Джеймс Грейди - Река тьмы
Иногда они ссорились с Ником по поводу того, что она любила читать в постели, а он терпеть этого не мог.
– Какое же счастье побыть в одиночестве! – воскликнула она, забралась в постель, поудобнее положила подушку под голову и принялась изучать биографию Мартина Лютера Кинга, погрузившись в мир большой политики и настоящих героев.
Когда Сильвия дошла до истории о шестнадцатилетней чернокожей школьнице, призвавшей своих одноклассников еще в 1951 году выступить против сегрегации в школах, ротвейлер, до того мирно лежавший на ковре, вдруг зарычал…
– Молчи, – приказала ему Сильвия.
Ротвейлер поднялся на ноги и осклабился, его глаза горели.
– Да нет здесь чужих, – сказала Сильвия, продолжая читать. – Смотри не разбуди Сола.
Ротвейлер залаял басом.
– Замолчи! Разбудишь Сола!
В прихожей прозвенел звонок.
«Наверное, почтальон, – подумала Сильвия, неохотно слезая с кровати. – Привез, должно быть, посылку от деда с бабкой или от сестры… А вдруг это активисты Армии спасения?! Упаси Бог! Эти старые леди в шляпках или молодые люди с Библией под мышкой кого угодно доведут до белого каления!»
– Иду! – крикнула она, спускаясь со второго этажа.
«Только бы пес не напугал их!»
Сильвия схватила ротвейлера за ошейник и с трудом оттащила от входной двери: собака уже весила пятьдесят килограммов, но ветеринар сказал, что она еще наберет в весе.
«Почему только Ник не согласился на миниатюрного коккера?»
Держа вырывавшегося ротвейлера за ошейник, Сильвия открыла дверь.
Там стоял он. Большой мужчина с помятым лицом в грязной рубашке, засаленных джинсах и поношенных кроссовках. От него пахло виски и по́том.
– Извините… – сказал мужчина.
Голос этого человека Сильвии был знаком. В минувшие годы раз пять или шесть она слышала этот голос в телефонной трубке. Звонил он, как правило, ночью. Сильвии стоило больших трудов заставить Ника положить конец этим безобразным ночным звонкам.
– Извините, – повторил мужчина. – Вы – Сильвия, а я Джуд.
– Здр… здравствуйте. – Сильвия автоматически улыбнулась. Но сердце ее екнуло. Перед нею стоял тот, чьи проблемы Ник так близко принял к сердцу. Сама же Сильвия считала, что именно этот человек – причина всех прошлых и нынешних неприятностей Ника. «Это хорошо, что собака рядом», – мелькнула у Сильвии смутная мысль.
– Что вы здесь делаете? – спросила она, хотя сама прекрасно знала ответ на этот вопрос.
– Я хотел бы поговорить с Ником.
– Он должен быть сейчас в своем офисе.
– Туда я не смог добраться, – сказал Джуд, и по его смущенному виду Сильвия поняла, что это правда. – У меня машина задымила еще в Пенсильвании. На автобусе я добрался до Западной Виргинии. А потом меня подвез какой-то священник… Ваш адрес я нашел в телефонной книге, а парень на заправке сказал, как найти вашу улицу… Разыскивать офис Ника я уже не в состоянии, – добавил Джуд.
Ротвейлер зарычал.
– Извините меня, – сказал Джуд. – Я не хотел доставлять вам никаких хлопот.
Пошел сильный дождь.
– Я не могу ждать Ника на крыльце… Они могут меня увидеть…
Осторожной Сильвии стало жалко этого мужчину.
– Ладно уж, входите… Но не делайте резких движений: собака не любит незнакомых людей.
– Умный пес, – сказал Джуд, входя в прихожую и направляясь в гостиную.
Сильвия указала ему на стул у большого обеденного стола:
– Садитесь.
Джуд от усталости плюхнулся на стул.
Пес рванулся вперед.
– Спокойно! – прикрикнула Сильвия, удерживая ротвейлера.
Когда он успокоился, она отпустила его. Пес медленно подошел к Джуду, обнюхал его колени и, попятившись назад, сел, не сводя глаз с незнакомца.
Сильвия вышла на кухню, оставив дверь за собой открытой. Сидевший в гостиной ротвейлер ей был хорошо виден: он даст знать, если Джуд только пошевелится.
Сняв со стены трубку-телефон, она набрала номер Ника. И снова в офисе мужа сработал автоответчик.
– Немедленно приезжай домой, – сказала Сильвия.
«Хуанита поехала к двоюродному брату». Сильвия набрала известный ей номер и сказала ответившему мужчине по-испански:
– Передайте Хуаните, что Сильвия попросила ее немедленно приехать. Спасибо.
Повесив трубку, она вернулась в гостиную.
– Вы по-прежнему хорошо говорите по-испански, хотя с того времени, как вы вернулись из Мексики, прошло уже много лет, – пробурчал Джуд.
– Откуда вам известно, что я там работала?
– Мне рассказывал об этом Ник.
– А что он вам еще рассказывал?
Джуд пожал плечами:
– То, что он любит вас.
Сильвия глубоко вздохнула и посмотрела Джуду прямо в глаза.
– Мне очень жаль, что вы попали в беду…
– Мне тоже жаль… Но мне надо поговорить с Ником. Сообщить ему… плохие новости.
– Какие же?
– Не хотел бы говорить о них больше, чем необходимо.
– Итак, вы просто хотите поговорить с Ником?
– Поймите, я не хочу создавать для Ника какие-то проблемы. Я и раньше этого никогда не делал…
– Тогда, может быть, вы… вам следовало бы… оставить нас в покое?
– Да, конечно, – вздохнул Джуд.
«Почему Ник не звонит? – подумала Сильвия. – Где он?»
– Вы не сможете остаться у нас на ночь, – сказала она, ненавидя себя за собственный страх.
– Понятно.
Ротвейлер не спускал глаз с Джуда.
– Вы, наверное, хотите пить? – спросила Сильвия, прекрасно понимая, что может поставить этого мужчину, от которого пахнет виски, в неудобное положение.
– Вы хотите сказать – выпить? – не смутился Джуд.
– Мы не держим в доме спиртного.
– Ясное дело, – пробурчал Джуд, и по его тону Сильвия поняла: он знает, что она лжет.
– Вы говорите по-испански? – спросила она.
– Могу заказать пиво, сказать «спасибо»… знаю, как называется их водка – «текила», еще знаю – «сеньора и сеньорита»…
– Из питья у нас в доме есть только молоко, – перебила его Сильвия.
– Молоко? – Он покачал головой. – Да, я бы не отказался от стакана молока.
Когда Сильвия поставила на стол перед Джудом стакан с молоком, со второго этажа послышался плач ее сына.
– Это Сол, – улыбнулся Джуд.
– Нет! – резко сказала Сильвия. – То есть… я хочу сказать, оставайтесь здесь, а я… я одна пойду к нему.
– Как скажете.
Пес последовал за хозяйкой. Она и сама не знала, хорошо это или плохо.
Сол стоял в своей кроватке. Увидев мать, он улыбнулся и потянулся к ней ручонками. Наверное, он был мокрый. Но времени переодеть сына у Сильвии не было: она ни на минуту не хотела спускать глаз с того мужчины.
Когда с Солом на руках она спускалась в гостиную, ротвейлер бежал впереди.
– Да он копия Ника! – воскликнул Джуд, увидев ребенка.
– Да! – сказала Сильвия.
Сол прильнул к ее шее. «Кто этот незнакомый дядя?»
– Я должна приготовить сыну что-нибудь поесть.
– Понимаю…
– А вы… вы, наверное, голодны?
– Немножко.
На столе стоял пустой стакан из-под молока.
«Черт, – подумала Сильвия, – надо было задать этот вопрос раньше. Или уж совсем не спрашивать».
На кухне, когда Сильвия, достав из холодильника рыбные консервы, добавляла в них майонез, Сол держался за ее ногу. Но потом он подошел к двери и посмотрел на дядю, который сидел на стуле, где любил отдыхать его отец. Ротвейлер стоял рядом с мальчиком.
– Привет, Сол, – послышался из гостиной голос Джуда. – Как поживаешь?
Мальчик открыл рот. Джуд улыбнулся ему. Сол улыбнулся в ответ. Джуд подпрыгнул на стуле, закрыл лицо рукой и посмотрел на мальчика сквозь пальцы. Сол засмеялся: уж слишком смешной был этот дядя. Джуд подносил к лицу то одну, то другую руку и хитро улыбался ребенку сквозь растопыренные пальцы. Как обезьянка.
Джуд засмеялся.
А потом вдруг заплакал.
«Она же услышит», – подумал он. И поспешил вытереть ладонью мокрые щеки.
– А вот и ваши сандвичи, – сказала Сильвия, внося в гостиную поднос с сандвичами и глубокой тарелкой с рыбой. На подносе стоял еще один стакан молока. Поставив еду на стол, она спросила: – С вами все в порядке?
– Да-да, конечно, – поспешил заверить он. – Я превратился в человека-обезьяну, чтобы повеселить вашего малыша.
Сильвия села у стола, посадила Сола себе на колени и стала кормить его рыбой. Зная, что ротвейлер рядом, она чувствовала себя в относительной безопасности.
Джуд жадно проглотил сандвичи и запил их молоком. Руки у него дрожали. «Где у них хранится спиртное?»
– Так кто же вы? – спросила Сильвия Джуда.
– Я лучший друг вашего мужа, – ответил он.
– Я почему-то так не думаю.
– Тогда считайте, что мне это просто показалось.
– Мне хотелось бы думать именно так, – прошептала она. В заднем кармане ее джинсов лежал кухонный нож. Она ненавидела себя за то, что положила его туда, но одновременно это доставляло ей удовольствие: это была дополнительная гарантия ее безопасности.
