Стивен Кунтс - Операция «Минотавр»
Ровно через полчаса, в 2.47, Олбрайт опять оказался в том месте, где Бассейная дорога ответвлялась от Известковой. В пятидесяти метрах выше на Бассейной дороге водитель фургона возился со спустившим колесом. Этот фургон он раньше не видел. Возможно, это ФБР. Но может быть кто угодно. Он проехал дальше и притормозил у фонтанчика. Банка от «Севен-ап» была на месте. Никаких машин не видно. Людей тоже. Над головой ни вертолетов, ни самолетов. Он продолжил путь мимо фонтанчика к перекрестку у Дороги коричневого моста.
Остановившись под знаком, посмотрел по сторонам. Машин нет. Обернулся через плечо, размышляя, что это был за фургон с лопнувшей шиной.
Свернул налево. Дорога вилась вдоль ручья, который впадал в реку Патаксент-Ривер. Маленькая долина густо поросла лесом. Слева виднелись разбросанные среди деревьев дома, но крутой берег с правой стороны был покрыт зарослями.
В трехстах метрах за перекрестком вправо ответвлялась покрытая гравием дорога. «Мельничная дорога», – гласил знак. Харлан поехал что ней.
Дорога была узкая, не более трех метров в ширину. Она проходила по северному берегу ручья, параллельно асфальтированной дороге, которая тянулась метрах в десяти выше по краю крутого обрыва. Это была дорога для искавших уединения влюбленных – на протяжении километра ее не было видно с асфальта вверху. Когда подростки на этом проселке не занимались любовью, местные жители сбрасывали туда мусор. Гравий был усеян зелеными мусорными мешками, банками из-под пива и кока-колы.
От этого проселка к северу отходила асфальтированная подъездная дорожка, и в этом месте на шесте был укреплен почтовый ящик. Олбрайт проехал ящик и остановился у первого большого дерева. Открыл пассажирскую дверцу, поставил под деревом банку из-под содовой и тут же юркнул обратно в машину.
Еще через двести метров Мельничная дорога влилась в Дорогу коричневого моста. Вскоре он пересек Коричневый мост – современное приземистое бетонное сооружение над рекой Патаксент, которая здесь была очень широка. Теперь дорога называлась Эднорской. Через три километра она соединилась с шоссе № 650 штата Мэриленд, и тут Олбрайт свернул налево. Через двадцать пять минут нужно вернуться к почтовому ящику. Взглянул на часы.
* * *Тремя тысячами метров выше, на борту «Сесны-172» агент Кларенс Браун положил бинокль на колени, потер глаза и взялся за микрофон.
– Объект проехал по чертовой Мельничной дороге, и две минуты его не было видно за деревьями. Наверное, останавливался там. Стоит проверить.
Сидящий в фургоне со спущенным колесом Ллойд Дрейфус, прослушав информацию, обернулся к напарнику:
– Эта банка у родника – не почтовый ящик. Объект просто проверял.
– Вы уверены?
– Нет, черт побери. – Но Дрейфус нюхом чуял это. Он взглянул на карту.
Почтовые ящики подозрительно близко друг от друга. Олбрайту следовало быть поосторожнее. Он теряет голову.
– Думаете, он заметил самолет?
– Нет, – уверенно сказал Дрейфус. – Браун слишком высоко. На такой высоте его не слышно и не видно, если точно не знаешь, куда смотреть.
Дрейфус взял в руки микрофон.
– Не выпускай его из виду, Кларенс. Я должен знать, когда он поедет назад.
– Понял.
Своему соседу в фургоне Дрейфус приказал:
– Пусть ребята приставят колесо. Надо быть готовыми быстро тронуться. – Затем переключил частоту и начал давать указания агентам.
* * *Десять минут спустя, когда Василий Починков проехал методистскую церковь на шоссе 216 и свернул на Дорогу коричневого моста, его сфотографировали из пикапа, стоявшего перед церковью вместе с четырьмя другими машинами. Он ничего не заметил. Его внимание было поглощено стройной фигурой женщины в шортах, входившей в церковь.
Он посмотрел на свою жену, сидевшую рядом и искавшую перчатку на полу. Она уронила ее и шарила на ощупь. Толщина не позволяла ей нагнуться и посмотреть.
Почему, в который раз подумал он, у всех русских женщин талия, как у мешка с картошкой, а американки сохраняют стройность фигуры до седых волос? С виду не скажешь, что этой бочке всего тридцать четыре года и, когда он женился на ней двенадцать лет назад, она выглядела, как балерина. Теперь надо выхлебать ведро водки, чтобы отважиться отправиться в экспедицию между этими мостовыми опорами, которые она называет бедрами.
– Приготовься, Надя. Надень перчатки.
На спуске к Коричневому мосту дорога начала петлять.
Починков сбавил скорость до сорока, посмотрел на карту начал высматривать Мельничную дорогу. Вот она!
Банку от «Доктора Пеппера» он увидел за пятьдесят метров. Оглянувшись по сторонам, он притормозил. Вокруг никого. Надя вышла из машины с зеленым мусорным мешком и поставила его в пяти метрах к западу от дерева. Пока она делала это, Починков подошел к банке, еще раз оглянулся и поставил рядом с ней другую.
Они вернулись в машину, закрыли двери и быстро отъехали.
* * *«Бьюик» взбирался в гору на южном берегу реки, когда с Известковой дороги показался фургон и промчался триста метров до въезда на Мельничную дорогу.
Водитель притормозил, и из кузова выскочили двое в перчатках. Один раскрыл зеленый мусорный мешок, другой поспешно фотографировал.
Внутри фургона Ллойд Дрейфус слушал доклад агента Брауна, сидевшего в «Сесне».
– Объект в километре к югу от Эднорской дороги, едет на юг по 650-му. У вас всего шесть-семь минут… Вот он разъехался с «бьюиком», который направился на север.
Двое агентов вернулись в фургон менее чем за минуту. Водитель выжал сцепление, как только услышал, как хлопнула дверь кузова. Выбравшись на асфальт у Коричневого моста, он резко повернул налево, обратно к Известковой дороге.
Через четыре минуты, когда на проселке показалась машина Харлана Олбрайта, там уже никого не было. Он даже не выходил. Убедившись, что банки из-под содовой на месте, он притормозил у мусорного мешка и подобрал его. Поставив его на пол под пустым пассажирским сиденьем, он хлопнул дверцей и отпустил тормоз.
Заглянув туда, он обнаружил всякую дрянь: мятую упаковку от хлеба, пару пустых банок от овощных консервов, три раздавленные банки из-под содовой воды и бумагу, в которую когда-то заворачивали мясо. Все это, как знал Олбрайт, было тщательно отмыто, чтобы не привлекать собак. Под этим мусором лежали деньги: двести тысяч долларов, сто пачек по сотне бывших в употреблении двадцаток.
В пять вечера он подъехал к своему дому в Силвер-Спринг. Воскресная «Вашингтон пост» так и лежала рядом с почтовым ящиком. Он подобрал ее, вошел в гостиную, уселся с газетой у телевизора.
Глава 26
В понедельник Бабун Таркингтон проснулся в половине пятого, сходил в туалет, снова лег. Но сон не приходил. За окном было еще темно. Раздраженный, он подошел к окну и выглянул наружу. Легкие облачка, между ними видны звезды.
Правда, звезд немного. Странно, но перед рассветом звезды редеют, словно те, что послабее, устают и уходят домой.
Он беспокойно мерил шагами небольшую комнату. Надел джинсы, рубашку и сидел в кресле, пока на востоке начал брезжить свет.
Зазвонил телефон.
– Таркингтон слушает.
– Лейтенант, это дежурная медсестра. Ваша жена пришла в себя и зовет вас.
– Сейчас же буду. Скажите ей! – Он бросил трубку и схватился за туфли.
Седан никак не запускался. Он давил на акселератор и отчаянно вертел ключ зажигания. Двигатель рычал, кашлял, но упорно не заводился. Слишком поздно Бабун сообразил, что перелил горючего.
Черт! Тут чуть больше километра. Он с грохотом хлопнул дверцей и побежал.
Пришла в себя! Зовет его! Он ускорил темп.
Солнце уже показывалось над горизонтом. Синие облака понемногу розовели. А выше простиралось голубое небо.
Последние три квартала он мчался по засохшей грязи, которая когда-нибудь станет газоном, и по пустой автостоянке, усеянной перекати-полем, Медсестра, сидящая у входа, усмехнулась, завидев его. Он чуть не снес ее стол и рванулся через коридор в реанимацию.
Врач стоял у края кровати и разговаривал с Ритой, а медсестра проверяла пульс. Врач отошел в сторону, Бабун резко сбавил шаг и дальше пошел не спеша так, чтобы Рита его видела.
Она попыталась улыбнуться.
– Привет, детка. – Он наклонился и поцеловал ее.
* * *– Да, миссис Моравиа, она в сознании. И узнала меня! Сейчас она спит, устала, но она в сознании! – вопил в трубку Бабун, обезумев от радости.
– Благодарю тебя, Господи!
– Теперь я уверен, что она поправится, миссис Моравиа. Это чудо. Она ничего не помнит о полете и приземлении, но помнит меня и понимает, что она в Неваде, и что были другие полеты, и спрашивает, давно ли она в госпитале. Врачи и медсестры поражены! И я поражен! – Это было чрезвычайно мягко сказано. Он ощущал себя так, будто вот-вот взмахнет крылышками и полетит.
Пообещав позвонить еще после следующего посещения Риты, Бабун связался со своими родителями. Он обрадовал и сестру. Звонил и Гарриет, Ритиной подруге. Из-за разницы во времени та уже была на работе. И, наконец, набрал номер Джейка Графтона.
