной ночной сорочки. Нет, сердить Флорестана определённо не следовало.
— Хорошо, — проговорил Аурон поспешно, — я пойду и быстренько накину на себя что-нибудь.
Принц-регент встал, запахнул халат и рысью ринулся в свою комнату.
Флорестан кивнул, но мысли его были далеко: он по которому кругу прокручивал варианты грядущих событий, вычленял для себя подводные камни осложнений, прикидывал собственные возражения и аргуметы.
Парадный балкон императорского дворца выходил прямо на Дворцовую площадь. Уже не одно столетие во время всевозможных торжеств, триумфальных шествий и праздников императорская семья взирала на подданных с этого балкона, милостиво позволяя подданным взирать на своего государя. Балкон был настолько велик, что там без стеснения могло разместиться человек сорок (обычно с императором выходили министры, гвардейцы личной охраны, дамы из окружения императрицы). И вот теперь Аурон на ватных ногах ступил на знакомый с детства балкон. Для храбрости он изрядно выпил, но даже алкоголю было не под силу унять ту внутреннюю дрожь, что сотрясала принца-регента в такт мерных ударов копей о брусчатку. Не спасала и верная рука Виго, за которую Аурон цеплялся с упорством утопающего.
Ещё в детстве Аурон считал Дворцовую площадь способной вместить всё население Рии, хотя дядя с омерзительной педантичностью всякий раз говорил, что максимум — пятнадцать тысяч. Но в эту ночь на ней собралось гораздо больше людей, чем он мог себе представить. В парадном построении вытянулись шеренги сверкающих шлемов, отсветы многочисленных факелов играли на броне, медной обивке щитов, наконечниках длинных пик. Повсюду виднелись знамёна с золотым лирийским орлом, казавшиеся ночью не тёмно синими, а зловеще чёрными. И все эти тысячи легионеров стучали своим оружием с ужасающей равномерностью и упорством. Простые люди, пришедшие вместе с легионами, заполнили всё оставшееся свободное место.
Флорестан вышел к парапету и поднял руку, призывая к тишине. Стук стих, словно оборвался, тишина ударила в уши.
— Господа, — проговорил Первый консул хорошо поставленным ораторским голосом, — свободные граждане Священной Лирийской империи, братья, что привело вас сюда в столь позднее время? Какие проблемы заставили вас покинуть свои посты, Военный лагерь и нарушить многолетний уклад? Без стеснения скажите мне. Я, Первый консул, обещаю вам, своё внимание и участие.
Аурон вытягивал шею, силясь разглядеть из-за спины дяди, что именно в данный момент происходит на площади внизу. Там вперёд вышел поджарый седой военный, в котором принц-регент немедленно узнал военного коменданта Рии, присланного отцом несколько месяцев назад. Гораций Ладун отсалютовал по уставу и заговорил:
— Сегодня вечером к нам пришёл младший сын и законный наследник императора Хелвуда Барса — принц Аэций. Он готов прямо сейчас надеть Корону клинков, чтобы доказать законность своих притязаний.
Этого Аурон стерпеть не мог, он рванулся вперёд, вцепился руками в мраморный парапет балкона и заорал визгливо, со злобой брызжа слюной:
— Какой ещё наследник Аэций?! Вы, Ладун, совсем с ума сошли? Я, я — наследник и ваш государь! К ним заявляется неизвестно кто и неизвестно откуда, а наша армия верит первому встречному проходимцу и самозванцу. Более того, сам военный комендант ведёт его во дворец, это неописуемо! Это — бунт, восстание, мятеж! Вы помните, Ладун, что у нас в стране полагается за мятеж? При этом вы столь старательно прячете своего претендента, что ни я, ни Первый консул, ни другие важные лица пока его в глаза не видели. Может, вы всё выдумали? Нашли, так сказать предлог, чтобы побунтовать, проявить характер!
Флорестан каким-то шестым чувством уловил волну тихого возмущения, прокатившуюся по рядам военных на площади. Не хватало ещё, чтобы Аурон подлил масла в огонь своими глупыми выкриками. Консул негромко сказал что-то начальнику своей личной охраны, и принца-регента аккуратно, но твёрдо убрали назад.
— Стойте спокойно, ваше высочество, — шепнул ему бритый наголо начальник охраны, — и позвольте вашему дяде самому разобраться с ситуацией. — Он продолжал железной хваткой сжимать предплечье Аурона, показывая, что совершить ещё одну глупость ему просто не позволят.
— Пустите руку, мне больно, — возмущённо зашипел принц-регент, — я буду стоять смирно, я всё понял, довольно.
Тем временем внизу военный комендант подал знак своим людям, и они подняли на сомкнутых щитах высокого подростка в синем бархатном костюме. Флорестан ничем не выдавший жгучего интереса, с пристрастием разглядывал претендента. Конечно, эльфийская кровь бросалась в глаза, но сходство Аэция с отцом заметил бы всякий, кто знал Барса. Сходство это проявлялось не столько в чертах лица, сколько в привычке упрямо наклонять голову, позе и всей манере держать себя, которую, как отлично знал Первый консул, невозможно подделать никакими силами. Легионы приветствовали парня дружным рёвом: «Аэций»!
Флорестан вновь прекратил шум, так терзавший сердце и уши Аурона.
— Прекрасно, — воскликнул он, словно наследника на площадь перед дворцом доставили по его личному распоряжению, — я рад видеть вас, молодой человек, и ваше намерение испытать (он специально избегал слова «короноваться») Корону клинков в высшей степени похвально. Как и всякий свободный гражданин Священной Лирийской империи вы от рождения имеете неотъемлемые права. Но зачем же пытаться осуществить эти права таким экзотическим и необдуманным образом? — Первый консул говорил мягко с оттенком отеческой укоризны, будто Аэций на полученном в подарок на день рождения пони потоптал любимую клумбу консула. — Существует же законный порядок. Подайте прошение в Сенат, его рассмотрят, назначат комиссию, которая, в свою очередь, разработает регламент испытания, потом определим день, и вы сможете реализовать свои права. Приходите завтра с утра прямо ко мне безо всякого стеснения, и мы с вами вместе составим прошение в Сенат. Идёт?
