Поль Кенни - Тройное убийство в Лурде
В шесть часов Коплан сделал мастерский вираж, чтобы попасть на улицу Орлож в Баньер-де-Бигор. Он остановился напротив гостиницы «Дофэн», вышел из машины, с силой хлопнул дверцей и вошел в вестибюль. Его встретил строгий взгляд чопорной старой дамы.
— Пожалуйста, предупредите мадемуазель Берваль, что с ней хочет поговорить друг, — сказал Франсис безмятежным голосом.
Лицо дамы нахмурилось, выразило высокомерное осуждение.
— В такой час? А вы не думаете, молодой человек…
Слабо польщенный, Коплан ответил:
— Я только об этом и думаю, куколка. Будете звонить или я пойду сам?
Почтенная особа подскочила, возмущенная такой дерзостью. Она прошипела:
— Жильцам запрещено…
— Да ладно! — перебил Франсис.
Он повернулся к ней спиной и пошел к лестнице. Это было простым запугиванием, потому что он не знал, в каком номере живет красавица-энтомолог.
— Э! Подождите…
Он обернулся с недовольным видом. Старуха с беспокойством смотрела на него; потрясенная мыслью, что этот бандит собирается войти в комнату к девушке, она предпочла капитулировать.
— Одну секунду, я ее предупрежу, — сказала она. — Подождите, я найду номер…
Она лихорадочно перелистала книгу записей, ошиблась страницей, дважды прочитала одну и ту же строчку и наконец пробормотала:
— Но… этой особы здесь больше нет! Брови Коплана сдвинулись.
— Позвольте? — сказал он, беря книгу.
Он проверил и увидел, что Клодет Берваль действительно покинула гостиницу накануне. Судя по месту, на котором находилась ее фамилия, она скорее всего уехала сразу после полудня.
— Спасибо! — заключил он. — Желаю вам счастливого дня!
И он повернулся перед окаменевшей хозяйкой, чтобы выйти на улицу. На пороге он остановился, чтобы закурить сигарету, потом сел в машину и уехал так же быстро, как и приехал.
Однако ехал он не к Лурду. Он взял курс на юг, на Люшон. Двигаясь с разумной скоростью, он старался преодолеть неприятное чувство, вызванное у него неожиданным отъездом Клодет.
Примерно за два часа он преодолел сто пятьдесят километров, разделяющих Баньер и Тараскон. Когда он въехал в это местечко, его настроение было далеко не прекрасным. Это было заметно по легким морщинкам, прочертившим его худые щеки, и по суровости светлых глаз.
Подъехав к дому брата Дютроше, он неторопливо вышел из машины. В бистро двое посетителей завтракали, а хозяин — краснолицый мужчина в фартуке из грубой синей ткани — прилежно вытирал стаканы.
— Месье? — спросил он, глядя на Франсиса.
— Я бы хотел переговорить с вашим братом, живущим в Лурде.
— А… — ответил он понимающе. — Проходите, он наверху.
Быстро выйдя из-за своей стойки, он открыл дверь, ведущую в вестибюль.
— На втором этаже, первая дверь слева.
Он подмигнул и еле слышно прошептал:
— Вы из полиции, да?
Коплан кивнул, прошел мимо него и поднялся по лестнице.
На втором этаже он постучал в указанную дверь и узнал голос Дютроше, сказавшего:
— Входите!
Он толкнул дверь и вошел в комнату. Старик закусывал, перед ним на столе стояла бутылка красного вина.
— О! — воскликнул он, увидев Франсиса. — Черт меня возьми, если я ожидал вашего визита!
— Я думаю, — сказал Коплан, закрывая за собой дверь. — Я тоже не ожидал увидеть вас так быстро.
Выброшенный вперед со всей возможной силой, кулак его правой руки вылетел, как снаряд, и ударил сидящего человека в челюсть.
Опрокинутый ударом, Дютроше упал навзничь на пол.
Кипя от ярости, он старался подняться и наконец встал на ноги.
Он хотел броситься на Коплана, но холодные глаза и ствол автоматического пистолета крупного калибра приковали его к месту.
— Подними лапы, — посоветовал Франсис странно мягким голосом. — И не опускай их ни на миллиметр, пока мы будем разговаривать.
Лицо Дютроше изменилось. Кровь отхлынула, и оно стало смертельно бледным.
— Что на вас нашло? — спросил он прерывающимся голосом.
— Сейчас узнаешь, дед, — ответил Франсис тем же сдержанным тоном. — Я пришел тебя успокоить насчет твоего приятеля. Ты знаешь: того, кто должен был тебе принести новости.
С по-прежнему поднятыми руками, Дютроше отступил на шаг, как будто слова Франсиса оттолкнули его. Его кадык поднялся и опустился.
— Вы… вы бредите… — с трудом выговорил он.
— Ты так считаешь? — саркастически переспросил Коплан. — Посмотрим. Я буду говорить первым, а потом наступит твоя очередь, потому что ты можешь рассказать больше, чем я. Открывай свои уши, пока они могут слышать, и не двигайся.
Прислонившись к двери, сжимая в правой руке пистолет и пристально глядя на Дютроше, прижавшегося к противоположной стене, Франсис сказал тем же бесцветным голосом:
— В среду вечером на перекрестке О-Вив что-то произошло, но не то, что ты мне рассказал. Комбинация была неглупой: трех свидетелей ликвидируют, а типа, живущего на месте, щедро «подмазывают», чтобы он соврал инспектору, если тот случайно появится поблизости. Таким образом полицию пускают по ложному следу. Затем историю начинают совершенствовать: появляется второй свидетель — девушка, которая выглядит совершенно невинной и обожает насекомых. Будто бы случайно она подтверждает слова первого типа. Заодно она видит лицо полицейского, который знает уже слишком много, и велит убийце проследить за ним и убрать в свою очередь; круг замыкается, и уже никто не сможет ничего понять в этой истории. Однако так получилось, что тем полицейским оказался я.
Коплан зловеще улыбнулся; ствол его пистолета не двигался, как будто был зажат в тисках.
— Я счел, что ты слишком много говорил, дед. Слишком много и слишком быстро. От тебя не ускользнула ни одна деталь, ты видел все! Так не бывает. Второе: тебя должны были убрать, как остальных, как Малара, Гурена и мамашу Тревело. Если тебя пощадили, значит, были основания… Эти парни слишком хорошо организованы, чтобы не заинтересоваться твоей хижиной. И тут на сцену выходит девица и говорит то же самое, что и ты. Это первый случай, когда два свидетеля совпадают в деталях! Она хочет нарисовать мне полную картину и играет роль энтомолога. К сожалению, она допускает ошибку: насекомые, о которых она мне рассказывает, являются сетчатокрылыми… Она пускает по моим следам убийцу, а потом со спокойной душой отваливает, считая меня убитым. На месте схватки остается тот парень, и это все меняет…
Франсис, чей указательный палец подрагивал на спусковом крючке, а глаза смотрели прямо в глаза Дютроше, следил за его реакциями. Он хотел во что бы то ни стало помешать старику совершить отчаянный поступок.
— Слушай, дурак, — буркнул он, — ты знаешь, что произошло бы, если бы меня удалось убить? Ты бы отправился на тот свет следом за остальными после того, как сыграл свою роль лжесвидетеля! Это стало бы финальным штрихом: тебя убили бы, чтобы заставить поверить, что ты сказал правду! Дело было бы сделано; мой преемник имел бы на руках только фальшивые карты, всученные ему, и вечно бы искал выдуманные машины и несуществующих людей.
Челюсть Дютроше задрожала, как будто он собирался зарыдать. Из его горла вырывались всхлипы, и он с большим трудом сдерживал их. С поднятыми руками и посиневшими от удара губами, он внушал скорее сочувствие, чем презрение.
— Сколько тебе дали, чтобы ты мне рассказал эту историю?
— Пятьсот франков. Коплан скривил губы.
— И из-за этого ты впутался в грязное дело в твоем возрасте!
Уверенный, что укротил его, Коплан убрал пистолет.
— Опусти руки, — приказал он. — И садись. Растерявшийся, с опущенным взглядом, Дютроше поднял свой упавший стул. Он буквально рухнул на него.
Коплан сунул обе руки в карманы брюк, потом, подойдя к столу, сказал:
— Я даю тебе шанс, дед. Или ты уйдешь отсюда вместе со мной и отмотаешь десять лет за соучастие в похищении, или расскажешь мне правду и я оставлю тебя в покое. Что ты предпочитаешь?
Дютроше поднял на Франсиса жалкое лицо, на котором появился огонек надежды. Он прочистил горло, попытался проглотить слюну и пробормотал:
— Я… я вам скажу.
— Сначала выпей глоток и отвечай на мои вопросы. Что ты видел на дороге?
Коплан слегка наклонился вперед, затлив дыхание.
— Ну… — отвечал старик, — все было почти так, как я вам рассказал… только увезли не девушку, а мужчину.
Он говорил неуверенным тоном, как будто старался быть максимально правдивым.
— Ладно, — сказал Коплан. — Продолжай.
— Женщина эта была не блондинкой. Красивая брюнетка, такая, знаете, похожая на киноактрису, с грудью, которая…
— Знаю.
Черт возьми! Ведь это была Клодет… Она была полезна своим сообщникам, имея такие внешние данные и лицо невинной девушки, дышащее искренностью. Значит, именно она послужила приманкой.
— Когда мужчину втянули в машину, — продолжал Дютроше уже легче, — она села в другую, стоявшую метрах в пятидесяти от перекрестка на боковой дороге. Из этой машины вышел брюнет и пошел к моему дому, а большая машина уже уехала. Он предложил мне сделку: если меня спросят — что, по его словам, маловероятно, — я все расскажу, переменив роли и дав неточные описания. За мои труды он предложил мне двести пятьдесят франков, а остальные обещал заплатить через неделю, если до того времени меня допросят. Уходя, он посоветовал мне быть осторожным, потому что, как он сказал, он будет за мной наблюдать. Я не должен был упоминать про третью машину, на которой он приехал. Он, должно быть, иностранец: говорил с сильным акцентом. Я сказал себе; что в этом, наверное, нет ничего серьезного, поскольку никому ничего не сделали плохого. У человека было свидание, и он поехал с друзьями, вместо того чтобы вернуться на собственной машине. В этом нет ничего драматического…
