Рассвет (сборник) - Шебалов Африкан Александрович

— Мы сами хозяева!

— Поехали!

Несколько человек стали на подножку машины указывать дорогу, остальные толпой пошли посреди улицы.

— Стойте! — крикнула Галина. — А лопаты, ломы, ведра! Тащите все, что есть!..

Толпа быстро поредела. Молодежь бросилась по домам.

На месте остался только Егор Лямкин. Он в обалдении смотрел на все это, не зная, что делать. Потом ударил руками по толстым бедрам и трусцой побежал разыскивать бригадира овощеводческой бригады.

Предусмотрительный Левка Тимошин захватил с собой двенадцатиметровую рулетку. Вместе с Галиной и Настей он начал размечать первый ряд поперек долины. За ними шла шумная толпа. Когда дошли до середины поля, стало очевидным, что линия получилась кривая.

— Погоди, — крикнул Николай Мовчан. — Разве ж это работа? Халтура! Я быстро. Ребята, за мной! — и неуклюже побежал к селу на длинных, словно ходули, ногах. За Николаем, еще не зная, что он придумал, побежали четверо ребят.

Через десять минут они притащили катушку с мерной проволокой, установили там, где белел первый колышек.

— Каждый узел через семьдесят сантиметров. Значит, надо копать ямки через четырнадцать узлов, — объяснял вспотевший Николай.

Так и решили.

Колхозных ребят не надо было учить, как разбивать поле, чтобы получились точные квадраты. Они это уже знали.

Отбили первую линию поперек, начали размечать вторую под прямым углом к первой. Она пошла под огородами колхозников.

Со всех концов села, словно на пожар, спешили люди с лопатами, кирками, ломами, ведрами. Одна группа бросилась к машинам, чтобы разгрузить саженцы.

Весть о том, что в Козиной балке закладывают сад, быстро облетела все село. В долину побежали дети, пошли пожилые колхозники. Во-первых, был выходной день, а главное — каждому хотелось посмотреть, что это за чудо — первый сад.

Такого в селе еще не было. Людей высыпало, как на большой праздник. Работали с наслаждением, с каким-то опьянением. Выхватывали друг у друга лопаты, каждый старался опередить соседа, быстрее выкопать ямку. Козья балка гудела. Смех, шум, споры, шутки. Над долиной витал дух здорового молодого задора. Никто никого не звал на воскресник, он возник сам по себе. Даже пожилые и старые колхозники, которые пришли просто посмотреть на то, что делает молодежь, постояв минуту-две, не выдерживали и восклицали: «А дай-ка я!» И, поплевав на привычные к труду ладони, ловко начинали орудовать лопатами.

Дед Яким на ходу спрыгнул с подводы. Его Краля сразу же остановилась, повесив голову.

— Вот это да! Вот это по-нашему! Дождался ты, Яким, праздника! — радовался старик, наблюдая, как работает молодежь, его лицо сияло счастьем. Выцветшие, светлые, словно ягоды винограда, зеленоватые глаза сверкали.

Дед подбежал к школьникам, копавшим ямку, выпросил у девушки лопату.

— Отдохни, детка, дай душу отвести!

С минуту упорно выбрасывал из ямы землю, но с каждым разом дыхание его становилось тяжелее. На сухой шее вздулись синие жилы. Наконец дед выпрямился и, не удержавшись на ногах, сел на землю и невесело засмеялся.

— Заездили бедного! Постарел, детки, Яким! Постарел… — грустно проговорил он. — Нет уже того, что было. Воды из колонки еще могу набрать, а на геройскую работу, — как видите… А раньше, бывало! Хотел вот поработать, как когда-то на Днепрогэсе, а в голове закружилось. Старый ты, Яким! И весь разговор!

— Пустое, дедушка, отдохните, мы за вас поработаем, — подбодрила его девушка.

— Ха! Конечно, вы поработаете, — словно давним друзьям, доверительно улыбнулся дед. — Я на своем веку тоже хорошо потрудился и от того счастлив. Умру вот, а Днепрогэс и, например. Магнитка будут стоять, словно памятники вот этим рукам!

Он поднял сухие узловатые руки.

— Нет ничего благороднее и почетнее труда. Все, что есть в мире лучшего, — плод человеческого труда. Вот так, детки!

— Да вы вставайте, дедушка, земля же холодная, простудитесь.

— Э-э, нет! Земля меня не обидит! Я ее уважал и уважаю, всю свою жизнь мирно жил с ней. Вот так вот!

…Пришли в Козью балку и люди, которые не одобряли действий молодежи. Они стояли в стороне, перебрасывались короткими фразами.

Егор Лямкин нашел своего бригадира дома в птичнике. В одной майке Трофименко пристраивал новый насест для кур.

— Павел Павлович? — глотая слова, выдавил из себя запыхавшийся Лямкин. — Беда!

— В чем дело? — встрепенулся Трофименко.

— Т-там! — подобно рыбе глотал воздух Лямкин, показывая куда-то рукой.

— Ну, что там? Да говори ты по-человечески? — бросил Трофименко топор и вылез из тесного курятника.

— Там… Козью балку у нас забирают!

— Как это забирают?

— Комсомольцы… Сад там сажают!

— Что?! Кто разрешил?

— Никто, сами!..

— Вот оно что! Я сейчас им покажу!!!

Трофименко сорвал с забора рубашку, начал быстро натягивать ее на вспотевшее тело.

— Беги, Егор, разыщи кого-нибудь из членов правления. Вишь, чего захотели! Нет уж, дудки! Матвей Лукич за это голову оторвет. Да беги же ты, черт, чего стоишь! — и сам быстро направился к околице.

Трофименко небезосновательно беспокоился. Два года подряд его бригада снимала в балке хорошие урожаи лука и чеснока. Получали премии-надбавки, а его портрет красовался на районной Доске почета. О нем писали в газете, как о лучшем овощеводе. И вот теперь, когда он отвоевал себе всю Козью балку, какие-то ребятишки решили отнять ее!

Еще издалека, увидев в долине много людей, не выдержал и побежал.

Поперек балки стоял ряд саженцев. Дед Яким сидел на корточках и, прищурив один глаз, проверял линию.

— Левее, левее. Вот так, хорошо! — командовал он.

Несколько человек быстро присыпали саженец землей.

— Прекратить! Кто разрешил?! — наскочил Трофименко и, схватив деревце, выдернул его из земли.

— Да вы что? Что вы делаете? — бросилась к нему Настя. — Отдай! — она вырвала саженец.

— Я запрещаю здесь сажать!

— Можете запрещать, но руки прочь!

Возле них собралась группа молодежи.

— Убирайтесь отсюда! Это поле нашей бригады! — замахал руками Трофименко, но несколько ребят молча двинулись на него. Он отступил.

— Было ваше — стало наше!

— Помещик нашелся…

— Разошелся тут!..

…В большой комнате бухгалтерии, напевая, сидел Сергей.

Он то щелкал костяшками на счетах, то крутил ручку трескучего арифмометра, записывая что-то на бумажке.

В распахнутом окне появилась голова Егора Лямкина.

— Товарищ бухгалтер, здесь кого-нибудь из членов правления нет?

— С-сам видишь — я один. А что такое?

— Козью балку самовольно занимают!..

— Как это занимают, как самовольно, кто? — заморгал Сергей синими глазами.

— А эта, городская финтифлюшка! Сад там сажает!

Побледневший Сережа протяжно свистнул. Он знал, какую надежду возлагает Матвей Лукич на Козью балку.

— Сейчас, товарищ Лямкин, мы это дело утрясем!

Сергей выпрыгнул прямо в окно и помчался вдоль улицы. За ним, тяжело сопя, побежал Лямкин, но потом остановился и, махнув рукой, направился домой.

В долине Сергей увидел много людей.

К нему бросился Павел Трофименко.

— Партизанщина! Анархия! Меня не слушают, выгнали с поля. А это же участок моей бригады, я не разрешаю!

Сергей поискал глазами Галину. Увидел ее в дальнем конце поля, побежал, увязая в пашне. Его то и дело окликали ребята:

— Сергей, к нам!

— Опаздывает бухгалтерия! Посмотри, сколько без тебя сделали!

— Иди на помощь, Перепел!

Сергей подбежал к Галине.

— Ты с ума сошла! Матвей Лукич тебе такого всыплет!..

— Ну его нафиг! Зато посмотри, какой сад у нас будет! — улыбнулась раскрасневшаяся Галина.

— Но ведь нельзя же самовольно… Порядок должен быть.

Сергей обвел взглядом поле, запоздало подумал, что ему не следовало приходить сюда. Теперь придется отвечать перед Матвеем Лукичем. Действительно, за такое самоуправство может влететь. Надо бы остановить людей. Но как? Он начал присматриваться к молодежи: кто первый может послушаться его и оставить работу? Николай, Настя и даже всегда полусонная Люба Антарова — все работали с увлечением. Не было только Степана с Федькой — в город уехали.