Иван Цацулин - Операция «Тень»
Прайс сказал неопределенно:
— Мистер Харвуд сделает все, что надо.
— Мистер Харвуд ничего не сумеет сделать, — возразил Можайцев. — Он послал к «волчьему логову» Шервуда, но того выследили немцы и убили. Шервуд ничем уже не поможет ни Харвуду, ни вам, сэр. Разведывательные данные Шервуда были нужны для того, чтобы найти место, где прячется с моими установками инженер Шольц, и попытаться так или иначе уничтожить их. Харвуду потребуется много времени для того, чтобы повторить розыски вольфшанце Функа, и еще неизвестно — не окончится ли его затея тем же, чем кончил Шервуд. Мне нет необходимости искать ни Шольца, ни изыскивать пути подхода к его «логову» — мне известно и то и другое.
— Вы скажете это мне, — многозначительно заметил Прайс.
Но Можайцев не обратил внимания на его тон.
— Я сделаю больше — сам уничтожу то, что я когда-то создал, — сухо сказал он. — Уничтожу вместе с Шольцем и со всем тем, что построил там Функ.
— Что вы хотите за это? — Прайс с любопытством вскинул глаза на русского.
— Вы должны сохранить жизнь моего сына. Вы должны обещать мне отослать его в Россию — таковы мои условия и моя последняя воля, — ведь вы хорошо понимаете: я погибну там в вольфшанце — или при взрыве, или от рук подручных Карла Функа, я уже встречался с ними… — Перед глазами Можайцева встала картина пережитого в Северной Норвегии: пожар и выстрелы в горах, скользящая по фиорду шхуна Леграна, друзья на вершине утеса…
— Хорошо, — согласился Прайс. — Даю вам слово — ваша просьба будет выполнена.
— Я не верю вашим обещаниям, мистер Прайс, — с горечью заметил Можайцев, — прежде чем я покину Штаты и отправлюсь туда, откуда не вернусь, я должен повидаться с сыном.
— Ваш сын здоров, но мистер Аллен Харвуд на всякий случай спрятал его где-то на краю света, — поэтому при всем желании я не имею возможности обещать вам ни немедленной встречи с сыном, ни немедленной передачи его представителям советского консульства в Нью-Йорке, — деловито сказал Прайс. — Я понимаю ваше недоверие ко мне, — он криво усмехнулся, — но, право же, иного выхода нет. Подумайте — какой мне смысл обманывать вас? Зачем мне ваш ребенок? Я скажу мистеру Харвуду о моем обещании вам, и он сделает так, как вы хотите.
Можайцев долго молчал. Потом устало сказал:
— Мне ничего не остается, кроме как надеяться на то, что вы выполните ваше обещание, сэр. В самом деле — зачем вам брать на себя смерть моего мальчика?.. До сих пор мы говорили о том, что я хочу получить за уничтожение вольфшанце Функа. Теперь я скажу, что мне надо для того, чтобы успешно провести операцию в Пиренеях. То, что для этого необходимо, можете мне дать именно вы, сэр.
— Что же это?
— Ваше оружие, мистер Прайс. Да, да, вы не ослышались — мины, вернее, «адские машины» с той самой начинкой. Вы сможете сделать так, чтобы какая-то часть этого оружия была доставлена, скажем, в Пиренеи и передана в мое распоряжение, разумеется, при соответствующем контроле Харвуда. От помощи в этом деле я не откажусь — мне будет нелегко организовать взрыв «волчьего логова».
Прайс долго сидел молча, размышляя. Можайцев оказался умнее, чем он о нем думал: уничтожить в лице Карла Функа опасного соперника в космосе представлялось «королю урана» абсолютно необходимым, как-никак ход работ инженера Норриса на Земле Бэтси был тесно связан с этими проклятыми установками «М-1».
И Прайс согласился. Требовалось некоторое время, чтобы организовать тайком отгрузку и транспортировку оружия.
Наконец все было готово, и Можайцев возвратился в Европу.
Посылки Прайса пришли в пункты назначения в точно назначенные сроки.
Итак, предстояло идти на опасный штурм «Каньона смерти».
И вот Можайцев и, как всегда, подвижный, энергичный Франсуа снова идут «подземным вариантом», маршрутом, намеченным ими совместно с профессором Пьером Леграном, хотя сам ученый в экспедиции участия не принимал. Это именно экспедиция, тайком подготовленная Алленом Харвудом по приказу Уильяма Прайса: три десятка человек, присланных в помощь инженеру Можайцеву, специальное снаряжение — спальные мешки, палатки, веревочные и стальные лестницы, каски, водонепроницаемые костюмы, карбидные лампы, электрические фонари, даже сделанная по чертежу профессора лебедка с особым устройством, телефонные аппараты и тщательно упакованный груз, «подарки» Прайса Карлу Функу.
Осторожно, выслав вперед дозоры, Можайцев со своими людьми направился к тому месту, где над пропастью, найденной когда-то Пьером Леграном, вились сотни сигалей — пиренейских галок. Франкистских пограничников не было заметно, наверное, их не прельщала прогулка по горам в дождь и ветер. Погода помогла Можайцеву и его спутникам незаметно совершить бросок по открытой местности и вовремя уйти под землю.
Отдохнув, отряд Можайцева отправился в переход пещерами, к тому месту, где из подземных теснин в широкую галерею вырывается безымянная река, найденная впервые профессором Пьером Леграном. Они пробирались путем, уже знакомым Можайцеву по предыдущим, предварительным походам, раскинули палатки там, где не так давно он и его спутники нещадно мерзли на мокрых камнях. На упругой глади подземной реки, под нависающими сверху выступами горных пород появились резиновые надувные лодки — целая флотилия.
При свете электрических фонарей и факелов плыли на легких неустойчивых суденышках все дальше. Наконец достигли пункта, указанного старым ученым, — Франсуа руководствовался его указаниями неукоснительно.
Можайцев снова, в сотый раз, принялся изучать план «Каньона смерти», глубокого ущелья, прорезавшего горы в этих краях. В сочетании названия местности с замыслами обосновавшегося здесь Карла Функа Можайцев видел зловещий смысл — по замыслу немца, смерть, только смерть должна была изрыгать эта расселина в земной коре. И смерть эту понесут установки «М-1», созданные им, Можайцевым! Ни на минуту его не оставляло чувство тревоги: можно быть уверенным — Генрих Шольц зря не потеряет ни одного часа! Наверняка он ни днем, ни ночью не отходит от аппаратов, построенных по чертежам Можайцева, и все-таки у него явно не ладится. Инженер Можайцев при мысли об этом злорадно улыбается, чуть-чуть, краешком губ: там, в Брайт-ривер, он понял наконец, чего от него хочет Уильям Прайс и, опасаясь, что документы могут попасть в руки Прайса и Харвуда вопреки его воле и даже без его ведома, внес в них значительные коррективы. В ту пору он безгранично доверял Генриху Шольцу, не подозревая в нем агента Функа, однако получилось как-то так, что он не сказал и Шольцу об изменениях в чертежах — все было некогда, не до того, да и ни к чему. Предусмотрительность полностью себя оправдала, хотя и с неожиданной для Можайцева стороны, — о вожделениях Карла Функа он тогда и понятия не имел. Немцы обрадовались, утащив его портфель с бумагами на подлодку, Шульц торжествовал, но орешек на поверку оказался им не по зубам. Можайцев отлично понимал — это-то и тревожило его, — рано или поздно, в любой момент, инженеры Функа с участием Генриха Шольца добьются своего, додумаются, разгадают его трюк, поймут, что чертежи неполноценны. Однако произведенная им операция с документами там, в Брайт-ривер, по-видимому, все-таки позволила ему выиграть время.
Осторожность, осторожность — ею нельзя было пренебрегать ни в чем, об этом и Можайцев? и Франсуа Легран не забывали ни на минуту. Присланным Прайсом людям предстояло в считанные часы проделать большую и трудную работу. Они молча ползли по подземным коридорам и щелям с тяжелым грузом, в указанных Можайцевым местах оставляли «подарки» Прайса, тщательно их маскировали не забывая каждый раз уничтожить свои следы.
Работа велась не только под землей — ночью эти же люди выбирались на поверхность и беззвучно исчезали в указанных Можайцевым направлениях. По ночам они выполняли работу совсем иного рода. И однажды под утро, когда они возвращались под землю, чтобы отправиться в обратный путь, Можайцев один остался на поверхности, далеко от лаза, ведущего в царство пещер, пропастей и мрака. Люди уходили настороженные, чужие, готовые на все и с недоверием бросали на него последний взгляд — смысла выполненных ими работ они, естественно, не понимали до конца, но чувствовали, что их странный начальник рискует головой, и это возбуждало в них интерес к нему. К Можайцеву подошел его друг. Помолчали, крепко обнялись, в глазах Франсуа стояли слезы, которые он и не старался скрыть.
— Иди, — сказал наконец Можайцев, — пора, парни ждут тебя.
— Ты должен уцелеть, — проговорил Франсуа настойчиво.
— Хорошо, хорошо, я постараюсь, — согласился Можайцев. — Иди.
Фигура Франсуа растаяла в темноте. Можайцев лежал у входа в оборудованное для него убежище и смотрел в ночное небо — там, за сырой пасмурью, его мысленному взору открывались космические дали с блеском далеких созвездий.
