Евгений Иванов - Записки опера особого отдела
— Вы меня слышите? — переспросил Игорь.
— Да, — наконец, ответил Ковальчук, — буду через пятнадцать минут.
Игорь положил телефонную трубку на рычаг и уткнулся не моргающим взглядом в стену. Как обычно, в предстоящей беседе, самым сложным бывает начать разговор. Конечно, хотелось бы, чтобы Ковальчук сам начал комментировать происшедшие события, но вряд ли стоило на это надеяться. Поэтому Чернов терялся в догадках, с чего начать. В этот момент в кабинет вошел Нещерет.
— Хорошо сидишь? — интригующе спросил он, и, присаживаясь напротив, протянул Чернову лист бумаги, — Вот почитай, что нам ответил Шосткинский райотдел милиции.
Руководитель с легкой ухмылкой смотрел на Чернова, отмечая, как у того по мере изучения текста округлялись глаза, и вытягивалось лицо.
— Этого не может, — откладывая в сторону документ, произнес Игорь, — Я мог предполагать все, что угодно, но этот вариант я рассматривал, только, как самый фантастический.
— И, тем не менее, в нашей работе всегда нужно быть готовыми к самым неожиданным поворотам, — заметил Нещерет и добавил, вставая с места, — Когда придет Ковальчук, ты сразу его не шокируй, постарайся протянуть время до приезда военной прокуратуры, а там пусть они сами с ним разбираются. Хотя, — он приостановился в дверях, — В свете последних событий, я чувствую, его опять вернут нам.
Он вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь. Не прошло и пяти минут, как в кабинет вошел дежурный по отделу и доложил, что прибыл капитан Ковальчук. Чернов вышел в коридор, чтобы встретить посетителя. Тот пытался казаться беззаботным и спокойным, но его состояние выдавали бегающие глаза.
— Ну, так, где мой инструмент, — с порога спросил он, — а то мне нужно торопиться на стоянку.
— У начальника в кабинете. Сейчас он общается со следователем. Заходите пока ко мне, и подождите, пока они освободятся, — как можно любезнее предложил Чернов.
Ковальчук оглянулся назад на дежурного, и, постояв неподвижно несколько секунд, все же вошел в кабинет.
— Присаживайтесь, Василий Федорович, — указал Игорь на кресло, а сам сел за свой рабочий стол.
Игорь пытался сделать вид будто что-то пишет, но не смог сосредоточиться, так как гость непрерывно молча на него смотрел. Наконец, он не выдержал и первым задал вопрос Чернову:
— Могу я узнать, чего или кого мы ждем?
— Я же сказал, — подняв глаза, невозмутимо ответил Игорь, — Ждем, когда освободятся начальник со следователем.
— Опись инструмента я мог бы подписать и у Вас, — резонно заметил Ковальчук, — Это, что такая проблема? Вы мне что-то не договариваете.
— Ну, и вы нам много чего не договорили, — сорвался Чернов.
Он не ожидал от себя подобной реакции и пожалел, что вступил в словесную перепалку с посетителем, но отступать было поздно.
— И чего же я Вам не договорил? — улыбнувшись одними губами, спросил капитан.
— Ну, хотя бы то, для чего Вы сделали все эти поджоги? — напрямую спросил Игорь.
— Ах, вот Вы о чем? — наигранно засмеялся Ковальчук, — А хотелось бы услышать, что дает Вам основания меня подозревать?
— А мне хотелось бы послушать Вас, но если Вы собираетесь все отрицать, то извольте, — майор отложил авторучку в сторону и, скрестив пальцы в замок, стал рассказывать:
— В феврале, когда сгорел домик с формулярами в первой эскадрилье, я, осматривая место происшествия, нашел в снегу обломок оконного стекла, с бороздкой от стеклореза и пятном, напоминающим след от пластилина. Стеклорез и пластилин обнаружили у вас в ящике с инструментами.
— Это серьезные улики, — перебил его Ковальчук, не скрывая сарказма, — Учитывая, что все вертолеты и двери опечатываются у нас именно пластилином, то это действительно, серьезно.
Он наигранно засмеялся и свободно откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу.
— Не перебивайте меня, если хотите дослушать до конца, — произнес Чернов.
— Извините. Я Вас внимательно слушаю.
— Помимо этого, — стал продолжать Чернов, — я обнаружил в балке след лыжни от охотничьих лыж. Как выяснилось позже, такие лыжи в гарнизоне имел только капитан Козак и Вы их периодически брали у него, когда ставили ловушки на куропаток.
В этот момент, Ковальчук удивленно поднял брови, но промолчал.
— Таким образом, — не обращая внимания на его реакцию, продолжил Чернов, — В тот февральский день, Вы положили лыжи в автомобиль и выехали на окраину гарнизона. Там, возле речки, где начинается овраг, Вы оставили машину и на лыжах пошли по балке в сторону стоянки. Поднявшись к служебной застройке, вы дождались, когда дежурный удалится на другой край стоянки, вышли из укрытия и подошли к домику. Стеклорезом вырезали край стекла, пластилином его зафиксировали, чтобы оно не выпало и не разбилось, создавая лишний шум. А затем, выбросили осколок подальше от домика. Вы надеялись, что он провалится глубоко в снег, но он остался на поверхности. Затем, Вы взяли одну из бутылочек с горючим, которые всегда возите с собой в багажнике, и прыснули из нее жидкостью в помещение. Учитывая, что там находились формуляры, другими словами — бумага, то возгорание произошло относительно быстро. Когда к домику подбежал дежурный, потушить пожар уже было невозможно, а Вам хватило этого времени, чтобы вернуться в овраг, да и дежурному некогда было смотреть по сторонам.
— Браво, товарищ майор, — театрально захлопал в ладоши Ковальчук, — Но в этой истории есть одна нестыковочка. Я в феврале был в отпуске.
— Согласен, что были в отпуске, — парировал Чернов, — Но только из гарнизона никуда не выезжали.
Ковальчук попытался ему возразить, но Чернов вышел из-за стола и стал рассказывать дальше, прохаживаясь по кабинету:
— В случае с попыткой поджога склада противолодочного вооружения, именно Вы привезли туда на своем автомобиле капитана Лукьянова и, дождавшись, когда часовой пойдет на осмотр периметра, опять использовали бутылочку с горючим. Вы полили бревенчатую стену спиртом или керосином, прикрутили пластырем зажженную сигарету к зажигалке и положили под стену. Когда Лукьянов вышел из склада, сигарета к тому времени еще не прогорела до зажигалки и возгорания не произошло. Но, как только вы удалились, она истлела до пластмассы, расплавила корпус зажигалки и газ, находящийся в ней, вспыхнул. От образовавшегося пламени загорелась жидкость на стене, но к вашему разочарованию, она быстро прогорела. Здание не загорелось только лишь потому, что древесина была обработана противопожарной специальной смесью. Когда загорелся на аэродроме модуль, именно вы с Игнатовым последними заходили штаб. Вы знали, где обычно хранится баллон с керосином после мытья полов, бросили туда тлеющую ветошь, скрученную узлами, и вышли. При закрытой двери шкафа, ткань продолжала тлеть, не задымляя коридор. Затем, она начала гореть по принципу керосиновой лампы, а дальше она упала внутрь баллона, и произошел пожар.
Перед боевой службой кроме Вас некому было бросить болт в редуктор. Я выяснил, на крышу кабины в тот день поднимались только Вы и зачехляли вертолет тоже Вы. С Вашим опытом работы, нельзя было не заметить отсутствия щупа. Но, тем не менее, это произошло. Вы специально доложили об его отсутствии, потому что вам не выгодна была катастрофа вертолета. В этом случае Вы автоматически стали бы главным подозреваемым по делу или даже обвиняемым. Поэтому, Вам нужно было только одно — снятие техники с боевой службы и отвод Вас от участия в ней.
— Глупости. Какой же техник не хочет пойти на боевую службу? Опять нестыковка, — тихо усмехнулся Ковальчук.
— Как мне показалось, боевые службы не очень-то вас интересовали в личном плане. Но об этом позже. — Чернов присел на край стола и, глядя в упор на собеседника, продолжил:
— И, наконец, попытка последнего поджога. В день обнаружения канистры в вертолете, я проверил плотность закрытия дверей на всех бортах полка. На всех вертолетах, без исключения, они были закрыты плотно. Я уверен, что и Вы ранее всегда закрывали их, как положено, кроме последнего случая. А все потому, что в тот день случай был особый. Как никак, праздник Великой Октябрьской социалистической революции. Это было бы очень символично, в такой день ознаменовать развал СССР уничтожением целого вертолетного полка, причем в мирное время.
Нужно было отдать должное терпению Ковальчука. Он смотрел на Чернова спокойным взглядом, не перебивая его. Иногда, снисходительно улыбался, но в целом держался спокойно и невозмутимо. В какой-то момент Игорь начал сомневаться в целесообразности начатого разговора, но давать обратный ход уже было поздно, поэтому он продолжал:
— Вы очень грамотно все посчитали: 6 ноября, умышленно оставили щель в дверях. Даже, если б ее кто-то и обнаружил, то не стал бы никому докладывать, потому, как нарушения никакого не было. 7 ноября Вы приглашаете в гости Игнатова, и вместе с ним отмечаете праздник. Тем самым, обеспечиваете себе алиби. 8 ноября так же, как и в случае с поджогом домика с формулярами, только светлым днем, выдвигаетесь на стоянку на лыжах, которые самовольно взяли у хозяина гаража. Там также дожидаетесь, пока из виду не скроется часовой, перерезаете кусачками трос и поджигаете шнур на канистре, а затем возвращаетесь в овраг, где оставили лыжи.
