Поль Кенни - Путь в ад
— Куда мы едем?
— Подышать чистым воздухом…
— Далеко?
— Нет, километров сорок от города, в северном направлении. Тебе понравится. Это в Монсу. Ресторан «Болотный кулик». Пообедаем по-королевски. В путь!
Около шести часов вечера Коплан заглянул в СВИК. Старик уже прослушал последнюю запись, сделанную в квартире на улице Ренуар.
— Надеюсь, вы хорошо пообедали? — поинтересовался он.
— Чудесно! Телячья отбивная с гарниром по-провансальски… Настоящий пир!
— И вдобавок в обществе красивой женщины! — вздохнул Старик. — Вы умеете пользоваться жизнью!
— Я никогда не скрывал от вас, что это основной принцип моей личной философии. Второй принцип: делать все для того, чтобы понять смысл жизни.
И добавил поучительным тоном:
— Дело в том, что все признанные философы переворачивают порядок вещей, то есть оба эти принципа. На мой взгляд, они заблуждаются. Прежде чем понять смысл жизни, нужно пользоваться тем, что нам дано. Коли нам дарована жизнь, возьмем от нее самое лучшее.
— Вы — праздный философ, — проворчал Старик. — Впрочем, я вам это уже говорил. Теперь о серьезных вещах. Судя по оттенкам вашего голоса в записи, предложение Сильвии не очень вас вдохновляет, не так ли?
— Так. Мне кажется, что невеста слишком хороша.
— Что вы имеете в виду?
— В наших сферах не принято делать друг другу подарки… Почему кому-то угодно помочь нам вытащить из ямы одного корреспондента, имевшего несчастье попасться в лапы контрразведки? Обратите внимание на то, что поведение австрийцев логично: они хотят завоевать доверие интересующего нас агента, и это нормально. Но почему это таинственное лицо помогает нам, предлагая свое сотрудничество?
— Да, тут дело нечисто, — согласился Старик. — А не идет ли речь о грубой тактике восточных агентов, желающих извлечь максимум из ареста Кельберга?
— Ловушка, подвох, попытка заманить — выбор большой, но все эти ответы нас не устраивают.
— Тем не менее, — возразил Старик, — необходимо тщательно все взвесить. Если бы я принимал решения только исходя из риска, я бы никогда не провел ни одной операции.
— Потому что вы лично не рискуете! — вырвалось у Коплана.
Старик недовольно поморщился.
— Взвешивайте свои слова, Коплан, — процедил он. — Я никогда не подставляю своих агентов легкомысленно и всегда солидарен с каждым из них.
Франсис чувствовал себя не в своей тарелке.
— Простите меня, я беру свои слова обратно.
Старик посмотрел ему прямо в глаза и сказал:
— Допустим, что вы оказались в румынской тюрьме, а мне представляется случай вас освободить. Что бы я, по-вашему, сделал?
Коплан молчал. Старик продолжил:
— Я взвесил бы все «за» и «против» и пренебрег бы риском. По какому праву я могу отказаться от такого шанса, даже если он полон скрытых угроз?..
Он помолчал, затем добавил:
— Разумеется, вы смотрите на это другими глазами, чем я, будучи директором… Я узнаю из неизвестных источников, что Кельберг стал пленником румынской Сигуранты, что подтверждает мои опасения, вызванные его необъяснимым молчанием. Дальше мне предлагают помощь, чтобы спасти моего сотрудника. Как я должен поступить? Какое я принимаю решение?
— Вы вступаете в игру, — обронил Франсис Коплан.
— Вы угадали.
— Однако мне жаль того, кто должен будет играть. Не агент ли З.Б.11?
— Нет, я не могу рисковать им в столь опасном деле. Я предлагаю сыграть вам.
— Но я не знаю ни Бухареста, ни румынского языка.
— Бухарест — город как город, и многие румыны говорят по-французски.
— Миссия действительно очень деликатная, — прокомментировал Коплан с ожесточившимся лицом.
— Именно поэтому я и поручаю ее вам, — заключил Старик.
Глава шестая
Коплан некоторое время размышлял, потом спросил:
— Я могу сказать об этом решении Сильвии?
— Да, конечно. Впрочем, она в разговоре недвусмысленно дала понять, что дальнейшую информацию сообщит только после того, как мы свяжем себя обязательством.
— В таком случае, она будет удовлетворена.
— Постойте, это еще не все. Постарайтесь вытянуть из нее максимум.
— То есть?
— Учитывая, что ваши отношения выходят за чисто профессиональные рамки, постарайтесь узнать у нее то, чем ей, быть может, не было поручено с вами делиться.
— Я попытаюсь, но в результатах не уверен. Она работает профессионально и никогда не теряет головы. Ее кокетливость и легкомыслие — это лишь маска, поверьте мне.
— Поймите меня, Коплан. Я не думаю, что ей многое известно, но нам было бы полезно знать, каким образом и почему восточный агент, сделавший это предложение, вышел на Австрию. Вы понимаете меня? Даже если операция провалится, это поможет нам выйти на таинственное лицо, ходатайствующее о нашем вмешательстве.
— Буду приятно удивлен, если Сильвия пойдет на это. Вы помните ее замечание о личной безопасности людей, замешанных в этом деле?
Старик кивнул, затем сказал с упреком:
— Если вы заранее так настроены, то, конечно… Однако иногда женщины бывают непоследовательны, особенно с такими обольстителями, как вы. Кто знает?..
Коплан пожал плечами.
— И все-таки парадоксально, что вы поручаете эту миссию мне, — не унимался он. — Министерство иностранных дел справилось бы с этим лучше. Наши отношения с Румынией никогда не были так хороши, как теперь.
Старик поморщился.
— В Румынии очень сложная обстановка, Коплан… Всем известно, что из всех стран-сателлитов СССР Румыния первая выразила неповиновение. Беря пример с Югославии, Румыния заявила о своем твердом намерении проводить национальную политику, не выходя в то же время за рамки стран, контролируемых Москвой. Кремль отреагировал на позицию Румынии ужесточением полицейского контроля… Я говорю не о румынской полиции, а о русской политической полиции. Картина такова: антисоветские демонстрации прошли в Польше и Чехословакии, но не в Румынии, где советский партаппарат проводит жесткую линию. Общественность прекрасно осознает, что творится в стране, но никто не осмеливается выступить против. Я убежден, что Кельберга накололи советские разведслужбы.
— Меня это особенно не утешает.
— Я не собираюсь подслащивать вам пилюлю, так как прекрасно отдаю себе отчет в том, какой вы подвергаетесь опасности. В случае крайней необходимости вы сможете обратиться к агенту З.Б.11.
Получив официальный ответ СВИК, Сильвия передала оставшуюся информацию, доверенную ей директором австрийских секретных служб.
— Если хочешь, ты можешь кое-что записать, — предложила она Коплану.
Франсис взял блокнот и шариковую ручку, чтобы не вызвать подозрений собеседницы о наличии в квартире записывающих устройств.
Сильвия начала диктовать:
— Французский агент СВИК должен появиться вечером в четверг, ровно в 22 часа, в бухарестском баре отеля «Лидо», на бульваре Магеру. Он должен держать в руке газету «Юманите» так, чтобы был виден заголовок. Подойдя к стойке бара, он закажет пиво. Через четверть часа выйдет из бара и отправится в ночной клуб «Мелоди бар», расположенный на другой стороне бульвара. Пробудет в клубе ровно час и после этого отправится в агентство «Эр Франс», расположенное на бульваре Бэльческу, являющемся продолжением бульвара Магеру… Именно там с агентом СВИК вступит в контакт эмиссар секретного агента, сделавшего нам предложение в отношении освобождения Кельберга. Паролем будет закодированное имя тайного агента: Алмаз.
Коплан спросил:
— Какое настоящее имя Алмаза?
— Этого я не знаю, и мой шеф уверял меня в том, что тоже не знает его.
— Что дальше?
— Это все… Продолжение истории — на месте.
— Маловато, — разочарованно констатировал Франсис.
— Для начала достаточно.
— Начала чего? Конца? — бросил Коплан с раздражением.
Он встал, швырнул блокнот, закурил и с мрачным видом стал ходить как маятник по комнате.
— Послушай, Сильвия. Вся эта история притянута за уши. Прозвище Алмаз заставляет меня думать, что речь идет о русском. Мне известно, что румынская полиция находится в тисках русской политической полиции… Твоему шефу не приходила в голову мысль о ловушке?
Красивое лицо Сильвии было серьезно.
— Да, — сказала она. — Клаус думал об этом, и я тоже. Но мы пришли к выводу, что это не так.
— Потому что вам хотелось хэппи энда?
— Один человек в Вене знает Алмаза, — добавила она. — Но это лицо для нас недосягаемо. Алмаз настаивал на сохранении своего инкогнито в любых обстоятельствах… Конечно, нельзя полностью исключить риск, я согласна. Но это еще не основание отвергать предложение. Однако последнее слово не за мной.
