Чингиз Абдуллаев - Опрокинутая реальность
— Только не вздумайте меня здесь нести, — строго предупредила она, — соседи могут увидеть.
— Учту, — кивнул Дронго, — мне кажется, вы напрасно так нервничаете. Уже десятый час вечера. Никто на нас не смотрит. Осторожнее. Обопритесь на меня и сделайте несколько шагов.
— Очень больно, — призналась она, сделав несколько неуверенных шагов.
Он довел ее до дверей, набрал номер кодового замка, помог подняться по ступенькам и войти в кабину лифта. Она дала ему ключи от квартиры, и он открыл дверь. У нее была довольно уютная трехкомнатная квартира. Повсюду были книги, фотографии ее брата и сына. Она была на фотографиях между двумя мужчинами, которых любила больше всего на свете. В этой квартире чувствовался вкус хозяйки дома. Дронго нравились дома, где присутствовал неповторимый хозяйский стиль. Ему претили претенциозные квартиры-дворцы с прекрасным дизайном, но без присутствия человеческой души.
Дронго помог женщине снять плащ и дойти до дивана.
— Нужно вызвать врача, — предложил он, — хотя мне кажется, что вы просто вывихнули ногу при падении. Когда я вас толкнул, вы довольно неудачно упали и подвернули себе ногу.
— Спасибо, что не убили, — пробормотала она, улыбаясь и осторожно вытягивая ногу, — меня редко толкают на тротуары.
Дронго сел рядом.
— Я помогу вам снять обувь, — предложил он и, несмотря на ее громкие протесты, снял с нее туфли.
— Если вы не будете особенно бурно протестовать, то я посмотрю ваш вывих. На всякий случай учтите, что вы намного моложе меня и годитесь мне в дочери.
— Почему в дочери? — не поняла она. — Вам ведь сорок два. А мне…
— Знаю. Тридцать восемь.
— Тогда почему в дочери? — поинтересовалась она, улыбнувшись еще раз.
— Вы же сами сказали, что были старше своего брата на четыре года. И заменили ему мать, — пояснил Дронго. — Значит, четыре года как раз та условная разница, которая позволяет мне быть старше вас на целое поколение. У нас тоже разница в четыре года.
— Железная логика, — пробормотала она саркастически. Он стал ощупывать ее лодыжку.
— Здесь больно?
— Да.
— А здесь? — он чуть поднял руку.
— Да. Вы собираетесь двигаться дальше, — осведомилась она, — или у вас будет какой-то предел?
— Здесь больно? — не отреагировал он на ее слова, поднимая руку еще выше и чуть задирая юбку. Он как раз ощупывал ее колено.
— Немного, — призналась она. Ей было уже совсем неловко. Но она поняла, что дальнейшие протесты будут выглядеть просто смешно.
Он поднял руку еще выше, обхватив ногу выше колена.
— Здесь больно? — он не смотрел на ее ногу. Только ей в глаза.
— Нет, — сказала она, глядя ему в глаза, — здесь не больно. Вы будете проверять дальше или остановитесь?
Он вытащил руку из-под юбки. Она была в темных колготках. Но вдруг почувствовала себя точно голой.
— Теперь держитесь, — вдруг сказал он. И резко, без предупреждения, дернул ее за ногу. Она вскрикнула.
— Вы сумасшедший, — сказала Эльза, сдерживая слезы, — вы сделали мне еще больнее.
— У вас обычный вывих, — объяснил Дронго, — не нужно вызывать врача. Уже все в порядке. Можете убедиться. Попробуйте пройтись.
Она недоверчиво взглянула на него. Затем осторожно опустила одну ногу, вторую. И поднялась, все еще держась за спинку дивана. Сделала шаг, второй, третий. Обернулась к Дронго.
— Значит, вы еще и врач, — улыбнулась она, — извините мою несдержанность.
— Все в порядке, — кивнул Дронго, — завтра мы с вами поедем в «Прометей». Надеюсь, что до завтра больше ничего не случится. И вы подумайте над моими словами. Насчет телохранителя. При ваших деньгах можно позволить себя нанять одного или двух охранников. Поверьте, что это не лишняя предосторожность. Они еще никого не защитили, но напугать возможных ваших обидчиков вполне могут. И потом, я думаю, что завтра мы с вами появимся вместе в последний раз. Больше мы не должны ходить вместе, чтобы не подставляться под бамперы чужих автомобилей.
— Спасибо, — сказала она, — вы спасли мне жизнь и вправили ногу. Может, вы останетесь и выпьете чашечку кофе?
— Лучше в следующий раз, — сказал Дронго, — вам нужно лечь и отдохнуть.
Видя, что он уходит, она вдруг грустно сказала:
— Вы знаете, первый раз в жизни со мной такое.
— Ничего, — улыбнулся Дронго, — вывих — это еще не самое страшное испытание.
— Нет, — возразила она, глядя ему в глаза, — я не об этом. Первый раз в жизни я предлагаю мужчине задержаться у меня дома, и он уходит. Со мной такого еще не было.
— Вам нужно отдохнуть.
Домой он приехал на такси. Достал с книжной полки роман Уайлдера. Позвонил водителю, попросив его приехать завтра к десяти часам утра. Потом принял горячий душ. Каждый раз, когда он принимал душ, он вспоминал горячую баню в Токио и обнаженную Фумико. Уже позже, вернувшись из Японии, он узнал, что в этот бассейн с кипящей водой нельзя было лезть, не встав предварительно под душ. Ни в коем случае. Но Фумико, отбросив традиции, первой влезла в «фуро», ожидая, когда он нырнет следом. И ему пришлось тогда лезть в этот кипяток. Теперь горячая вода будет неизменно ассоциироваться с голым, словно отполированным телом Фумико.
Он вышел из ванной и прошел в кабинет. Новых данных по «Прометею» в Интернете не было. Зато он прочел много интересного по Северной нефтяной компании. И про убийство вице-президента компании Юрия Авдеечева, о котором, оказывается, сообщали все газеты. «Странно, что я тогда не обратил внимания на это убийство», — подумал Дронго. Хотя чиновников и бизнесменов подобного ранга убивают десятками и сотнями, и он не может обращать внимание на каждое убийство. В газетной заметке все было рассказано так, как сообщила Эльза Мурсаева. Убийцы ждали Авдеечева и его водителя у офиса компании. Когда машина подъехала, раздались автоматные очереди. Оба находившиеся в салоне были убиты.
Нашел сообщение и о смерти в Париже Салима Мурсаева, президента компании «Прометей». Он был убит несколькими выстрелами в спину рядом с отелем «Бристоль», в котором остановился по прибытии в Париж. Особо подчеркивалось, что компания Мурсаева считалась одной из самых перспективных на нефтяном рынке страны. Дронго работал почти всю ночь, до четырех часов утра. Потом снова принял душ и лег спать, чтобы уже в девять часов утра проснуться и приняться за утренний туалет.
В десять часов утра он подъехал к дому Мурсаевой. Женщина уже ждала его на улице. Она была в другом плаще, более светлом. И в строгом темном костюме. Макси-юбка, полуспортивного покроя пиджак, столь модный в этом сезоне. «Донна Каран», безошибочно определил Дронго. У этой женщины хороший вкус. Хотя она, кажется, работает в журнале, где пропагандируют именно эти фирмы.
— Почему вы вышли на улицу? — упрекнул он женщину, когда она села к нему в автомобиль. — Мы ведь договаривались.
— Я не думаю, что убийцы будут стрелять в меня прямо во дворе, на глазах у играющих детей, или попытаются на меня наехать.
— Убийцам все равно, где стрелять, — заметил Дронго, — Робин Гудов давно уже нет. Остались одни подонки.
Он еще раз напомнил Мурсаевой, что должен появиться в компании в качестве ее доверенного лица.
— И прошу иметь в виду: если вы снова назовете меня Дронго, мне придется уйти оттуда раньше времени… Скажите, кто остался в «Прометее» вместо вашего брата?
— Матвей Ивашов, — ответила Мурсаева, — он был первым вице-президентом компании.
— Вы его хорошо знаете?
— Да, конечно. Они дружили с братом. Тот ему очень доверял.
— Мне кажется, ваш брат вообще доверял многим людям.
— Да, — сухо согласилась она, — и поэтому пострадал. Не нужно было верить никому. Так легче жить. Чтобы потом не разочаровываться.
Дронго ничего не ответил.
— Почему вы молчите? — с вызовом спросила она. — Вы со мной не согласны?
— Нет, не согласен. Можно остаться одному, если вообще не верить людям, — печально сказал Дронго.
Она взглянула на него. Достала сигарету. Потом смяла сигарету и выбросила ее в окно. И лишь затем спросила:
— Вы имеете в виду меня?
— Я не имею в виду никого конкретно.
— Нет, вы имели в виду меня, — упрямо сказала она. Работа в руководстве журналом научила ее ставить прямые вопросы. — В таком случае почему вы тоже живете один? — поинтересовалась она.
— Может, именно поэтому, — признался Дронго. — Бальзак однажды сказал, что священники, врачи и адвокаты не могут уважать людей. Они слишком много о них знают.
— Вы относите себя к категории адвокатов или врачей? — поинтересовалась она.
— Священников, — ответил Дронго, — мне слишком много пришлось выслушать исповедей в своей жизни.
Он замолчал. Она осторожно дотронулась до его руки.
— Мне кажется, я не ошиблась, — призналась она, — вы как раз тот человек, который может мне помочь.
