Елизавета Берестова - Корона клинков
Руда задумалась на какое-то время, затем сдержано кивнула, будто всё сказанное Фалином только подтверждало её собственные мысли. Гном ждал, неторопливо попивая пиво, и успел положить на тарелку ещё кусок бараньей ноги. Тут, наконец, чародейка заговорила.
— Сегодня вечером я держала в руках тот самый Орлиный перстень. Я подозревала это, а ты полностью меня убедил. — Она вздохнула и важно продолжила: — я гадала нашему принцу-регенту.
Фалин даже закашлялся, поперхнувшись от неожиданности.
— Естественно, он и его спутник не представились и даже маски нацепили, — пояснила Руда, от души хлопнув гнома по спине, — но меня не проведёшь: одежда, манеры, драгоценности — всё подтверждало, что я права. А уж если учесть гадание! Как ты думаешь, что могло интересовать сиятельного Аурона?
Фалин поднял глаза к потолку и развёл руками в знак того, что не имеет ни малейшего представления.
— Больше всего принца-регента интересовала судьба его родного брата.
— Погоди-ка, — центурион подался вперёд, — в последнее время мне приходилось слышать разговоры, будто младший сын Барса жив, но я считал их обычными выдумками, особенно на фоне всеобщего недовольства регентом. Ему на редкость быстро удалось настроить против себя подданных, по крайней мере, армию. Значит, разговоры о младшем принце имеют под собой основание?
— Гораздо больше, чем ты думаешь. Он не только жив и здоров, но и направляется в столицу.
— Вот это новость! — Фалин от возбуждения даже подскочил на месте, — Аэций жив и в пути! Что ещё моя драгоценная гадалка знает о его судьбе?
— Он станет императором.
— Это точно?
— Точнее не бывает. Ему выпали Мечи и Корона, ты понимаешь, что это означает?
— Корона клинков, — тихим и торжественным голосом проговорил гном.
— Именно, Корона клинков, — подтвердила Руда, и, помолчав, добавила: — но была в сегодняшнем гадании одна странность, если не сказать больше.
— Давай, говори, не томи, — Фалин сгорал от нетерпения.
— Я гадала на будущее по крови, ты помнишь этот старинный действенный способ? — гном кивнул, он отлично знал, что такое Кровавое предсказание, — так вот, оказалось, что они не братья. В смысле наш принц-регент и Аэций. Они даже вообще не родственники. Спица вертелась, как ужаленная змеёй овца, пока я не уравновесили её своей собственной кровью и помудрила с заклинаниями.
— Из твоих слов выходит, что кто-то из этих двоих — не сын Барса. И мне почему-то кажется, что это — Аурон.
— А я даже уверена, — вскинула бровь Руда, — отлично помню, как по случаю рождения младшего сына император устроил празднование.
— Ага, выставил вино, и вся армия гуляла, — встрял гном.
— Потом помню, как Аэций был объявлен наследником. Иногда у меня создаётся впечатление, что во всей империи только одна я об этом и помню.
Гном кивнул.
— Ты даже представить себе не можешь, что будет с армией, если узнают об узурпаторе на троне, в то время как законный наследник жив и здоров.
— Тогда почему бы тебе, Фалин, не постараться, чтобы в армии узнали об этом? — серьёзно предложила Руда. — Несколько слов подходящим людям в нужный момент, и дело будет сделано. Наверняка у вас найдутся те, кому передавать чужие секреты слаще мёда. Вот и шепни им да ещё попроси держать язык за зубами.
— Ты понимаешь, что говоришь, женщина?! — гном даже бросил вилку от возмущения, — это тебе не шуточки и не разговоры в узком кругу за кружечкой пива. Заговор и государственная измена — вот это что! Знаешь ли, за такое в армии казнят на месте, это если повезёт. А не повезёт, и я, и ты оглянуться не успеем, как очутимся в подвалах Бестии.
— Успокойся, — Руда невозмутимо налила пива себе и Фалину, — ишь, как мысль о подвале тебя расстрашила.
— Вы, штатские, и половину правды не знаете о том, как в последнее время в Лирийской империи ведутся дознания. Я рисковать жизнью абы чего не собираюсь.
— Абы чего? — орехово-карие глаза чародейки сузились в нехорошем прищуре, — получается, встать на сторону сына Барса и законного наследника престола для тебя не достаточное основание? Выходит, педераст на троне тебя вполне устраивает?
Фалин смутился, слова гадалки задели его за живое.
— Конечно, Аурон — выродок, — крякнул он, — прежде, пока был жив император, он ещё кое как сдерживался, а с недавних пор, — гном махнул рукой, словно не находил слов, чтобы выразить возмущение, — естественно, я не хочу жить в стране под управлением извращенца и урода.
— Наконец-то, разумные слова, — Руда отпила из своей кружки и сказала: — Аэцию выпала корона, значит, парень будет императором. При этом он не забудет тех, кто поспособствовал ему тогда, когда он ещё оставался никем. У нас на руках шанс, Фалин, замечательный шанс, такой не каждому выпадает.
— Права ты, моя умница, ещё как права, — центурион откинулся на спинку стула, восхищённо посматривая на Руду, — посоветуй же теперь, как осуществить твой блистательный план, хотя я и не понимаю, чем мы можем быть полезными будущему императору.
— Твоё дело — подготовить армию к появлению Аэция. Расскажи им о моём гадании, не прямо, обиняками, но стой на предсказании о Короне клинков. Выбери в своём окружении двух-трёх человек поразговорчивее и сообщи им тайну. При удачном стечении обстоятельств, уже через пару дней про твою тайну будет болтать половина города.
— Ну, это я сумею, — довольно сказал Фалин, прикидывая, с кого лучше начать. Он встал, потянулся и привлёк к себе подругу. — Меня беспокоит только твоё положение во всей этой истории.
— Моё? — удивилась гномка, — а что не так с моим положением?
— Аурон. Он в два счёта сообразит, от кого пополз слушок о гадании. Боюсь, он постарается расправиться с тобой, моя дорогая Руда.
— Пока пойдут слухи, пока они доползут до принца-регента, покуда он сообразит и вспомнит о моей скромной персоне, пройдёт уйма времени. Это при условии, что вообще вспомнит. Тогда я что-нибудь придумаю.
— Поражаюсь я прямо, до чего даже самые умные женщины оказываются глупыми в некоторых вопросах, — Фалин притворно вздохнул, — прямо-таки настоящими дурами. Когда Аурон о тебе вспомнит, поздно будет что-либо придумывать. Да и насчёт долгого времени не обольщайся. Слухи, это я точно знаю, доходят до самых отдалённых провинций за пять-шесть дней. С учётом осведомителей, которыми Бестия наводнил столицу, отчёт на стол принца-регента ляжет уже к вечеру. Риск слишком велик, дорогая. Не думаю, что стану играть в эти игры, ты нужна мне живой и по возможности целой.
— Хорош ветеран! — Руда упёрла в бока маленькие кулачки, — готов сдаться, даже не начав боя! протянешь время, Аурон подошлёт убийц к сыну Барса (уж можешь мне поверить, он меня несколько раз спрашивал, не суждено ли его брату умереть безвременной смертью). Такой приложит все старания, чтобы моё предсказание не осуществилось. Скажи, ты сможешь спать спокойно, зная, что не попытался помешать Аурону?
— Но ты…
— Я уеду, — пожала плечами чародейка, — давно пора проведать мою многочисленную родню. Здесь, в Рие, ни одна живая душа не знает, откуда я родом, даже ты, — она засмеялась заразительным девчачьим смехом, — мы с Мересей будем в полной безопасности. Завтра же утром и уедем, мне чтобы собраться, много времени не нужно.
Гном подумал и кивнул.
— Раз так, я согласен.
Глава 18 САМЫЙ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ КОНСУЛА ФЛОРЕСТАНА
Первый консул Флорестан Озёрный маялся болью в спине уже второй день. Накануне, ближе к вечеру, она пронзила его поясницу подобно предательскому кинжалу, заставив первого после регента человека в империи принять унизительную полусогнутую позу, более приличествующую вышколенному лакею.
Несмотря на то, что камердинер со всевозможной тщательностью растёр больную спину перцовой настойкой и укутал шерстяным пледом, спал консул плохо и проснулся в отменно дурном расположении духа. Сегодня намечалось заседание Государственного совет, а Флорестан вряд ли сумеет высидеть три часа, сохраняя достойную позу.
Поэтому после обычного утреннего брюзжания по поводу и без, было послано за лекарем, который по словам всё того же камердинера самым чудодейственным образом умеет врачевать спинные прострелы.
И вот теперь консул лежал на ложе, а лекарь, невысокий человечек с грустным лицом и сильными не по росту руками, натирал его больную спину пряно пахнущей мазью. Всякий раз, когда лекарь нажимал чересчур энергично, Флорестан морщился, а иногда и крякал от боли. На что следовали неизменные почтительные извинения и уверения, что необходимо лишь чуточку потерпеть, и наступит полное и безоговорочное облегчение.
— Я — не барышня, мне не нужна успокоительная чушь, — взорвался Флорестан после очередной велеречивой сентенции, — могу и потерпеть. Делайте своё дело, главное, чтобы к полудню я обрёл вертикальное положение.
